ПАСТУХИ
Грицик пас скот не один. Кроме него, было ещё трое дедов-пастухов. Обычно, когда скот ложился на отдых, деды собирались вместе - и тогда начинались такие разговоры, что у Грицика даже дыхание перехватывало.
О чём только деды не говорили! И о своих битвах с татарами, ибо кто же из вороновцев не бился с ними. Даже тогда, когда жили более или менее мирно. И про казачество, и про нечистую силу, которую деды видели собственными глазами.
Или же дед Микола начнёт говорить по-татарски, а Грицик повторяет за ним. Дед знает татарский почти как настоящий татарин, так как целых пять лет провёл у них в плену.
Но так было не каждый день. Всё зависело от быка Петрика. Вообще, бык терпел дедов и даже иногда слушался их. Однако временами на Петрика находило такое, что бедные деды спасались от него на деревьях и сидели там тихо, как горлицы, пока бык сам по себе не утихомиривался. За Грициком же Петрик бегал, словно щенок. Даже когда свирепствовал.
Вот и сегодня Петрик был в плохом настроении. Поэтому мудрые деды решили, что Грицик - а с ним и Петрик — должны держаться подальше от их группы.
- Уже годы не те, чтобы прыгать по деревьям, - пояснил Грицику дед Микола. - Так что ты, парень, забирай своё чудище, и погуляй где-нибудь, пока оно не успокоится.
Поэтому теперь Грицик сидел в стороне и от нечего делать мастерил калиновую свирель. Одну себе, а другую — своему лучшему другу Саньку. Вообще, вороновские ребята относились к Саньку несколько настороженно. И было за что. Так среди какой-то игры Санько вдруг отойдёт от группы, усядется где-то на холме и будто начинает к чему прислушиваться. Или ни с того, ни с сего возьмёт и скажет: за Городищем тёлка в болото залезла. Ребята туда - а оно действительно так.
Ещё Санька считали маменькиным сыночком, потому что тётка Мокрина его ни на шаг не отпускает от себя.
Да Грицику это безразлично. Главное — Санько верный товарищ и делится, чем может. То куском хлеба, то куском сала. И тётка Мокрина тоже хорошо относится к нему, Грицику. Вот позавчера обедом накормила и
штанишки пообещала справить ...
Было тихо. Дул тёплый ветерок. Неподалеку прогуливался Петрик, и то щипал траву, то глухо и коротко на кого-то ревел. А деды сидели на холме и о чём-то разговаривали. Неожиданно они комками скатились с холма и отправились к лошадям, которые паслись в кустах на опушке.
- Вы куда? - подскочил Грицик.
- Кажется, пан Кобыльский едет, - сказал дед Микола и хлестнул своего старого коня, который уже и бегать разучился. - Ты, сынок, побудь здесь вместо нас. Может, тебя Петрик спасёт.
Когда наезжал пан Кобыльский, дедам часто доставалось плетью по спине. То плохо, мол, выпасают барскую скотину, то не там поят, то ещё что-то.
Сначала за лесом поднялась пыль. Вскоре из неё вынырнуло десятка два всадников. Впереди в пышных одеждах ехал пан Кобыльский.
Пан, как и Петрик, был сегодня не в настроении. Всё сопел, хмурился и поглядывал на свою челядь так, что та невольно ёжилась. А Тышкевич вообще опасался лишний раз соваться своему господину на глаза. Поэтому ехал позади.
Пан Кобыльский не просто так выбрался на прогулку по своим землям. Когда уже этот проклятый Швайка утверждает, что придут татары, - то значит они придут. Швайка ещё ни разу не ошибался.
А от татар нужно как-то защищаться. Поэтому пан Кобыльский решил собрать в свой двор как можно больше взрослых мужиков, которые ещё не успели отправиться в днепровские плавни. А заодно и запастись провиантом, потому что кто его знает, как поступят татары этим летом? Может, пройдут мимо его каневецкое городище, а может, и обложат его, пока переяславский староста не соберёт своего войска. А кормиться чем-то же надо ...
О том, что окружающим сёлам тоже нужно как-то защищаться и кормиться, пан Кобыльский думал меньше всего. Это уже их, мужицкие хлопоты. Да и будет брать он же не всех мужчин, а только взрослых парней.
А ещё пана Кобыльского беспокоило то, что без его надзора оставались бездельники, которые отправились казачить. Потому что ему могла принадлежать десятая часть их добычи. А кто это может вычислить, кроме него самого? Однако сам он не поедет в плавни ни за что. Поэтому надо послать туда кого-то из своих слуг, если уж этот проклятый Швайка отказался. А с самим Швайкой он ещё встретится ...
За поворотом дороги завиднелись пышные присульские луга. Ближе всего паслось стадо первенцев. Лицо Кобыльского прояснилось. Хорошие тёлочки - упитанные, оживлённые. И все до одной принадлежат ему.
Слуги сразу заметили панскую улыбку. Кто-то польстил:
- Хорошая, ох и хорошая у нашего пана скотина будет!
- Скотина то хорошая, - вмешался другой. - Но ты лучше-ка на быка посмотри. Не бык, а настоящий Вельзевул! Разве что дым из ноздрей не валит. От такого и сам король не отказался бы.
Пан Кобыльский довольно покрутил рыжий ус. А как же, от такого быка и сам король не отказался бы ...
Пас стадо мальчик лет тринадцати. Он стоял рядом с быком и без особого опасения рассматривал всадников.
- Эй, ты, - крикнул пан Кобыльский. - А подойди-ка сюда!
- Не могу, - ответил мальчик. - Петрик сегодня очень злой. И тут из задних рядов вырвался Тышкевич.
- Как ты смеешь, негодяй, перечить господину? Ты слышал, что он велел?
Поднял кнут и вскачь пустил коня. Но не проехал он и десяти шагов, как бык выступил вперёд и взревел так, что Тышкевич и не заметил, как его конь оказался на старом месте.
Пан Кобыльский громко захохотал. Ему уже рассказали, как Петрик загонял на деревья дедов пастухов. А ещё говорили, будто Петрик слушается только одного мальчика. Только тот может и успокоить его и, как пса, натравить на кого-нибудь.
- Вот это охранник! - отсмеявшись, сказал пан Кобыльский. - Не то что вы ...- И он презрительно махнул рукой на своих слуг. - Как тебя зовут? - обратился пан к парню.
- Грицик, - сказал тот.
- Хорошо, - сказал пан Кобыльский. - Когда заберу Петрика к своему двору, придёшь вместе с ним. А где же другие? Что - навредили и боятся на глаза появиться?
- Да нет, - возразил Грицик. - С той стороны они. Стерегут, чтобы какая-нибудь тёлка в болото не забралась.
- Ну, пасите, - разрешил пан Кобыльский. - Только ж смотрите мне!
И на всякий случай пригрозил Грицику плетью. Затем повернул коня к дубраве, за которой должна была быть Вороновка.
Только всадники исчезли в ложбине, как старые пастухи вынырнули, словно из-под земли.
- Ты смотри? - удивлённо прошамкал дед Микола, - защитил же Петрик малого! А что тот пан говорил?
- Да ничего такого не говорил, - ответил Грицик. - Спрашивал только, куда вы исчезли.
- Ну а ты?
- А я сказал, что вы стережёте стадо с той стороны, чтобы какая-нибудь тёлка не залезла в болото. А там же никакого болота и нет.
- Молодец, - похвалил его дед Микола.
- Деда, тогда я побегу в село, - попросил Грицик. - Посмотрю, чего они приехали.
- Беги, беги, - согласился дед. - Заработал. И нам потом расскажешь, с чем господин изволили приехать.
- Может, что-нибудь хорошее привезли, - высказал предположение
второй дед, Микита.
- Держи карман шире, - усомнился дед Микола. - Когда ты видел, чтобы он с добром приехал? Не-е, это был бы кто угодно, только не пан Кобыльский.
ГРИЦИКОВЫ ШУТКИ
Грицик летел напрямик. Однако как он не спешил, и всё же опоздал. Вопли и отчаянное женское причитание поднялось над Вороновкой. Панские слуги хватали всё, что попадалось им в руки, и сносили на околицу, куда Тышкевич уже согнал с десяток вороновских повозок. Возле них переминались с ноги на ногу те из парней, которые не пошли казачить и теперь должны защищать пана Кобыльского от татарского набега. А чтобы хлопцы не разбежались, их привязали к возам. Сам Кобыльский, красный как рак, сидел на коне и размахивал нагайкой перед лицом деда Кобчика.
- А остальные где? Куда другие исчезли, спрашиваю тебя?
- Казачить подались, - буркнул в ответ дед Кобчик. Хотя старик и склонил голову, однако время от времени поглядывал на господина так, что тому становилось страшно.
- Как стоишь? - возмутился старший слуга Тышкевич. Цыкнул больным зубом и замахнулся на старика плетью. - Что, забыл, кто перед тобой? Так я напомню!
- Не трогайте деда! - послышалось из группы, и вперёд выбрался Демко Дурная Сила.
Тышкевич ошарашенно заморгал глазами.
- Что-о? - пронзительно взвизгнул он, очнувшись. - Это ты мне говоришь?
- Вам, кому же ещё, - подтвердил Демко.
- Так получай!
Свистнула плеть и гадюкой обвилась вокруг Демкового плеча. Однако тот даже не шелохнулся. Только сузил глаза.
А Тышкевич повернулся к деду Кобчику и снова замахнулся плетью. Однако опустить её не успел. Демко с такой силой толкнул слугу в плечо, что тот зарылся в пыль.
Пан Кобыльский дёрнулся, будто толкнули и его.
- На моего слугу руку поднимаешь? - рявкнул он и повернулся к остальным. - Взять этого бездельника!
Двое слуг набросились на Демко. Но через мгновение они уже помогали Тышкевичу нюхать вороновскую пыль. Однако третий, наскочил сзади, ударил парня по голове плоской стороной меча. Демко зашатался. На него набросились кучей, скрутили руки за спиной.
- Привязать к телеге, - велел пан Кобыльский. «Ишь, какой здоровяк, - подумал он про себя. - Хороший охранник может получиться, если не дать бездельнику лениться ».
- Что вы делаете, изверги! - крикнул дед Кобчик и бросился на помощь внуку. - Он же ещё ребёнок! Ему и пятнадцати нет!
- Ребёнок! - захохотали слуги. - Ну и ребёнок!
Что было дальше, Грицик смотреть не стал. Он поспешил к своему приятелю. Да и нечего было мозолить глаза пану Кобыльскому и его слугам. Увидят, что он не возле стада, - кожу сдерут.
Саньков двор выглядел так, будто по нему прошлось стадо свиней. В воздухе ещё кружились перья. Двери в хлев и дом были широко открыты. Сам Санько с плачем пытался откатить от погреба несколько здоровенных камней. На лбу виднелась шишка величиной с Грициков кулак.
- Кто это тебя так? - спросил Грицик.
- Да этот ... - всхлипнул Санько. - Тышкевич и ещё двое.
- А тётка Мокрина где? Она же такая сильная, как Демко. Или испугалась Тышкевича?
- Не испугалась. Они попросили кваса. А когда мама спустилась в погреб, - закрыли двери и камнями придавили. А потом вынесли всё из дома ... И одежду, и подушки ... и кусок полотна. А мне мама пообещала из него пошить новую рубашку ...
- А мне штаны, - грустно сказал Грицик. - Ну, ничего, я им это припомню ...
И друзья начали откатывать камни от дверцы. Грицик работал молча. Он о чём-то думал. А когда Санькова мать выбралась из погреба и бросилась к воротам, чтобы расквитаться с Тышкевичем, Грицик сказал:
- Не надо, тётя Мокрина. Сейчас они удерут так, что и собаки за ними не угонятся.
А барские слуги уже заканчивали с добычей. На телегах пронзительно визжали свиньи, блеяли овцы, гоготали гуси. Демко стоял в группе ребят и пытался вытереть залитое кровью лицо. Но не мог: его руки были крепко связаны за спиной.
- Прикажете трогаться? - обратился Тышкевич к пану Кобыльскому.
Тот открыл рот, но ничего сказать не успел, потому что с верхней улицы долетело отчаянное:
- Спасайтесь!
На околицу вылетела пара мальчишек. Опытный глаз Тышкевича распознал в них вороновского пастушка и мальчика, чью мать они недавно заперли в погребе. Ребята вовсю гнали к толпе вороновцев, оглядывались
и кричали:
- Бегите! Татары идут!
Слуги мигом оказались на лошадях и во главе с своим господином рванули так, что пыль поднялась в небо. Вслед за ними посыпались к своим домам вороновцы. Они хватали маленьких детей и бежали с ними кто куда - одни к болоту, другие - к старому городищу, чтобы спрятаться за его валами.
- Стойте! - завопил Грицик. - Остановитесь, никаких татар нет!
На него недоверчиво оглядывались. Всё же суета понемногу прекратилась. А когда вороновцы узнали, в чём дело, - над селом поднялся такой хохот, что его, пожалуй, услышал и пан Кобыльский со своими слугами.
Однако слугам прислушиваться было некогда. Они молнией пронеслись мимо ошарашенных дедов-пастухов, чуть не растоптали быка Петрика, который прилёг было отдохнуть - и растворились в каневецком лесу.
А вороновцы до сих пор держались за животы. Некоторые уже и смеяться не могли. Лежали под забором и тихонько стонали.
- Дурни, чего хохочете? - вдруг закричал дед Кобчик. - Вот вернётся пан, тогда заплачете!
Смех медленно утих. Над Вороновкой повисло растерянное молчание.
- А и верно, - сказал кто-то. - Что же теперь делать?
Дед Кобчик только вздохнул.
- Там будет видно. А сначала разберите всё назад. Затем надо этих двоих сорванцов куда-то спрятать. Пусть пасут скот подальше от дороги, потому что пан таких шуток не понимает. И дня три пусть в село не возвращаются.
- А мы как? - спросил Тодось Невмивака, который, тоже привязанный к телеге, стоял рядом с Демко.
Дед Кобчик вздохнул ещё тяжелее.
- Этого не скажу. Каждый пусть поступает, как хочет.
- Так я уже лучше пойду казачить, - сказал Тодось и повернулся к Демку, медленно растиравшему затёкшие руки. - Пойдём вместе?
Демко посмотрел на деда. Однако тот молчал.
- Я ...- нерешительно начал Дурная Сила. - Я бы ого-го! Так деда жалко.
P.S. Ребята, мне эта тишина перестаёт нравиться - дайте знать, устраивает ли вас мой стиль перевода (ведь для меня дополнительный стимул - это знать), и стоит ли начинать перевод других книг про казака Швайку?!
С уважением, Л.В.
P.P.S. Также не забывайте указывать на замеченные вами в тексте ошибки, опечатки и т.п.