Когда до поверхности осталось каких-нибудь двадцать-тридцать сантиметров, лиана, до того исправно служившая Маше лифтом, перестала подаваться вниз. Она застыла на месте, а потом, пока ещё едва ощутимо, но всё же заметно, потянулась вверх — туда, где всё усиливалось подозрительное шевеление и шуршание.
— Бросай её! — сердито рявкнул Куся. — Опять вверх захотелось? Можешь отправляться, конечно, но второй раз я не стану тебя выпутывать!
Маша спрыгнула и, как ни странно, на этот раз у корней Проглота оказалось довольно-таки твёрдо — жидкое и затягивающее, которого боялась Маша, куда-то подевалось. Видимо, окончательно проснувшийся Проглот понял, что для нижнего желудка эта добыча никак не подходит.
Куся шёл вперёд, не оборачиваясь, казалось даже, что он вовсе забыл о своей новой знакомой. А ещё казалось, что он словно бы обиделся на неё за что-то… За то, что она такая беспомощная и ему пришлось всё делать самому, чтобы её вызволить? Почему-то в это верилось с трудом. Конечно, Маша его пока слишком мало знала, но всё-таки…
Впереди маячил высоко поднятый пушистый хвост — сейчас мех этого диковинного существа выглядел почти белым с тёмными подпалинками, а само оно — размером чуть больше кошки — передвигалось на четырёх лапах, время от времени приподнимаясь на задние и забавно замирая. Куся шевелил сяжками, поворачивая их то в одну, то в другую сторону, будто маленькие локаторы.
Маша тоже замирала — в одном шаге позади него, всё пытаясь решить, надо ли заговорить с ним сейчас или лучше помалкивать. Конечно же, она хотела его поблагодарить и ещё, если получится, узнать что-нибудь об этом мире. Ведь живут же здесь разумные существа, его сородичи, и если они не слишком сильно отличаются от Куси, то… может быть, всё не так уж страшно…
Она прекрасно понимала, что ничего не знает не только о соплеменниках Куси, но и о нём самом, о том, почему он помог ей. Вполне возможно, что у него какие-то свои, неизвестные ей, мотивы. Но верить в то, что мотивы эти корыстны или злы, не хотелось категорически. Интуиция подсказывала, что Куся спас её по самой уважительной на свете причине — просто потому, что она в этом нуждалась. А Маша в последнее время была склонна прислушиваться к своей интуиции.
Поэтому, когда Куся резко остановился, осмотрелся вокруг, внимательно принюхиваясь, и, повернувшись к Маше, указал ей кивком головы на уютное местечко между корней древесного гиганта, она без особых сомнений подошла и устроилась на мягком сером мху.
Это дерево было не похоже на коварного Проглота, всё здесь выглядело вполне безобидно — и мох, и шероховатый ствол, и ветви, одетые буровато-зелёными листьями — без всяких там лиан! И даже упругие зелёные растения, покачивавшиеся совсем рядом, — длинные стебли, покрытые коротким пухом, а на вершине — большой круглый лист, вроде лопуха.
Но стоило Маше сесть на мягкий мох, как эти самые пушистые стебли рванули к ней, а лопухи на их вершинах обхватили её руки и ноги. Маша дёрнулась — держали крепко! Да ещё там, где лопухи попали на открытую кожу, — появилась пронзительная боль, как от ожога. Маша затихла — боль пошла на убыль. Девушка подняла глаза на Кусю.
Он стоял неподалёку, смотрел на неё с каким-то нечитаемым выражением в чуть прищуренных зелёных глазах. И снова ей показалось, что он в чём-то винит её, что считает себя правым, заманивая её в ловушку.
— И нечего на меня так смотреть! — воинственно заявил он. — Признавайся немедленно, откуда ты тут такая взялась?! И не вздумай врать! Ты с базы, да? Может, тебя черноглазы за мной послали?
— С какой ещё базы?.. Какие черноглазы?..— простонала Маша, снова дёрнувшись в этих новых путах и зашипев от боли сквозь стиснутые зубы.
— Ты не дёргайся, — серьёзно сказал Куся. — Ты рассказывай лучше. Будешь дёргаться — только хуже будет. А если тихо сидеть, то хваталки тебе никакого вреда не причинят.
— Неужели? — язвительно спросила Маша. — Наверное эти хваталки схватили меня, чтобы мне пользу причинить?
— Они тебя схватили, чтобы грызлам тебя есть удобнее было, — честно ответил Куся. — Но сейчас грызлы спят ещё. Так что какое-то время у тебя есть. Если честно ответишь и если ты не этот… — Куся сам себя оборвал. — В общем, я тогда тебя освобожу, — закончил он как-то не вполне уверенно.
— Кто — не этот? — сразу же ухватилась за его оговорку Маша.
— Не важно! — рявкнул Куся. — Рассказывай быстро, откуда ты и что здесь делаешь!
— Ты же всё равно не поверишь, — печально сказала Маша, — так чего зря стараться… — на сердце у неё, несмотря даже на хваталки, намертво к ней приклеившиеся, было всё равно тепло — даже улыбнуться хотелось.
Всё-таки она была права: Куся спасал её просто так — по доброте душевной, но потом заподозрил в чём-то, что и не мудрено — она действительно выглядит кем-то абсолютно чужеродным в этом месте, похожем на огромный, устрашающий, но по-своему гармоничный организм.
— Вот расскажешь правду — и поверю, — сурово пообещал Куся и сел, обернув хвост вокруг лап, расправив и наставив на Машу и сяжки, и усики, — приготовился слушать.
Маша вздохнула. И начала рассказывать. Правду. Даже вот интересно было — как на эту самую что ни на есть правдивую правду отреагирует это удивительное и, несмотря на проявленное коварство, очень симпатичное Маше существо.
Сначала Куся слушал очень недоверчиво. Потом — просто недоверчиво. Потом он так увлёкся, что глаза его то и дело вспыхивали огнём, а сам он вставлял реплики — вполне уместные, кстати.
Когда Маша выдохлась и замолчала, Куся ещё какое-то время посмотрел на неё изучающе, а потом подошёл и начал перегрызать пушистые стебли хваталок. Дело шло туго… Куся то и дело отплёвывался, тряс головой, прижимая уши, но потом снова бросался в атаку.
Потом он наловчился раздирать стебли когтями, но сначала их всё равно надо было прокусить. Несколько раз он попадал под удары хваталок, не доставших до Маши, но они напрасно пытались приклеиться к его меху.
Куся только встряхивался, шерсть у него вставала дыбом, и, несколько раз хлопнув его своими клейкими лопухами, хваталки отставали.
Когда у Маши освободилась одна рука, она попыталась помочь ему, но у неё ничего не получалось, а пушистые на вид стебли жалились хуже крапивы.
— Сиди уж, — прошипел Куся.
Но Маше тяжело было смотреть на его мучения, особенно после того как она узнала, как жжётся этот обманчивый пушок, хотя, конечно, оставалась надежда, что Кусю он так не обжигает, ведь и приклеиться к нему хваталки не могут, но всё-таки — было вполне очевидно, что дело это тяжёлое и ни малейшего удовольствия кото-мышу не доставляет.
Маша повертела головой, осматриваясь. Сейчас бы нож какой-нибудь… Ножа не было, но совершенно неожиданно обнаружилась сумка — Маша и не вспоминала о ней с тех пор как здесь оказалась, но тем не менее сейчас сумка висела у неё на плече. Странно…
Маша полезла внутрь единственной свободной рукой, стараясь припомнить, нет ли у неё там чего-нибудь хоть сколько-нибудь подходящего. На ум приходила только маникюрная пилочка, толку-то от неё… Но всё-таки — лучше чем ничего!
А между тем, стоило Маше, расстегнуть молнию и запустить руку внутрь, как ей в ладонь легло нечто гладкое, удобное такое. Ничего похожего у неё, вроде бы, не было. Маша вытащила незнакомый предмет. Это был нож! С его помощью освободиться удалось быстро и почти легко.
Они с Кусей отошли на несколько метров от опасных хваталок, ловящих добычу для пугающих грызлов. Куся поджимал уши, то и дело отплёвываясь и посматривая на Машу с откровенной укоризной.
— Что ж ты раньше?! — возмущённо высказал он в промежутках между плевками.
Маша вполне поняла и его неясно сформулированный вопрос, и его возмущение.
— Да я не знала, что он у меня есть! Правда! Прости, Кусенька! Если бы я знала, я бы конечно! — ответ получился похожим на вопрос.
Куся его, во всяком случае, понял прекрасно. Он тяжко вздохнул, покосился на девушку и горестно промолвил:
— Что ж ты за несчастье такое?.. Куда же мне теперь с тобой…
— Наверное, никуда, — печально ответила Маша. — Тебе домой надо, тебя ждут, наверное. А я как-нибудь… А если что — брошу кубик.
— Нет у меня больше дома, — горько ответил Куся, опускаясь на задние лапы. — И к тем, кто меня ждёт, я не вернусь.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/06/08/1499