В детстве я очень любила мороженое.
По 15 копеек, которое было сливочным или крем-брюле и по 18 копеек пломбир.
У нас не продавали мороженое в брикетах, поэтому, когда я ездила в гости в другой город, где оно было - ела только его.
Или эскимо, с которым у нас в городе тоже было как-то пусто.
Еще я любила мороженое на развес.
В креманках, с сиропами и конфитюром или посыпанное шоколадной крошкой.
Шарики пломбира уже по 20 копеек, казались чем-то невероятным, волшебным, воздушным, сказочным.
Его продавали только в кафе-мороженых, и походы туда были праздником.
Я могла съесть много мороженого и мне все время было мало.
А еще я любила клубнику.
В моем детстве было лето, когда я ела ее тазиками.
Крупная, ароматная, с молоком - это была пища Богов.
Приходя в одни гости я получала тазик, приходя во вторые - еще тазик, и так по кругу.
Клубнику я могла есть бесконечно в промышленных масштабах.
Клубника всегда была летним чудом, праздником, фейерверком, салютом гастрономического блаженства.
В прошлом году мне досталось ведро клубники.
Я съела всего несколько ягод и больше не хотелось.
И даже с молоком.
И с мороженым, к которому я тоже теперь отношусь равнодушно.
И теперь оно может лежать неделями в морозилке, и рука совсем не тянется к нему.
И я поняла, что детство закончилось.
Я стала взрослой, и радость мороженого и клубники меня уже не трогает.
Совсем.
И это даже не столько грустно, сколько прозаично.
Радости детства остались в прошлом, наверное, это правильно, ведь мы растем и находим другую пищу.
И эта пища гораздо важнее клубники.
Мне так кажется.