Рыба в наших краях была разная. В замкнутых озерцах с чёрной болотной водой на водоразделе жили окуни. Кроме них, там не было ничего. Они были чёрные, тощие и мелкие, и мы их называли шахтёрами. Когда не было другой рыбы, годились и они, чтоб наварить уху. В карстовом непроточном озере в долине реки водились щуки; жрать им там, кроме ракушек, было нечего, и, стоило закинуть блесну, как за ней неслись сразу две-три щучки и устраивали драку. Победительница вылетала на берег, конкурентки ждали следующего заброса. Но радости с них было мало - сварить кой-какую уху ещё можно, но сами щучки, тощие и почти прозрачные, как вода в озере, от ракушек и избытка кальцита в воде больше всего по вкусу напоминали свежегашёную известь.
В тёмных речках и озёрах с бурой болотной водой водились те же окуни и щуки; попадались язи, подлещики, караси. Сиг - рыба непростая. Можно было месяц рыбачить на озере и и так и не узнать, что там есть сиги. В быстрых чистых речках было царство хариуса. Там же нерестилась сёмга. Но в самых чистых ручьях, бежавшим по скалам, была форель.
Считается, что кумжа - проходная форма форели. Или наоборот, форель - пресноводная форма кумжи. И вообще, похоже, сегодня она - форель, а завтра скатилась в море - и уже кумжа. Так что наша форель - золотистые рыбки с красными пятнами по бокам, с хищной пастью, весом меньше килограмма, три года кормились в речке, а потом скатывались в море. А из моря поднимались кумжи-серебрянки, весом килограмм до пяти-семи.
Более увлекательной рыбалки, чем ловля форели на удочку, у меня не было. Ловили мы её на удочку с поплавком, но на мушку. У меня была ярко оранжевая спортивная шапочка с помпоном, а у моего напарника - из переплетённых синих и красных нитей. К крючку привязывали две нитки из его помпона и одну - из моего. В каждой ямке по ручью сидела или одна большая форель, или несколько мелких. Ямка - метра три-четыре поперёк, и где-то под берегом, под кустом или корягой, сидит форель. Ты подходишь по другому берегу, и с ювелирной точностью забрасываешь мушку немного выше её убежища: мушка должна проходить примерно в полуметре от форели. Закинешь дальше - зацепишь за куст или корягу; ближе - форель не станет клевать. И вот начинаешь гонять эту мушку туда-обратно перед мордой у рыбины. Сначала она терпит; но потом это её достаёт: она в этой яме самая крутая, а тут непонятно что выпендривается у неё под носом, и она идёт в атаку. И тут главное - вести мушку с нужной скоростью: слишком медленно - и она, рассмотрев мушку, просто бьёт её мордой и уходит к себе под корягу. Быстро - она, не догнав её вблизи убежища, поворачивает обратно. Но вот, вы ведёте мушку как надо, рыбина гонится за ней, и с трудом, но догоняет, что её злит ещё больше, и поэтому она хватает эту непонятную хрень. Она её хватает и останавливается; поплавок не дёргается, как при клёве другой рыбы, а просто начинает тонуть от того, что ты ведёшь его дальше - точно, как при зацепе. И тут надо не переставать её тащить, и не дёргать, а постепенно разгонять её вверх и вперёд, и вот так плавно выбросить рыбину на берег. Самую крупную форель на том ручье я вылавливал 45 минут. Весила она 750 грамм.
На другой год в начале лета мы выбросились на подбазу, где готовились к вылету на свои участки. Начальник у нас был не очень геолог; по-моему, полей он в душе боялся. Нормальные геологи в поле не болеют, а он на всех собраниях выступал: почему в аптечке так мало лекарств? В общем, поиметь непонятно откуда пневмонию в начале сезона было для него нормально.
Я всегда норовил постепенно расходиться после зимнего сидения, а он в первый же день рвал в такой маршрут, что потом неделю отлёживался. Вот и в этот раз он, то ли решил нам вставить фитиля, то ли приобщить к своей системе, но, поделив толпу пополам, сам отправился с одной группой к северу на рекогносцировку непонятно чего, а нас послал вниз по речке. Мы должны были, во-первых, задать скважину, во-вторых, сделать вертолётную площадку, и потом забежать вверх по притоку, проверить, не попадёт ли вторая скважина мимо тех отложений, по которым мы планировали её пробурить. Из-за таких пустяков, как пробежать десяток - другой километров, мы сволочиться не стали, собрались и пошли. Хотели идти втроём, с геологом Володей и с рабочим Стасиком, но студент Серёжа, весь горя романтикой, напросился четвёртым.
Добежали мы водоразделом до точки, болото как болото, бросили там крест из двух стволов берёзы - больше для отмазки; кто прилетит на переброску, всё равно сам скважину задаст, и пошли вверх по речке. Надо было проскочить ещё с километр по притоку, посмотреть породы в береговом обрыве. Время было обеденное, мы оставили Стаса у реки кипятить чай, а сами пошли по рассохе. Прошли чуть выше устья, Володя говорит:
- Начальник, смотри, ямка какая, точно хариус должен быть!
Я говорю, давай с тобой пробежим вверх, а Серёжа пусть порыбачит. Шли-то мы без удочек, но в полевой сумке всегда НЗ для выживания: коробок ветровых спичек в пакетике, и на него намотана удочка. Удочка у меня там была из лёски 0.3, с прошлого года, не обновил ещё. Отдал я её и нож Серёже, говорю, удилище в ивняке срежь и лови. Серёжа, питерский мальчик, о рыбалке имел такое представление: вдоль гранитного парапета Невы стоят рыбаки с пятиметровыми импортными удилищами; когда кто-то поймает корюшку, все бегут к нему посмотреть на живую рыбу.
Посмотрели мы обнажение, идём обратно - Серёжа в ивняке не нашёл ничего, достойного называться удилищем; вырубаем с Володей два кривых дрючка, привязываем лёску, за неимением наживки делаем фирменные мушки - и вперёд!
Серёжа настроен скептически:
- Откуда в такой речке рыба будет?! - видимо, он считает, что количество рыбы пропорционально размеру реки, но тут Володя выкидывает на берег первого хариуса.
У меня что-то не клюёт, и я, чтоб не мешать, иду вверх по речке. Одна, другая ямка - ну ни черта! Плюнул, иду назад. Володя - навстречу.
- Сколько поймал?
- Одиннадцать хариузов! Начальник, в той, первой ямке, похоже крупная сидит: у меня брала, но не клюёт.
- Ладно, попробуем.
У ямки Серёжа пытается восстановить душевное спокойствие. Из какого-то ручейка! На корявый дрючок! С ниточкой вместо наживки! Столько рыбы он видел только в магазине.
Я закидываю мушку под крутой бережок и начинаю ловить в проводку. И вот где-то с третьего раза поплавок тонет; но я учёный, плавно её разгоняю. И вышвыриваю из воды кумжину, серебрянку килограмма на два. И вот, когда она летит над водой, моя гнилая прошлогодняя леска рвётся!
Жаль, ни Пеле, ни Марадона не видели, каким классическим ударом сапога с падением на спину я отправил рыбину на косу!
А вечером мы отпраздновали начало полевого сезона - под свежепросоленную красную рыбку и икорку. Шеф не участвовал - он у себя в палатке сосал валидол после рекогносцировки.