В дверь гримёрки чуть слышно постучали. Казалось, пришедший не хотел, чтобы дверь открывали.
Не хотел быть услышанным.
Как всегда, Примадонна сидела перед большим зеркалом, утопая в шёлке и цветах. Верная Зося старательно накладывала грим и лопотала легкомысленные глупости.
Премьера – это так важно! Такая пьеса! Такой режиссёр! Шанс, которого ждут всю жизнь!
…автокатастрофа...
…погибли на месте...
…«скорая» не успела...
Алле показалось, что голову накрыли подушкой. Звук пробивался сквозь неё, но как-то обрывочно, отдельными словами, не желавшими складываться в целое предложение.
— Алла Николаевна, голубушка, какое горе! Нужно сказать Виктору Алексеевичу...
…отменить...
…перенести...
…все поймут...
Алла перевела взгляд своих бездонных, застывших карих глаз на семейную фотографию в красивой золочёной рамке. Потом на Зосю, глотавшую слезы и заламывавшую руки – гротескная, неумелая, топорная пародия на Неё в сегодняшнем спектакле.
— Милая, подправь-ка мне стрелку справа, да наложи румян побольше...