Когда свет упирается в цоколь лампы,
он теряет накал и страсть. И болтается
спущенный вант, покидая колбы предел,
утекая за борт как вода из иссохших, от
жажды, тел.
Мы не можем сгладить углы, они вставлены в
плоскость туго и любое касанье угла, нас
ведёт к размыканию круга. Как простое касанье
огня - оставляет ожог на коже, так простое
касанье любви - оставляет в груди приступ дрожи.
Мотыльку бы забыть цикличность, чтобы крылья
свои сберечь, но в бумаге застыла вечность -
отпечатком гипюрных плеч. И повисли в воздухе
строчки, лёгким пульсом немых сердец, и судьба
раздаёт подаянье: в виде ряс, и в виде колец.
Кто-то греет остывшие руки, о белёсый, худой
вольфрам, распадаются ночью звуки на фрагменты
цветных диаграмм. Черно-белое эхо сниться, тем
кто светлое носит перо. Полуночная стучит птица,
сиротливо, в моё окно.
И застыли венозные жилки в лепестках - лето
крутит туш, и пульсирует ниже затылка, там,
где крылья для связки душ. И течёт в сопряженье
лопаток по спине сверху вниз эфир, и уводит
свечение шар лампы - в геометрию чёрных дыр.