Часть 1. Явление Героя. Глава 4 - окончание

Хайе Шнайдер
***
На следующий день при дворе объявился Хаген. Гунтер не представлял, как он отреагирует на новости, и решил поговорить с ним наедине.
К удивлению короля, Хаген не стал ни горячо одобрять его решение о замужестве сестры, ни активно возражать, а только бросил с трудно скрываемым презрением:
- Что ж, пусть этот брак пойдёт ему на пользу, но лишь бы не нам во вред.
Гунтер, несколько смущённый тем, что его правота оказалась вообще по ту сторону согласия и отрицания, счёл нужным доказать её.
- Этот брак будет нам полезен, Хаген. Зигфрид будет теснее связан с нами, и наш с ним союз станет нерушим. Ты так не считаешь?
- Никакой союз с ним не может быть нерушимым.
- Ты что-то имеешь против этого брака?
- Я возражаю только против необоснованных надежд. Может, наш союз упрочится, а может, и нет - этого нельзя предусмотреть. Пусть женится, лишь бы полкоролевства не прихватил в придачу.
- Про полкоролевства и речи нет, - сказал Гунтер с раздражением. - Скрепить же нашу дружбу будет нелишним. Это уже решено, и к тебе у меня другой вопрос. Ты можешь организовать мне срочное пополнение казны?
- У нас трудности?
- Впереди свадьба, а у нас уже большие затраты. Война и так недёшево нам обошлась. Эти наглые хатты… Что вы с Данквартом им наобещали? Золотые горы?
- Мы не обещали ничего чрезмерного. Но возмещения незаслуженно понесённого ущерба и вознаграждения за помощь нам они заслужили, это справедливо.
- Но это же разорение, Хаген. Чем мы восполним такие траты?
- У нас знатные пленные, мы получим хороший выкуп.
- Я отпускаю всех без выкупа.
- Как? - редко когда на лице Хагена появлялось столь недоумённое выражение.
- Да, и вдобавок даю всем пленным подарки. Потому и прошу тебя подумать, где изыскать новые средства.
- Я понимаю, что вы великодушны, мой король, - медленно произнёс Хаген. - Но отпускать пленных без выкупа и с подарками будет излишним.
- Ты не понимаешь, как это будет благородно. Мы сразим наших врагов ещё надёжнее, чем силой оружия!
Хаген посмотрел на Гунтера так, будто внезапно понял что-то - и не самое приятное.
- Это не Зигфрид ли проявляет такую щедрость за чужой счёт?
- Что за слова, Хаген? Это истинное благородство, и я с ним согласился.
- Мой король, он здесь не хозяин и не ему решать, как нам надо себя вести. Пусть в своём королевстве он распоряжается как ему угодно, но Бургундия, слава Богу, не в его руках. Он заходит слишком далеко. Мало того что мы целый год выплясываем вокруг него, как селяне вокруг соломенного чучела на солнцеворот…
- Не преувеличивай, есть обычаи гостеприимства.
- Даже если гость вламывается, вышибая дверь, и залезает с ногами на стол? Вспомните, что он собирался подчинить Бургундию, мы же вынуждены задабривать его…
- Нечего вспоминать о том, что давно прошло, он наш друг.
- Он держит себя так, будто он здесь главный. Это наша страна и не дело чужака определять, как мы должны воевать и как распоряжаться нашими средствами.
- Так ты, Хаген, обеспокоился самоуправством чужака?
- У меня есть причины опасаться за свою страну. Если он…
- А с каких пор это твоя страна, Хаген? - сказал Гунтер с нажимом.
Хаген запнулся и мгновенно сошёл с лица.
- Я служу вам и Бургундии, - сказал он переменившимся голосом.
- И верно служишь. Но очень странно слышать от тебя речи о чужаке, который слишком много себе позволяет.
Хаген отвернулся, слегка опустив голову, его глаз сузился.
- Я давал повод подозревать меня в нелояльности? - произнёс он деланно холодным тоном.
- Если бы ты дал такой повод, я не терпел бы тебя здесь, - сказал Гунтер сурово. - Но тебе не мешало бы помнить, чьей милостью ты здесь живёшь. То, что я возвысил тебя, невзирая на твой проклятый род, не даёт тебе права считать эту страну своей. И по меньшей мере невежливо упрекать в своеволии столь благородного властителя, не посмотрев сначала на себя и своё положение.
- Король!
Гунтер даже вздрогнул от этого резкого возгласа и от того, что Хаген не сказал «мой».
- Король, я клялся вам в верности, но не в беспрекословном послушании. Прошу избавить меня от моих обязательств, если моя служба стала для вас настолько тяжела.
- Что? Ты о чём говоришь, Хаген? Этому не бывать.
Гунтер подумал, что перестарался, но не хотел подавать виду.
- Не пристало тебе вставать на дыбы по столь ничтожному поводу. Наш договор остаётся в силе и даст Бог, останется вечным. Я не верю, что ты захочешь разорвать его.
- Это зависит не только от меня.
- Я обещал тебе защиту и покровительство и не откажусь от своих слов. Но у меня есть право напомнить тебе, что не такому человеку, как ты, решать судьбу Бургундии.
Хаген по-прежнему не смотрел в его сторону, но Гунтер заметил, как угас его взгляд.
- Не будем омрачать праздник пустыми раздорами. Ступай и развеселись. Во всём Вормсе сейчас царит радость, и скоро эта радость умножится.
Хаген вышел, и Гунтер вздохнул с облегчением, хотя сознание своей правоты не было свободно от неприятного осадка.
В коридоре Хаген столкнулся с Данквартом.
- Хаген! Наконец ты здесь! Тут без тебя такое творится…, - начал было Данкварт, но тут же осёкся. - Что-то произошло?
- Я говорил с королём.
- И что? Что он тебе сказал?
- Это касается только меня, Данкварт. Тебе это не должно быть интересно.
- Как это не должно? На тебе же лица нет!
- Говорю тебе - это касается только меня. Не думай об этом, - он хлопнул Данкварта по плечу и прошёл мимо.
- Хорошенькое дело, - пробормотал Данкварт, с тревогой глядя ему вслед.

Едва сев за стол, Хаген положил перед собой большого жареного карпа. Данкварт, хорошо знавший брата и то, что карпа он терпеть не может, понял, что Хагену кусок в горло не полезет и он намерен весь обед задумчиво возиться с проклятой рыбой, якобы из-за того, что она костлявая. Придвинув ему поближе кубок с вином, Данкварт произнёс вполголоса:
- Слушай, давай уйдём отсюда пораньше и посидим вдвоём по-человечески.
Хаген посмотрел на него так, будто думал послать его к чертям собачьим, но вместо этого сказал:
- Тогда меньше пей, - и отодвинул кубок.
Застолье началось, как и в первый день, с похвального слова героям и особенно самому храброму из них; выпили за доблесть, и в зале возник шпильман Фолькер, которому предстояло исполнить песню в честь благородного спасителя Бургундии.  Скрипки при нём не было, так как у него всё ещё болело плечо, но для того, чтобы петь, он был уже вполне здоров. С суровым и отчаянным видом, с каким впору было идти к виселице, Фолькер затянул весьма странную песню. Начиналась она с того, что непобедимый Зигфрид высок ростом как настоящий великан, так что если пойдёт через поле спелой ржи, повесив на пояс меч, то меч не будет касаться колосьев; что он широк в плечах, как трое мужчин сразу, что кожа у него как у дикого кабана, а глаза как у змеи, и, заглянув ему под брови, дрогнет любой подлый супостат. Далее Фолькер спел про силу Зигфрида, что более велика, чем его рост, и про сладкоречивый язык, что не позволяет герою закончить любой разговор раньше, чем все признают его правоту; закончил же шпильман тем, что все храбрые воины умеют побеждать свой страх, и только Зигфриду этого не нужно, поскольку страха он вообще не знает. Песню все нашли маловразумительной и скучной, поскольку при всех похвалах в ней ничего не было о деяниях, и только сам Зигфрид слушал со светлой улыбкой на лице. Хаген же сидел отвернувшись и, видимо, не давал себе засмеяться.
- Какие складные песни ты умеешь сочинять, - с неподдельным уважением сказал Зигфрид шпильману. - Как могло получиться, что ты не в Ксантене? Все лучшие певцы мира у меня.
- Ваше королевство так благословенно и богато на таланты, что ничего не потеряет, если кое-что перепадёт другим, - ответил шпильман самым учтивым тоном.
- Как бы ты сам чего не потерял. У меня при дворе служба хорошая. Вот тебе награда за твои труды, - Зигфрид снял золотой браслет и вдруг мальчишеским жестом швырнул его Фолькеру. Тот поймал.
- Премного благодарен, - Фолькер отвесил поклон, который мог бы показаться преувеличенным.
Вышли двое воинов Зигфрида, решившие показать, как поют героические песни в Ксантене. Фолькер тихо проскользнул вдоль стола.
- Садись к нам, - вдруг подвинулся со своего места Данкварт.
Фолькер бросил вопросительный взгляд на Хагена. Тот кивком головы указал на место рядом с собой, и шпильман уселся между обоими братьями.
- Ты не смотри, где сидеть почётнее, оно не всегда бывает правильно, - сказал Данкварт, кладя перед ним кусок ветчины. - Я тебе дважды благодарен за Хагена: за то, что ты выручил его в бою и за то, что разогнал его мрачность. А то он уже целый год ходит с таким лицом, будто конца света ждёт.
- Ты меня развеселил, - сказал Хаген. - И не побоялся сложить такую похвалу?
- Такова наша шпильманская доля, - произнёс Фолькер с невесёлой улыбкой. - Все хотят слышать хвалебные песни, и приходится их петь, хотя складываются они порой ох как трудно, и не всегда по вине певца.
- Однако неплохо вышло.
- А что делать? Когда я покинул Ксантен, то не думал, что Ксантен и сюда доберётся.
- Нас всех постигло такое счастье. Что будешь делать с наградой?
- С этим? - Фолькер попробовал браслет на зуб. - Впрямь золото. На рынок отнесу.
- Не оставишь себе такой подарок?
- Да как бы цепь к нему не выросла, - шпильман оценивающе повертел браслет в руках. - Нет, эта штука заслуживает того, чтобы её пропить.
- Ничего лучшего ты не можешь придумать?
- Могу, но позор-то надо залить.
- Не стоит тонуть в вине, да ещё по такому поводу. Давай-ка, Фолькер, лучше мы с тобой на брудершафт?
Согретый хвалами Зигфрид взялся рассказывать о том, как он добыл себе первого коня - того, что погиб в бою с саксами. Выяснилось, что после победы над драконом Зигфрид отправился не в Ксантен, а в Изенштайн, ибо кузнец пообещал ему жеребца с тамошнего конного завода. Шлем же, доспехи, щит и меч у него уже были.
- То было превосходное вооружение, но он ковал его для кого-то другого. Только испугавшись за свою жизнь, он решил отдать всё мне. Думал тем самым меня задобрить, - Зигфрид засмеялся. - Но я со злом мириться не стану, и я дал ему отведать меча, который он сам же и сделал.
- Не волшебный ли ваш меч? - спросил Гернот.
- Мой Бальмунг? Он волшебен лишь в руках того, кто страха не знает, потому и не принёс пользы тому, кто его сковал. Я снёс негодяю голову и удостоверился, что клинок хорош. Моё сердце жаждало новых подвигов, но как же искать их без коня?   Я немедленно отправился в путь, положившись на то, что тропа сама приведёт меня к Изенштайну. Прямо передо мной летела птичка…
- А что стало с вашей приёмной матерью?
- Не знаю. Хорошая была женщина. Так на чём я остановился? Да, мой конь ждал меня в Изенштайне. То был самый дикий жеребец, который никому не давал себя оседлать и объездить…


- За то, чтоб в следующий раз - в Альцае!
Три чаши стукнулись, не расплескав ни капли. Была уже ночь, в покоях Хагена горел факел, в открытое окно светила луна.
- Отличное вино, - Фолькер похлопал двумя пальцами по опустошённой чаше.
- Ещё бы, -  довольно сказал Хаген, который сидел напротив, развалившись в кресле. - Это вино моё, а у меня лучший виноградник в Бургундии.
Фолькер присвистнул.
- Похоже, немало удивительного мне ещё предстоит узнать. И вы… ты не поставляешь своё вино ко двору?
- Зато он попам его гонит, - конски заржал Данкварт.
У шпильмана вытянулось лицо.
- Я знал, что благочестие может принимать необычные формы, но не ожидал подобной изобретательности от тебя.
- Благочестие здесь не при чём. Таков уговор, - Хаген взял нож и стал нарезать кусками краюху сыра. - Когда я появился в Бургундии, было слишком много разговоров, и ладно бы только от невежд. Преследовать именем веры здесь запрещено, но от добрых и заботливых спасителей души никакие запреты не спасают…
- Да кому к чертям нужна твоя душа, Хаген, - грубо бросил Данкварт. - Их волновало то, что ты десятину не платишь.
- Неважно. Так вот, хотя серьёзного вреда те разговоры не наносили, они мне здорово надоедали. К тому же я мог опасаться, что многие слова подействуют на короля. Ты знаешь, я здесь вроде наёмника, - губы Хагена скривились на мгновение, - но я не позволил бы такой чепухе выжить меня отсюда. Когда я завёл у себя виноградник, мне пришла в голову мысль предложить сделку. Я переговорил с архиепископом, и было решено: я продаю вино, а взамен не трогают ни меня и никого другого.
- Хорошо придумано, - Фолькер опёрся локтями о стол. - Но тебе повезло, что здесь такие сговорчивые попы.
- Так святые отцы и сами выпить не дураки. Твоё здоровье, - Хаген поднял кубок.
- Свет не видел такого еретика и безбожника, - Данкварт обнял Хагена за плечи, - но мужик он хороший. Я его вот с таких лет знаю…
- Данкварт, ты ещё с сотворения мира начни, - поморщился Хаген, беря кусок сыра.
- Но я же правду говорю. Ты его не слушай, а слушай меня, - обратился Данкварт уже к Фолькеру. - Я был совсем мелким, когда он стал моим братом. Он немного не в себе был сначала, больше молчал, но мы быстро сдружились…
- Считай это полностью своей заслугой, Данкварт.
- Да хоть бы и так. А потом его отдали гуннам как заложника. Я-то по детской глупости не понял, куда его забрали, требовал, чтоб назад вернули… Эх! За то время, что его не было…
- Данкварт, сверни язык, это никому не интересно.
- Мне интересно, - поспешил сказать Фолькер. - О таком человеке, как ты, хочется узнать больше. Может, я про тебя героическую поэму сложу.
Хаген вонзил нож в стол.
- И не вздумай.
- Но я постараюсь сделать хорошо.
- Ты не сможешь сказать всё как есть, а чепуху плодить незачем.
- Плести околёсицу я сам бы не хотел, потому мне интересно знать правду.
- Какая же правда тебя беспокоит? - голос Хагена прозвучал не слишком дружелюбно.
- Всё, что ты смог бы мне открыть. Например, откуда у тебя шрам...
- Если ты об этом, - Хаген дотронулся до повязки на глазу, - то ничего достохвального здесь нет. Глупцы считают это божественным знаком, но этот знак оставил мне Вальтер, нынешний король Аквитании. Не поверю, чтобы ты, шпильман, ничего не слышал о встрече в Васкенвальде.
- Наш брат певец может и сказки рассказывать. Ты же был там и знаешь, как всё происходило на самом деле.
Хаген резко отмахнулся, будто не желал больше говорить на эту тему.
- То был день, когда рухнули клятвы, и воспевать там нечего. Если когда-нибудь я всё тебе расскажу, сочинять об этом песен не думай, пока я жив.
- Прости, я не стал бы петь о том, что тебе неприятно.
- И хорошо. Почему бы тебе лучше не сложить песню про Данкварта?
Увлечённо жевавший Данкварт закашлялся.
- Меня-то за что?
- Разве ты не храбрый воин? На твоём счету немало славных деяний.
- Про таких, как я, песен всё равно не складывают. Я не убивал драконов и чудовищ.
- Зато вспомни участь одной маленькой пивной на баварской границе…
- Да чтоб тебя!!!
- Отличная тема для героической баллады, - заявил Фолькер, подавшись вперёд. - Так что там случилось?
- Ничего хорошего, - проворчал Данкварт. - Хаген что-то слишком словоохотлив сегодня.
- Ладно, к чёрту пивную, - примирительно сказал Хаген. - Но как насчёт доблести на поле боя?
- Я не один такой.
Фолькер с полуулыбкой покрутил в руке пустую чашу.
- С вами, как я посмотрю, пива не сваришь - вы один скромнее другого.
Хаген и Данкварт дружно захохотали.
- Скромен ли кто или нет, но слава не всегда бывает желанна, Фолькер, - Хаген откинулся на спинку кресла.
- Она как колбаса о двух концах, - подтвердил Данкварт.
Шпильман понимающе смотрел на обоих.
- Если вы о тёмных слухах, то они легко плодятся от неясности.
- Вот и я ему то же самое говорю. Когда кто-то непонятный появляется непонятно откуда…
- Я тебе сто раз говорил, Данкварт, откуда я.
Фолькер навострил уши.
- Всё равно я ничего не понял, кроме как про три лилии на гербе, - сказал Данкварт.
- Лилия - расхожий символ, и где только не встречается.
- В том числе и у города Треки, - произнёс Хаген, разливая вино.
- Ты знаешь, что это такое? - спросил Данкварт у Фолькера.
- Я никогда там не был.
- И нечего там делать, - неожиданно резко сказал Хаген.
- Ты не хотел бы туда вернуться?
- Нет. Даже когда я жил в Этцельбурге, меня тянуло только сюда.
- Значит, Бургундию ты лучше запомнил, а Этцельбург не смог украсть твою память.
- Может быть.
Хаген сделался задумчив.
- Столько лет, живя у гуннов, я вспоминал свой дом здесь. Не могу сказать, что у Этцеля было плохо, наоборот… Но я никогда не ощущал себя своим среди них, несмотря на то, что вырос там, несмотря даже на то, что меня там уважали. Я стал одним из военачальников у Этцеля, и он хотел, чтобы я навсегда остался служить ему. Но я ждал возвращения, и с годами желание вернуться стало только сильнее. Порой хотелось плюнуть на всё и бежать, но я был заложником. Пока Бургундия платила гуннам дань, я должен был оставаться у них.
Хаген смолк. Фолькер был весь внимание, ироничная полуулыбка сошла с его лица.
 - Я одним из первых узнал, что король Гунтер решил положить конец данничеству, и сбежал в ту же ночь, - продолжил Хаген, глядя в стол. - Так наконец я смог вернуться. Знаешь, когда я перебрался через Рейн, то чуть не спятил от радости, увидев знакомые места. Я так долго этого ждал…
Хаген вытащил нож из столешницы и положил рядом с кувшином вина.
- Но возвращение оказалось не таким, как я предполагал. Данкварт мне тогда очень помог…
- Да при чём тут я, - отозвался Данкварт. - Тебе всё равно деваться было некуда. Здесь по крайней мере хорошо.
- Верно. Но есть ещё кое-что… Я столько лет провёл как заложник мира от Бургундии, что не смог бы легко это отбросить. Так что судьба моя была определена. Моё место здесь.
- Давайте выпьем, - произнёс серьёзным тоном шпильман, - за то, чтобы всегда оставалось куда вернуться.
- Давайте.
Замок спал. Только те, кто нёс стражу, могли невольно вздрогнуть, услышав, как три голоса пели - или, скорее, завывали - весёлую воинскую песню:
- Drei Lilien, drei Lilien,
Die pflanzt’ ich auf mein Grab…

***
До свадьбы Кримхильда извелась сама и извела всех вокруг. Её настроение менялось несколько раз на дню, от захлёстывающей радости, когда только приличие не позволяло ей пританцовывать и хвастаться всем, что у неё будет самый красивый и сильный муж, за которого к тому же совершенно не придётся бояться, до полного отчаяния без видимых на то причин.
- Что опять не так, - ворчала королева Ута, когда Кримхильда в очередной раз отодвигала зеркало и опускала голову на руки.
- Он величайший в мире герой…, - с усилием выдавливала принцесса. - Его все любят. Он мог бы выбрать любую по своему желанию…
- Вот он и выбрал тебя.
- Это не он, это Гунтер так захотел!
- Но Зигфрид же согласился. Не понимаю, чего тебе ещё надо? Мы с твоим отцом вообще до свадьбы друг друга не видели…
Но Кримхильду продолжало снедать неясное беспокойство, и к свадьбе она настолько переволновалась, что навстречу жениху вышла в полуобморочном состоянии. Если бы её не вели, она вряд ли могла бы передвигать ноги. Она не помнила, как произносила нужные слова, как Зигфрид поцеловал её, как они сели за стол, как её повели в спальню - всё вокруг будто заволокло густым туманом.
На следующий день она выглядела задумчивой и погружённой в себя и лишь время от времени вдруг заливалась густой краской. Зигфрид был вдвойне весел и что-то постоянно говорил, но она едва слышала его и опасалась посмотреть в его сторону. Ощущение, что она больше не она, а часть Зигфрида, было жутковатым и многообещающим одновременно.
Гунтер планировал, что свадьба продлится не меньше двух недель, но бесконечные пиршества уже слишком всех утомили. Был только пятый день, когда большинство гостей уже с самого начала сидели с сонным и вялым видом, а то и вовсе уткнувшись физиономией в стол. Гунтер силился не сползти с кресла и думал, что долго ещё не сможет смотреть на еду. Только богатырскому аппетиту Зигфрида всё было нипочём - он продолжал весело уплетать за троих, одновременно пытаясь взбодрить окружающих.
- Вам, любезный шурин, нужна подходящая пара, - заговорил он, складывая перед собой обглоданные кости. - Я знаю женщину, равной которой нет во всём мире. Её зовут Брюнхильда.
- Правительница Изенштайна? - будто со стороны услышал Гунтер свой собственный голос.
- Да вы её знаете!
- Только по слухам.
- Никакие слухи вам её не опишут. Я же её в Изенштайне своими глазами видел и точно могу сказать - это самая прекрасная женщина на земле.
Кримхильда резко обернулась к нему. Зигфрид продолжил:
- К тому же она очень умна, а добродетельна так, что даже чересчур. Вы должны на ней жениться, Гунтер.
- Зачем? - очнулся от полусна Гернот.
- Так жениться всё равно надо.
- Но что мы выиграем от такого брака?
- Если вам мало такой женщины, то… ну, вы получите Изенштайн. Он так нелепо торчит между великими королевствами и прямо напрашивается, чтобы его к чему-нибудь присоединили.
- Но у нас тогда будут очень неудобные границы, - постепенно трезвел Гернот.
- Да что вам, её владения лишними будут, что ли? Земля Брюнхильды богата. Но если бы вы её видели, вы бы и не подумали о границах. Это такая женщина, что сразу можно голову потерять.
- Благодарю вас, Зигфрид, но никто из нас не знает туда дорогу, - произнёс Гунтер.
- А я на что? Я вам помогу. Я знаю и все дороги в Изенштайн, и как надо себя там вести. У них, знаете ли, много странных обычаев. Уже одно то, что женщина правит…
- Но разве у неё не жестокий нрав? - что-то вспоминал по ходу Гернот. - Никто не может покорить какой-то жалкий Изенштайн…
- Гернот, не существует такой женщины, которой мы не смогли бы победить, - заявил Гунтер, чувствуя, что к нему возвращаются силы. - Что ж, Зигфрид, как закончим с вашей свадьбой, так сразу поедем к Брюнхильде.
- А зачем тянуть? Поедем прямо сейчас.
Кримхильда смотрела на Зигфрида широко открытыми глазами, в которых отражалось смятение. Гунтер несколько опешил.
- Помилуйте, Зигфрид. Мы должны всё обдумать, как следует подготовиться…
- Да что вы так любите тянуть кота за хвост? Решили - значит, отправляемся. Гунтер, вы же король. Не будете же вы ещё с кем-то обсуждать желания своего сердца?
- Но от этого может зависеть судьба королевства.
- Вы опять мне не доверяете. Что ж, как хотите. Я предлагаю вам самую завидную невесту, а вы, вместо того, чтобы немедля помчаться к ней, говорите что-то о подготовке. Неужели вам не хочется заполучить самую красивую женщину на свете? Или у вас настолько холодная кровь?
Гунтеру стало стыдно.
- Если она так хороша, почему до сих пор не замужем? - раздался вдруг голос Хагена.
Гунтер обернулся на него. С того приснопамятного разговора Хаген стал так малоприметен, что король уже отвык от его вмешательств.
- Брюнхильда страшная гордячка, - пояснил Зигфрид. - К тому же слишком чиста и добродетельна - трясётся над своей невинностью, как над сокровищем. Боится, что потеряет его, - он засмеялся.
- Как же мы одолеем столь свирепое целомудрие? - спросил Гернот.
- Мы её уговорим, - уверенно ответил Зигфрид. - Гунтер - великий король, а не мелочь какая. Пусть только попробует ему отказать.
- Решено, я сватаюсь к Брюнхильде, - твёрдо заявил Гунтер. - Мы возьмём с собой большую свиту в самых роскошных одеяниях…
- Нет, свиту брать нельзя. Мы так поедем.
- Но так не положено.
- Говорю вам - у них много странных обычаев. Если мы придём с толпой людей, они подумают, что их пришли завоевать, и будет война. А если нас будет двое, они ничего дурного не заподозрят.
- Вы уверены в этом?
- Поверьте мне, я хорошо знаю все их порядки.
- Король не может ехать один, - встрял Хаген.
- Так ведь с ним буду я. Но ладно, Гунтер, возьмём и Хагена с собой, будет нам подмогой.
- Куда брат, туда и я, - проговорил заплетающимся языком Данкварт, поднимая голову со стола.
- А Данкварт за нашими конями присмотрит. Но больше мы никого с собой не возьмём, - сказал Зигфрид, заметив приподнявшегося со своего места Ортвина. - Мы не должны вызывать у них подозрений. Так с нами никто не справится.
- Вижу, вы хорошо знаете Изенштайн, - сказал Гунтер. - Ваша помощь будет поистине неоценима. Когда мы отправляемся?
- Говорю же - не надо тянуть. А ну как уведут такую красавицу? Давайте же, поехали! Чем быстрее она станет вашей, тем лучше!
Зигфрид уже нетерпеливо вскочил со своего места. Гунтер тоже поднялся, и оба быстро удалились. Хаген и Данкварт бросились за ними.
Кримхильда зарыдала.
- Доченька! Кримхильда! Что такое! - кинулась к ней Ута.
- Сбежал… Недели не потерпел… Соколик мой…, - Кримхильда дрожащей рукой сорвала с головы свадебный убор. - Боже, почему так? Почему?! - громко вскричала она и ударила кулаком по столу.
- Перестань, Кримхильда, не позорь себя!
Не все из присутствующих заметили, как исчез жених, теперь же, когда уводили прочь плачущую невесту, все обнаружили, что его нет и короля тоже. Вяло переговорив меж собой, гости потихоньку стали расползаться. Кто ещё был способен есть и пить, оставался сидеть, но мало-помалу зал опустел.

__________________________________
 "Drei Lilien" - немецкая народная песня.


Продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/25/987