Милковичи рождаются с тремя заповедями, отпечатанными в крови и подкорке: не привязывайся, не бойся, не дай сломать себя изнутри. Милковичи взрослеют, заливают нутро алкоголем, словно цементом, укрепляя, удерживая принципы надежно на месте.
Мэнди закуривает, высекая искры колесиком зажигалки, и повторяет себе, что она - чертова Милкович - не должна быть зависимой от кого-то.
Первая негласная заповедь прогорает с треском, как сигарета, до фильтра, зажатая в тонких пальцах. Вселенная любит захватывающие шоу и не забывает блюсти баланс, по заслугам получат и те, кто уже настрадался вдоволь.
Мэнди молча уходит из дома, обустраивается в одной из комнат у тети, и две недели живет в хрупкой иллюзии спокойствия, приглушенного бормотания телевизора под очередную банку пива и редких разговоров с Рэнди. Рэнди не задает никаких вопросов, она скорее вынесет мозги этой девице из дробовика, чем откроет ворота, но стук камешками в окно будит Мэнди, а не ее. Мэнди протирает глаза и спускается, открывает дверь, стоя на пороге в безразмерной футболке.
- Я скучала, - щурится Карен; она снова блондинка в приличной розовой кофточке, хотя Мэнди знает, что где-то под тканью клеймом выбито «шлюха». Мэнди немного жалеет, что не прихватила дробовик тети Рэнди.
- Иди нахуй, - выговаривает она, но скулы сводит от желания выдать какую-нибудь слащавую ***ню вроде «я тоже». - Серьезно.
- Нет, правда. Ты планируешь возвращаться?
Конечно, она возвращается, меняя очевидный комфорт на скандалы и выяснения недоотношений. Только Карен продолжает регулярно стонать под Липом, и Мэнди все настолько достало, что даже ругаться нет сил. Мэнди грызет губы до ярких капель, стабильно раз в несколько дней собирает вещи, но никуда не едет. Если бы можно было сделать как в детстве: закрыть глаза, спрятаться под одеялом, и все неприятности исчезнут; жить стало бы гораздо проще.
Карен была подругой, была прочным якорем в детстве, не то, чтобы ей так хотелось.. У каждого второго в Чикаго Карен Джексон - синоним шлюхи, Мэнди прекрасно знает. Мэнди улыбается криво и пожимает плечами, потому что Милковичам без разницы, кто с кем спит у них за спиной.
Девушка закрывает перед клеймованной девицей дверь и старается не дать волю чувствам. Горячие слезы катятся по щекам, а это значит ни что иное как слабость и страх. Мэнди чувствует себя опять пятилеткой, когда родители обдолбались и бросили их с Микки на целых семь бесконечных дней в одиночестве.
Помимо ассоциации с блудной девицей у Мэнди есть еще одно - Лип.
- Ты же обещала себе, что выкинешь его из головы. Начнешь жить заново, сотрешь все воспоминания. Забудешь о нем напрочь, как о дурном сне, вычеркнешь из своей жизни навсегда огромным черным маркером. И у тебя получалось, неплохо получалось, ты ведь уже и забыла, как он щурится, когда затягивается сигаретой и как небрежно держит руки в карманах... - бормотала себе под нос девушка.
Несуществующий господь Бог собственноручно выбивает сто очков из ее третьей заповеди.