Глава 6. "Фокс"
"Последний день...сегодня мой последний день...я смогу...я выдержу...я переборю себя и выскажу все ему в лицо...
Как же все надоело. Я устал, смертельно устал от этой бесконечной тьмы, что меня окружает. Люди получают наслаждение от демонстрации насилия. Закупаются пивом, чипсами, усаживаются на замызганные диваны и завороженно наблюдают за исходами боксерских поединков, спаррингов, гонок на выживание, соревнований по различным видам единоборств...Знают ли эти люди, со смаком жующие сырные палочки, о скольких смертях СМИ умалчивают? Сколько людей погибло на ринге? А сколько разбилось на гонках, ралли, при совершении сложных альпинистских восхождений?
Нет, о нет, эти сведения заминаются, скрываются, ибо утолить вечный голод зрителя - невозможно.
Какое огромное разочарование мы испытываем, когда долгожданный поединок сильнейших боксеров заканчивается спустя одну минуту? Мы же готовились, собирали друзей, заказывали пиццу и пылесосили ковер. Расположившись поудобнее, под шумный веселый гомон приятелей, мы обнаруживаем, что все уже закончилось, не успев начаться...Как так?! А где же литры крови, разбитые носы, заплывшие глаза и сломанные челюсти? Мы же так ждали зрелищ, шоу, а уже наступило время расходиться...пф...
Смерть и ее непосредственная близость привлекают. Балансировка, танец на лезвии ножа нравится людям, ведь это, словно рискованная игра: ты играешь со смертью, а значит ты смел, ты небанален, ты силен. А смел только потому, что почти каждый раз совершаешь прыжок в неизведанное. Мы боимся неизвестности, тьмы, смерти...А эти люди не боятся...Их обезбашенность, отсутствие страха манит потенциальных фанатов...
Я ненавижу своего босса. Он такой же фанат. Только с одним отличием:он - фанат, который сам играет со смертью каждый день".
Но рабочий день начинается, и я прихожу в его домашний, отлично оборудованный офис, расположенный в подвале двухэтажного коттеджа, сажусь за ноутбук и начинаю просматривать сотни и сотни пестрых, скучных, претендующих на оригинальность, анкет самых обычных людей в наиболее известных и крупных социальных сетях. Лица мелькают, проскальзывают и не задерживаются в моей памяти надолго. Мне так легче, проще...Тех, кто приковывает мое рассеянное внимание, забирает Он...
Фанат.
Почему я так его называю? Даже, не могу точно ответить на этот вопрос. Фанат - это чрезмерно увлеченный человек, готовый ради своего любимого увлечения на многое, порой незаконное и противоречащее традиционным человеческим ценностям. Мой босс же, наверное, просто сумасшедший...Но все же он умен, образован, знает, чего хочет и добивается этого всегда. Абсолютно. При любых условиях.
Кто я такой, чтобы перечить ему, учить его жизни? Даже толком не знаю, чего я хочу. Денег? Любви? Счастья? Возможно. А мой босс имеет все это. Только...как бы так объяснить...все это гиперболоично, извращенно...Человек, попробовавший в жизни почти все, чаще всего становится ярым безумцем, преследующим какую-то свою определенную цель, словно помешанный, зацикленный на некоем объекте.
А у меня даже нет самой простой, обыденной цели. Я ничем так сильно не увлечен, чтобы стать Фанатом своей собственной жизни и получать кайф от достигнутого. Я ношу круглые очки в роговой оправе, хотя дико мечтаю приобрести модные квадратные с цветными дужками; хочу отпустить волосы до лопаток, но каждый месяц хожу к мастеру делать свою обычную стрижку;постоянно захожу на страничку в Фейсбуке одной миловидной голубоглазой голландки, которая любит гулять по побережью моря и фотографировать своего ретривера. От нее веет свободой, спокойствием и гармонией... Все то, что она могла бы мне подарить, напиши я ей первым. Но я не пишу. И мои волосы противно стоят жестким ежиком.
Поэтому я сижу в прохладном офисе с дорогим кондиционером, хромированной мебелью, белыми стенами и широколистными фикусами; я пью дорогой, свежесваренный бразильский кофе, покупаю за полцены французскую минеральную воду и зову босса по имени. Ведь у нас доверительные отношения...? Кого я обманываю...Мне никогда не стать таким же.
- Как твои успехи, Фокс? - босс неслышно зашел в просторную комнату, и его немного сонный голос эхом разнесся по всему помещению. Он был в серых пижамных штанах и спортивной толстовке с капюшоном - типичный наряд, в котором я его вижу. Его красивое, но сероватое от недосыпа лицо было на удивление добродушным...хотя...этот человек обладает чудесным и полезным талантом - вызывать у людей доверие, безграничное доверие, если не любовь...а может быть я просто хочу стать таким же фанатом?
Я напряг глаза, сетуя на окончательно севшее зрение и ткнул пальцем в экран, указывая на фотографию молодой мускулистой блондинки, симпатичной, но с чуть коротковатыми ногами и кривым носом. Она была одета в белое кимоно с черным поясом и держала в руке позолоченный кубок. Ее раскрасневшееся лицо светилось счастьем. Не красавица, но какая счастливая и довольная...Когда я в последний раз улыбался во весь рот? Мой босс пристально смотрел на нее.
- Ради участия и победы в соревнованиях она переехала в другой конец страны. Она из России, а это весьма широкая страна, - попытался я пошутить, но понял, что неудачно. Босс отхлебнул кофе из моей чашки. - Двадцать пять лет, не замужем, детей нет. Родители живут в столице,хорошо обеспечены, судя по платьям мамы от Шанель и Диор. Наташа - мастер спорта по каратэ, черный пояс. Больна этим спортом, тренируется, преподает в маленьком городке. Ненавидит большие города и столичную жизнь. Хочет кому-то что-то доказать, не пойму, что конкретно...Идеальный кандидат...
- Мне не нравится ее лицо, - мягко отрезал босс. - Но...но Киллиан...почему? Немного переломан нос, большие глаза и губы...зато у нее бледная, почти белая кожа и веснушки...а...а...они любят веснушки. Им нравится нестандартная красота, свежая струя в обыденных раскрасавицах...
- ...Которых у нас тоже нет. - покачал головой Киллиан, щуря один глаз. - Но по крайней мере она действительно владеет каратэ, не то что... - он с сожалением поджал губы. - ...не то что бедняжка Беатрис.
Беатрис сейчас находилась в клинике с переломанной челюстью.
- Ну... - неопределенно протянул я, вспоминая прелестные льняные кудряшки несчастной. - Она знала на что шла. Мы ее предупреждали. До последнего она думала, что все это показуха, цирк...Я видел, как она сражалась до последнего.
- Она просто хотела устроить свою личную жизнь, - отмахнулся Киллиан с безжалостной усмешкой. - ...Почему девушки настолько глупы и наивны? Полагают, что там, где крутятся большие деньги можно встретить настоящую любовь...?А в придачу пару квартирок в Ницце и собственный белый Порше. - он вздохнул и прошелся к окну, затворяя черные плотные шторы и щурясь от яркого солнца, больно бьющего в глаза. Он помолчал, вдыхая прохладный утренний воздух. - Есть большая, гигантская разница, черная пропасть между владельцами больших денег и очень больших денег...Какая, Фокс?
Я крепко стиснул зубы, что захрустела челюсть. Мне не хотелось отвечать.
- Последних мало чем удивишь...Нужно постараться...
Киллиан удовлетворенно кивнул, заваривая себе пакетик чая и наливая туда молоко. Редкостная гадость.Никогда не понимал этого его пристрастия. Молоко только портит истинный богатый вкус чая и дорогого кофе...Или я сам становлюсь похожим на этих "богатых" чудаков?
- Да, дорогой мой, Фокси...Этим мы и занимаемся...Мы, словно, агентство эскорт-услуг, - нараспев пробурчал босс, с наслаждением потягивая серовато-молочный напиток. - Только запросы и требования наших клиентов и заказчиков ничем не ограничены...
- Мне жалко этих девушек, - внезапно признался я. Это было абсолютно честно. Часто их лица являются мне во снах, упрекая меня во всем случившемся с ними. Босс понимающе кивнул, но его серо-голубые глаза оставались стеклянными и неподвижными. Он вежлив, всего лишь вежлив...но он ничего не испытывает уже давно. - Нелогично винить себя, Фокс. Они подписывали договор, они были в курсе всего, что будет с ними происходить. Я не из тех подонков, кто мелким шрифтом приписывает в договорах выгодную фразочку. Зеркальная чистота, прямота и честность - без этого никак не проживешь. Даже самое чистое, абсолютное зло перестает быть таковым, если признается всем в черноте души. Страх уходит, остается лишь жалость...
Мне нравилась Беатрис, когда ее загорелое лицо еще не было испорчено кулаками. В отличие от многих других, она каким-то образом нашла нас сама, приехала и подписала договор. Киллиан самолично проводил с ней собеседование и нашел ее прехорошенькой. Для него этого было вполне достаточно, но ее слабая физическая подготовка не давала мне покоя. Если она не постоит за себя, то все закончится, как и с сотнями других...
Она либо сломается, либо погибнет.
Загорелой венгерке повезло, и кто-то из заказчиков остановил бой, хотя по правилам он должен продолжаться до конца...Поэтому Киллиан всегда выбирает смазливых, ибо у них есть крохотный шанс на выживание...Это его благодетельный дар своего рода...
Способен ли Фанат испытывать любовь, привязанность, чувство долга?
Думаю, что способен. На протяжении пяти лет, что я у него работаю, я видел достаточно девушек, на которых он смотрел совсем не так равнодушно, как на Беатрис или Наташу. Его любовь не имела ничего общего с традиционной, обычной любовью. Она была безумна...если любовь вообще бывает разумной и беспристрастной.
Все его возлюбленные погибли при неизвестных обстоятельствах.
Я не знаю, кто виновен в их смерти...Киллиан или что-то еще...Но я уверен, на сто процентов, что в их гибели он сыграл не последнюю роль.
- Ну так, что? Свяжешься с ней? - с нажимом произнес босс, нарушая ход моих мыслей. - Делай упор на реализацию амбиций, достижение целей, признание...Деньги ее интересуют гораздо меньше. Думаю, такой шанс она точно не упустит, если не дура.
Поправив сползающие на нос очки, я снова принялся за работу, которую презираю, но неизменно выполняю. Возможно, во мне сидит еще тот маленький мальчик, чье безграничное любопытство зашкаливает и он постоянно задается одним вопросом: "А что дальше? Чем все закончится?"
Вот и мне интересно. А после, можно будет покупать очки с цветными дужками и растить волосы.
В обед мне пришлось отлучиться с места и завезти бабушке молока и бананов. Она живет в пригороде Амстердама в маленьком домике с участком и выращивает там пионы. Это ее излюбленное хобби, наравне с выпеканием пирожком с картофелем, луком и зеленью...Я вообще с трудом заставляю себя есть; аппетит с детства был просто ужасный, но отказаться от пирожков я никогда не могу.
Ветер, пропахший морем и солью встретил меня на пороге бабушкиного дома, когда я парковал свой старенький облупленный мопед. Не знаю, почему я не продам его или не выкину - ездить на нем становится попросту небезопасно. К тому же я всегда фанател от спортивных мотоциклов. Полной грудью я вдохнул пронзительный и терпкий аромат пионов и постучал в дверь. Почему, почему я так делаю?
Почему я могу позволить себе спортивный мотоцикл, но все равно езжу на задрипанном мопеде моего старшего брата Аарона?
Но вот и бабушка, на удивление бодрая, с завитыми седыми кудрями и розовой помадой.
-Бабуля, ты молодеешь с каждым днем! - я поцеловал ее в сухонькую щеку и до меня донесся легкий запах духов Шанель. Бабушка с самой молодости хранит верность этим духам, объясняя это тем, что Шанель и она настолько связаны друг с другом, что окружающие уже не представляют ее без сладко-цветочного аромата, ставшего ее визитной карточкой, элементом стиля. Думаю, каждая женщина должна создать себе такой узнаваемый, неповторимый стиль, каким бы странным или сумасшедшим он ни был.
- Ты худеешь день ото дня, Фокс, - строго заметила бабушка, наливая мне в миску густой рыбный суп. - Твоя девушка совсем тебя не кормит. Тощий, как скелет! У тебя щеки впали...ох-ох..да что я говорю...никогда у тебя-то их и не было!
Я вздохнул, прихлебывая ложкой ароматный, соленый суп.
- Бабуля, я же тебе говорил...Мы с Линой как больше месяца расстались...Я готовлю себе сам. И на работе у меня бесплатные обеды. "Точнее я просто ем за одним столом с Киллианом, потому что он не доверяет. И сейчас я пришел к тебе бабушка только потому, что оставил в залог свой паспорт и ключи от дома ему. Каждый день я думаю, что этот день - последний день службы у Фаната...И у него самого появились подобные догадки на мой счет." - подумал я про себя, но, конечно, не сказал бабуле этого вслух, продолжая натянуто улыбаться и хвалить вкусный суп. Об ноги пришла тереться ее толстая пушистая кошка, больше похожая на батон хлеба с ножками.
- Как поживает Аарон, как его здоровье? Твои мама с папой регулярно навещают меня, привозят семена цветов и экзотические фрукты, какие же прегадкие попадались, ох-ох, какие невкусные я ела! Как в Венесуэле этой такое едят?! Ох, отвратительный вкус! А этот Аарон, Аарон, наверное, весь в бизнесе, в работе...Он уже год не жаловал меня своим присутствием... - жаловалась бабушка, размешивая серебряной ложечкой сахар в маленькой фарфоровой чашке. Аарон был ее любимым внуком - успешным, образованным, состоявшимся в бизнесе, отцом двух дочерей. Но к бабуле он заезжал крайне редко. И то, только тогда, когда ему что-то было от нее нужно. У него был свой ресторан латиноамериканской кухни в центре Антверпена, в который он вложил все свои силы и средства. Мои родители, эмигрировавшие в Венесуэлу посещали бабулю гораздо чаще, чем он, живший в той же стране.
- Он в порядке. Недавно я был в его ресторане. Ходит в костюме, с дорогими часами, зовет жену "лапочкой", поправился на десятку килограмм так точно...Боится своего тридцатилетия и пользуется антивозрастной косметикой. Даже пудрой, кажется, пользуется.Вроде у него все лучше, чем может быть... - я не стал уточнять, что "недавно" - это около полугода назад. Бабуля слушала, чуть наклонив кудрявую голову. - Пудра! - засмеялась бабушка. - Ну ты совсем преувеличиваешь! Аарон - чудесный малый, ох-ох, как же я скучаю по нему...Пудра - это полбеды...От возраста не убежишь...Но даже в преклонном возрасте нужно следить за собой. Лучше уж пудрой, чем совсем не умываться и носить такую немодную стрижку, как у тебя, - хихикнула бабушка, ероша мои короткие, торчащие вверх, волосы. Я сделал вид, что обиделся. - Я умываюсь каждое утро. Если бы у меня была девушка - она бы подтвердила. - Бабуля нахмурилась. - Уж не дождусь я этого, ох, не дождусь! Сгинешь ты без любви, Фокси, сгинешь и никто тебя не спасет...Ни твой босс, ни Аарон, ни родители, ни даже твоя бабуля...
Иногда бабушка говорила весьма пугающие вещи...Но всегда честные и правдивые. У нее теплые, горячие глаза, которые согревают даже в лютый холод. Чем старше она становилась, тем становилась добрее...я не понимаю, как она это делает. Обычно меня окружали типичные соседки, язвительные вредные старушки, промывающие косточки по каждому удобному поводу.
Она налила мне еще супа и отломила кусочек французского багета. Давно я так сытно и уютно не ел.
- Не нравится мне твой босс. - вдруг отчеканила бабуля, прогоняя кошку. - Работа - это всего лишь работа, часть жизни, но не вся жизнь. Чем раньше ты это поймешь - тем лучше. Я уж устала от твоих восторгов: "А Киллиан такой, а Киллиан сякой; а Киллиан купил себе новые джинсы; а ты знаешь, что сделал Киллиан?" Мальчик мой, не надо...прошу не надо...Не сотвори себе кумира, не равняйся на других. Ты свой...ты свой собственный. Строй свою жизнь сам, как пожелаешь. И почаще навещай бабушку! Хочешь еще хлебушка? Нет? А может еще супа? У меня есть лимонный пудинг! Гадкий, но вдруг тебе по вкусу придется.
Я промычал что-то нечленораздельное, набив рот мягким хлебом. Бабуля многое не понимает и не знает. Как и все мои родственники и знакомые, она думает, что я работаю простым менеджером в офисе. Отчасти это не ложь. Я и есть своего рода менеджер. Только в необычной сфере.
Мы мило распрощались, и я сел на свой хлипкий мопед и поехал обратно на работу. В животе было разлито приятное тепло.
За моим ноутбуком сидел Киллиан и листал анкеты вместо меня. Подле него стояла пепельница из черепа собаки, наполненная окурками. Босс курил очень редко, обычно будучи на каких-то сильных эмоциях; неважно, положительных или отрицательных. Я откашлялся и придвинув стул, сел рядом. Он улыбнулся мне уголком рта и мне стало не по себе. Такая улыбка редко искажала его лицо, обычно предвещая что-то нехорошее.
- Ты связался с Наташей? - спросил он, не отрывая глаз от анкеты какой-то малолетней девушки с бледными веснушками и вздернутым носиком. Я угукнул, также глядя на светлые, соломенного цвета волосы молодой ирландки и ее детские ямочки. Симпатичная, но слишком худа, не боец, не спортсмен. Спустя долгие годы работы у Киллиана, я научился подбирать нужную кандидатку за один только взгляд. - Она сказала, что подумает. Но она в наших руках. Ее голос дрожал от нахлынувшего счастья, хоть она и пыталась скрыть его всеми силами. Русские всегда слишком открыты и эмоциональны...и доверчивы... - Киллиан торопливо закивал, будто не желая слушать боле про Наташу и ткнул пальцем в анкету ирландской феи.
- Напиши ей.
- Она не подходит.
Хитрая полуулыбка, застывшая на губах босса, пугала меня. Девочке оказалось уже двадцать лет, но она не согласится. Грустная, с худыми белыми руками, светло-зелеными глазами; носит черные плащи, цветные накладные волосы, грязные кеды; фотки сменяли одна другую: вот она стоит на каменистом обрыве, мечтательно закрыв глаза, а позади бушуют черные волны океана, вот она смеется, обнимая такого же бледного парня с выпирающими венами, он серьезен, хочет казаться недовольным, но его странные раскосые глаза горят синим пламенем. Я всегда узнаю это пламя.
Это пламя любви...
- Напиши ей, Фокс. - повторил Киллиан чуть более твердо. Я сглотнул, ничего не отвечая. У нее веселая подруга-хохотушка, она учится на историка, а вот она душит свою кошку, стоя в одних коротких шортах, едва прикрывающих маленькие, упругие ягодицы. Но что-то непонятное я видел в ее невинных глазах...когда она обнимала бледного парня, когда целовалаего, держала за руку...Молодые, влюбленные девушки так не смотрят. Она улыбалась, смеялась, обнажая чуть кривоватые резцы, запрокидывая голову назад, но глаза ее были холодны...я не побоюсь этого предположения...но...они были полны ненависти...ненависти глухой и тихой, сокрытой где-то очень глубоко, настолько глубоко, что она плавно переросла в сладкое наслаждение...Я очень хорошо читаю людей по фотографиям. Камера умеет не только придавать вес и усугублять недостатки, но и вытаскивать наружу все тайные человеческие мысли и эмоции. Вот фотография, где она явно в плохом настроении. Кто-то щелкнул ее, когда она этого не хотела: ее белки глаз покраснели, лицо напряжено и искажено маской жестокости. Так не смотрят даже на самых глупых или назойливых друзей. На секунду мне почудилось, что в это маленькой ирландке я обнаружил до боли знакомые черты.
Черты Фаната.
Картинки сменялись, приоткрывая таинственную завесу чужой жизни...более интересной, спокойной...беззаботной. Однако последняя фотка, где девушка лежит в белых диких розах, а в ее помутненных глазах отражается знакомый парень, была сделана больше двух месяцев назад. Больше никаких фотографий с того момента не было сделано. - Ты слышишь меня? - тяжелым эхом прогудел у меня в голове голос босса. - Да... - лицо его смягчилось, и он откинулся назад, потягиваясь и разминая костяшки пальцев. - Это не для них.
- Она - для меня.