Я думаю, что основным инстинктом человека является не то, что легло в основу сюжета когда-то нашумевшего, а теперь отправленного на попсовую свалку фильма с Шерон Стоун и Майклом Дугласом, а убеждение, что мир построен на разумных началах.
Даже сталкиваясь с тем, что на первый взгляд кажется безумием, рассудительный человек предполагает наличие в основе рациональной, но еще не познанной причины. Доискаться до всех причин невозможно, но само предположение, что в основе лежит разумное начало, помогает сосуществовать с тем, что кажется (только кажется) безумием. Религиозный человек и вовсе опирается на веру - то, что попускает Бог, не может быть безумием в конечном счете и служит славе Божией.
Когда-то я считал разумным, что в любой ситуации, делая выбор, надо руководствоваться соображениями наименьшего зла, потому что всегда приходится выбирать из двух или нескольких зол (путь наименьшего зла) - наименьшего для людей, для истины (которая не должна быть попрана, но попирается), для себя самого. Теперь я считаю, что есть более точный критерий: путь наименьшего безумия, потому что выбирать приходится между безумиями разного калибра и никак иначе. И вот основной инстинкт должен подсказать правильный выбор, а если выбор за тебя сделала сама ситуация и он, этот выбор судьбы, кажется диким, нужно постараться уверить себя в том, что "все к лучшему в этом лучшем из миров" или что "Бог готовит человеку только самое лучшее для него". И только человек ропщет в своем безумии, не понимая своего блага.
И если кто-то бунтует в сердце своем, что он работает так много, "как лошадь", за такую якобы нищенскую зарплату, общается с такими-то ничтожными людьми, тогда как на него обращали внимание совсем иного класса или изящества создания, а он отверг когда-то ("из-за вас"), а теперь сожалеет - то это пустое, конечно, дьявольские козни и помрачение ума.
Или - война, которая идет где-то или повсюду, и ты вынужден быть в курсе, - разве не безумие, не верх безумия - любая война, либо спекуляции на ней, злобная радость о потерях, оскудении, мучительной гибели "врага"? Несомненно, это безумие безумнее всех безумий.
Или когда кто-то, уютно засев за границей, не скрывает радости о падении национальной валюты своей бывшей родины, предательство которой стало профессией, потому что ни на что путное не годен?
Или все эти реформы с множеством бюрократических процедур и отписок, что делают нас подопытными кроликами безумного процесса, который, - мы верим - даст Бог, найдет разумное разрешение.
Или эти старики-конформисты с Карнеги вместо Библии, способные договориться с кем угодно, о чем угодно и за счет кого угодно, если им выгодно и их уютам это не угрожает, и если этот проигрываемый в чужой игре человек "не умеет за себя постоять" или просто не в силах. А потом договориться с кем-то другим и о том же самом, сдавая первого клиента. Разве существование в тренде таких старикашек или их молодых учеников - не безумие? Один из таких говорил мне (еще в 90-е годы), что все стоит денег, все продается (тогда это впаривалось в качестве народного тренда младореформаторами). - А совесть? - спросил я. "И совесть", - подумав,ответил он. И мы пошли с ним дальше, говоря уже на чисто научные темы...
Мне было противно, я на всю жизнь это запомнил, но разве интеллигентно прерывать теоретический спор? Да и интерес к человеку надо иметь, даже в его падении. Не толкать падающего, как у Ницше, а все-таки заставить усомниться в неизбежности падения.
Безумие - конформизм с такими вот, но и безумие отвергать компромисс, потому что общественное согласие дороже мировоззренческого изъяна.
Наше время характеризуется частотой коллизий необходимости выбора и глубиной выбираемых безумий. Безумный, безумный, безумный мир - как в знаменитом американском фильме, действительно ставшем классикой.
Гамлет избрал разумным выходом сойти с ума или представиться безумным (грань тут тонкая, почти незаметная). На самом деле - это самое страшное, когда рациональные доводы толкают с отчаянья и уныния на истинное безумие, как бы не оставляя выбора.
К счастью, выбор есть всегда, потому что все-таки не может быть иначе в лучшем из миров, который мы выбираем.