Девятое мая. День Победы. К Константину Константиновичу приехала вся его семья вместе с внучкой Наташей. Открытки, подарки, поздравления, улыбки – все было для него в этот день. Семья собралась за праздничным столом. Малышка Наташа, наевшись, стала с любопытством осматривать комнаты и наткнулась на фортепиано. Кажется, по телевизору она уже видела, как играют на таком огромном инструменте. Девочка присела и со всей силы начала бить по клавишам. Совершенно беспорядочно, бессмысленно. Гости притихли. Никто не хотел ругать девочку, но и слушать это было неприятно. Дедушка встал и спокойно направился к Наташе. Сев рядом и нежно погладив девочку по голове, он сказал: «Давай я покажу». И стал играть что-то очень приятное, завораживающее, обволакивающее. Наверное, Лунную сонату. Он ее всегда любил. Круглые, широко распахнутые глаза смотрели с изумлением на деда. Весь дом теперь наслаждался чудными звуками музыки. Окончив, Константин Константинович услышал тишину и редкие всхлипывания.
-Эх, как когда-то давно, в сорок четвертом, - сказал он. Потом, немного подумав, оживленно добавил,- а ты знаешь, Наташа, ведь музыка может творить чудеса.
Встретившись с недоумевающим взглядом девчушки, дедушка начал рассказывать историю, произошедшую в далеком сорок четвертом.
-Раз ходили мы с товарищем, искали, где остановиться. Спокойно было на улице, не видно немцев. Да вот куда ни глянь – разруха. Везде мусор, обломки домов, стекла битые, кой-где трава виднеется, да и то вся протоптанная, завядшая. А нам что? Да мы могли бы хоть прямо тут на песке, на глине и лечь, закинув руки за голову, и помечтать каждый о своем. Вот и полноценный отдых получается! Тогда ведь немного нам нужно было для счастья. Только поесть, да попить, да знать, что там еще кто-то жив, кто-то еще ждет. А знаешь, милая, да не легли мы тут на траву. Что-то вело нас, как будто чутье, все дальше и дальше. И тут, не поверишь - дом! Разваленный, конечно, одноэтажный, крыша вся поломана, перегнута, сбоку так вообще половины стены не было, а окна только шторкой передернуты – стекол нет, рамы одни. Мы заходим – ни души. Только кирпичи, старый диванчик и фортепиано. Как же оно обрадовало меня тогда. А ты думаешь, такое же красивенькое как у нас? Да нет. Старое, с треснувшей декой (она ведь даже отвалилась в некоторых местах, скажу по секрету), с черными как уголь клавишами. Ну, я уже говорил, что нам любая мелочь дорога. Соорудил я нехитрую конструкцию из кирпичей, уселся и стал играть. Даже и не помню, честное слово, не помню, что и играл. Как-то оно все само пошло. И что ж ты думаешь, Наташенька, я сам не заметил, как народ начал потихоньку собираться позади меня. И откуда они только повылезали! Война. Захочешь, не захочешь, а спрячешься. И ты представь, я словно за невидимую веревочку вывел их из укрытий. Да, все же музыка – вещь великая. Ни что другое, как она не может связывать сердца абсолютно разные. Не важно, какая религия, раса, какой возраст и какие политические предпочтения. Все не важно. Только музыка. И вот она связала нас в те годы страшной войны. Кто стоял, кто сидел и каждый вспоминал родимый дом. Кто плакал, утирал нос, кто стоял смирно по привычке, кто, приоткрыв рот, внимательно слушал. Каждый из них словно расцветал, начинал жить. И живые слезы лились из их глаз. И грязные, больные руки начинали чувствовать тепло. Сердца наконец-то стали биться по-настоящему. Как только я заиграл, мысли о доме начали заполнять и меня. Внутри кружились целые вихри воспоминаний. Как долго не давал я им вырваться наружу! А ты попробуй, хоть помысли – сразу получишь. Солдат должен быть сильным, хладнокровным, строгим. Ну и что, что ты дом оставил. Все оставили. Будешь нюни распускать – далеко не пойдешь! И это еще ничего, девочка моя. И поэтому, потому что нельзя, я и прятал все свои эмоции. Да что там прятал, я их кулаками бил и тащил, тащил, всеми силами их тащил и зарывал глубоко-глубоко в душе. Только ночью мне они давали знать о себе. Тихонько подкрадутся и нашепчут добрые, ласковые мамины слова. И достанут из укромного местечка фотокарточку любимой моей женушки с красными, румяными щеками, с такой широкой, еще детской улыбкой и с бескрайними как небо глазами. Ах, ведь тогда они все кружились надо мной. Я уже не видел клавиш, не видел мира. Я видел маму и свободную, мирно живущую Россию.
Вот сейчас мы с тобой сидим. Все спокойно, все хорошо. И фортепиано глядит на нас. Оно счастливо играть для нас. Вот смотри, я буду нажимать сюда, а потом – вот сюда, а ты повторяй.
Наташа с огромным удовольствием и почтением нажимала на нужные клавиши. Этот инструмент был теперь для нее как друг. Как живой настоящий друг. Очень ласково и нежно она наигрывала мелодии. Ведь как же она теперь сможет бессмысленно тыкать пальцами куда попало, зная, что фортепиано спасало жизни людей, жизни солдат и жизнь ее дедушки.