На Никитинской есть дом,
Сгусток судеб и времён.
Двухэтажный, с мизанином,
На чугунном, на кольце,
Раньше ставили фонарь.
С «европейской» он гостиной,
Где «голландок» изразцы.
Трёх веков он календарь.
Первые жильцы - купцы,
Над дверями – бубенцы.
Царский прокурор когда-то
В этом доме обитал.
Атаман Краснов бывал.
Было там в войну гестапо.
Коммунальный мир витал.
Ветер разный обдувал.
Лестница как водопад,
Где ступеней перепад.
Из порогов и из спусков
Круто он спадает вниз,
Занимая весь подъезд.
И звучит скрипуче-хрустко.
Есть меха. - Кто гармонист? -
Он прошёлся и исчез.
Зал. Дубовые полы.
Проводили здесь балы.
В изразцах две печки
У гостиной с двух сторон.
Тут творили минует
И горели свечки.
Лик эпох здесь отражён,
Это видно из примет.
В этом доме у меня
Жизнь вела моя родня.
Здесь я делал предложенье,
Свадьба рвала тишину,
Из роддома дочь привёз.
Чередой идут те звенья.
Но историю одну
Я хочу, чтоб вам донёс.
Здесь жила любовь моя,
К ней в окно забрался я.
Сам поступком был напуган,
Ира даже не могла
Это, чтоб предположить,
Станет мне она супругой,
Но как фабула была,
Вам хочу всё изложить.
Прыгнул я, схватил кольцо.
На карниз встал удальцом.
Стал идти к её окошку,
Створка, как назло, была
Хоть открыта, но запор.
Сбоку перепрыгнул кошкой.
Средь цветов моя нога
Ищет для себя упор.
К ней подкрался, она спит.
Тихо, тихо так сопит.
Как-то мне не ловко стало,
Я тихонько так смотрю.
Распахнула вдруг глаза.
- А! Привет! – Мне прошептала,
- Спокойной ночи, – говорю.
- Ты же снишься? – мне сказала…
- Замуж, Ира, выходи! –
Ей сказал, с тем приходил.
- Всё потом с тобой обсудим,
Ты пришёл через окно?
Как же смог ко мне залезть?
Возвращайся, всех разбудим!
Утро вот уже – оно!
И людей уже не счесть! –
Я задел ногой цветок,
На асфальт упал горшок,
Был возврат назад – капризен.
- Банка взорвалась, реально -,
В тёще сны родили мысль.
В тот момент был на карнизе
Между окон её спальни.
Словно Windows я завис.
Тёща кинулась в чулан,
Там отсутствовал вулкан.
Ира так по деловому
Землю кинула в окно,
За одно и черепки.
Я ж, подобно домовому,
Был под крышей одинок.
Мысли грустные текли..
Тут поднялся Беттин лай,
Я подумал: - Друг, давай! -
Мчаться на работу люди.
У всех заспано лицо.
Перекур себе не дав,
Я без всяческих прелюдий
Шмыг – и вот оно кольцо…
…Звали после «Цветкодав».