Дрессировка кадров

Даэриэль Мирандиль
Кабинет Клариссы Биквин в первые дни напоминал проходной двор: после того хаоса, что устроили господа революционеры, половина управленцев-новичков, набранных на места тех, кому не слишком повезло, считала, что министр юстиции — это человек-справочная или человек-затычка. Возможно, они сами так и не определились.

Биквин одно время даже не была против — привыкла отвечать на глупые вопросы и объяснять простейшие вещи студенткам и студентам всех возрастов. Однако когда странного вида блондин, игнорируя спящего в приемной Кларка, заявился в грязных ботинках прямо к ней на ковер, поинтересовавшись, где здесь можно поесть, нервы не выдержали.

Как оказалось потом, неопрятный парень на самом деле являлся электроэлементалем и искал отдел по работе с мутантами, но заскучал, дожидаясь своей очереди. Не стоило на него кричать, но Кларисса напрочь отказалась признать себя виновной в несдержанном поведении и, в сущности, была права. Любой воспитанный человек первым делом попытался бы растолкать сидящего в секретарском кресле заместителя.

К слову о замах...

Гнев генерального прокурора был сравним с землетрясениями, на которые горазда мадам председательница правительства, после которого нейтральное "с добрым утром, Том" звучало как приглашение взойти на эшафот.

Еще две недели спустя, когда Кларк перестал дергаться от громких звуков, в приемную вошла молодая женщина с глазами убийцы и нервно подергивающимися руками. Примечательными были ее волосы, заплетенные в небрежную косу, болтающуюся пониже довольно плоского зада, и зад соответственно. Кларк, избравший тактику Цербера и распугивающий даже посыльных с документами, если они казались слишком подозрительными, попытался рявкнуть и на эту посетительницу, но после первого же не слишком вежливого "Вы куда?" ощутил, как левый висок наливается тяжестью мигрени.

— Мисс О'Шейн, сэр, — без малейшего намека на почтительность к госслужащим представилась женщина. На белой рубашке не отпечаталось ни единого пятнышка пота, несмотря на августовскую жару. — К мисс Биквин по личному делу.

— По ка...

"По какому делу, мисс, и кто вас пропустил сюда? Охрана не сообщала ни о каких просительницах," — мысленно повторял Том, подергивая уголком похолодевших губ. Взгляд то ли серых, то ли синих глаз впивался в него двумя сосульками из пренебрежения и нетерпения, и бывший окружной прокурор ощутил, что его не воспринимают всерьез.

Женщина с грацией угловатого подростка подошла ближе, хмуро разглядывая Кларка из-под темно-русых бровей, и облизнула губы. Любитель симпатичных подружек и веселого времяпровождения замер, внезапно ощутив, что у него не только отнялся голос, но и замерзли мысли: в голову не приходил ни один комплимент, хотя девочка вроде с... симп...

— Я пройду? — сухо и с некоторым подозрением спросила О'Шейн, опираясь пальцами на край столешницы. От рукавов рубашки пахло только духами, суховато-теплыми и наводящими на воспоминания о диких степях, выжженных солнцем.
Том слабо кивнул, пытаясь прийти в себя. Когда получилось, рядом с ним уже никого не было.

***


Кларисса смотрела на стоящую по ту сторону стола О'Шейн, и по лицу ее бродили тени. Бывшая студентка, бывшая следовательница полиции Нью-Йорка, а ныне безработная гражданка великой страны отвечала не менее задумчиво-свирепо. Худая, с по-мальчишески костлявыми коленками, вроде и красивая, но одинокая, и вроде умная, но неуживчивая, она ухитрилась оказаться отстраненной во время войны и только она была той, кому новая министр юстиции смогла бы доверять, как самой себе.

— Приятно видеть вас в добром здравии, мисс О'Шейн, — вежливо кивнула Биквин, небрежно отмахиваясь от ощущения впившихся в тело ледяных сосулек. Телепатией девчонка не владела, а наводить ужас — при желании, разумеется — Кларисса прекрасно умела и сама. — Чудно, что у вас нашлось время ответить на мое письмо настолько лично.
Обладательница длинной косы не менее вежливо заулыбалась: она умела ценить степень остроты подобных шпилек.

— Присаживайтесь, — кивнула Биквин на один из неудобных стульев вдоль стены.

Эти стулья не были, вопреки всем предположениям, привезены специально для пыток посетительниц. Других просто не нашли, а Биквин, аскетичная душа, не стала настаивать на чем-то ином. По слухам, умница Паркер, оказавшийся в кресле министра национальной безопасности, тоже предпочел обойтись без бытовых скандалов.

Мысленно пообещав сегодня же найди что-нибудь похожее на подарок и заглянуть к коллеге, если тот тоже имеет обыкновение задерживаться после работы, Биквин вновь обратила внимание на О'Шейн. Та придирчиво выбирала стул, тщетно выискивая что-то, что не поможет ее тонким косточкам пробить еще более тонкую кожу.

— Если хотите, можем поменяться местами, — со всей возможной любезностью предложила Кларисса. Ее столь же любезно заверили, что не стоит, и сели на ближайший к столу стул, развернув его поудобнее.

— Итак? Новое время — новый стиль, кабинет и секретарка? — немного развязно поинтересовалась О'Шейн, закидывая ногу на ногу. В присутствии Биквин она всегда робела и злилась на это с детской обидой. — Сколько платите, госпожа профессорка?

— Столько, сколько вы убедите меня платить. — Биквин поерзала, пристраиваясь в теплом нутре кресла, и переплела на груди руки. — Сначала, конечно, будет мало, но если вы будете так же старательны, как зарабатывая выговоры, то сможете получить прибавку или даже повышение.

— Вы что, пригласили меня на собеседование?

— Конечно, — доброжелательно кивнула Биквин и нехотя потянулась к ящику стола, в котором прятала печенье и шоколад. Перед О'Шейн поставили бутылку с водой и пластиковый стаканчик. — Убедите меня взять вас на работу, иначе пойдут слухи о том, что я протаскиваю сюда подруг и родственниц.

Девушка напротив нее вспыхнула, заливаясь краской до самых корней волос. Казалось, даже кое-как выпрямленные кудряшки готовы от возмущения свернуться в первоначальную форму. Но, к чести бывшей студентки нужно признать, она не стала гневно кричать и только открыла бутылку, принявшись пить прямо из горлышка.

Биквин не торопила. Она давно научилась терпению.

— Есть какие-то мысли? — ободряюще кивнула она О'Шейн, когда та утерлась ладонью, и деликатно сделала вид, что не заметила, как капли воды впитались в кожу. — Соображения? Аргументы, к примеру?

— Я вас не подведу? — без особой надежды выдавила О'Шейн, сильно сутулясь и глядя на маленькую женщину в кресле из-под отяжелевших век. Та с благосклонной неспешностью качнула головой, и это не слишком прибавило уверенности. — Я... Да черт побери, Кларисса, вы-то можете сказать обо мне больше, чем я сама!

— Восемнадцать отметок в личном деле, — ни на секунду не теряя доброжелательности, согласилась Биквин, сложив хрупкие ладони на животе. — Одно внутреннее расследование, шестьдесят четыре жалобы, восемь драк с подозреваемыми и четырнадцать — с коллегами, из которых пять — с напарниками. А так же четыре пересдачи естественного права и этики, которые удалось сдать только при помощи подкупа экзаменаторки пирогом. Чудесным, к слову, чего не сказать о ваших ответах.

Донышко бутылки стукнуло по вовремя подставленной тетради. О'Шейн полыхала: горели щеки, горели уши, горел взгляд... Распластавшаяся по столу Биквин осторожно отняла кончики пальцев от тетради и тихонько сползла обратно в кресло, малодушно подумав, что Милли вряд ли станет бить человека, держащуюся за голову под жалобные стоны.

Стул едва не опрокинулся, но длинные пальцы удержали его за спинку и поставили с громким четким стуком. О'Шейн поглядела на Биквин с высоты своего не слишком внушительного, но почему-то вызывающего какую-то странную внутреннюю дрожь роста и, махнув рукой, зашагала к двери. Биквин не попыталась ее остановить и даже не сменила позы.

Она ждала.

Ладонь О'Шейн легла чуть выше дверной ручки, дрогнула было, сползая вниз, но сжалась в кулак.

— Я отправила в тюрьму и на электрический стул достаточно мудаков, чтобы жить со спокойной совестью. Я обставила теховских сыщиков. У меня большое досье на теховцев, и не все из них были замечены, — едко хмыкнула молодая женщина, — в сомнительных делах. Я не боюсь... никого. Уже очень давно. Никто не найдет моих близких, а за себя я не волнуюсь. У меня нет поводов мешаться тебе, пытаться занять твое место или сливать информацию кому-то на стороне. Я не доверяю никому. Только себе. И, возможно, тебе. И, если напьюсь, Декларации о правах. А если кто-то из нынешних руководятлов захочет избавиться от слишком неудобной руководительницы министерства, у меня не будет сомнений, чью сторону принять, а кому вышибить мозги. И если ты найдешь кого-то настолько же верную — поздравляю, — все же стукнули костяшки в дверное полотно, и Биквин отчетливо увидела то ли в мыслях, то ли в воспоминаниях, как кривятся в злом, ненавидящем оскале узкие губы О'Шейн. — Ты будешь самой везучей из всех, кого я знаю.

— Но ты многих не знаешь, — тихо заметила Биквин. В висках начинали стучать молоточки. — Иди.

И представлять не надо, как изгибается оскал, превращаясь в гримасу боли. Дверь приоткрылась, разбрасывая яркий свет из приемной в уютный полумрак.

— На четвертом спроси Лайнела Паркера. Он отыскал себе любопытного ассистента. Думаю, ты многое отдашь, чтобы плюнуть на эту блестящую лысину. И скажи Кларку, чтобы к завтрашнему утру привезли еще две большие бутылки воды.

— Что? Это еще зачем?

Биквин поморщилась напряженно прямой спине, прямой косе и прямому характеру боевой секиры О'Шейн. И снова все по-старому. Люди не меняются с возрастом.

Секира отточенного интеллекта способна пробить даже самую крепкую броню, но круто свернуть и аккуратно покрошить салатик полунамеков и завуалированных признаний не способна по своей природе.

— Вы очень много пьете, О'Шейн, — терпеливо заметила она. — Меня порядком беспокоит перспектива остаться без воды, если на вас нападет жажда. И ради приличия принесите мне чаю. Пожалуйста.

***


— Я требую, чтобы вы заткнулись! — надрывая голос, вопила Биквин, пытаясь перекрыть заместителя и секретарку. — Молчать! Молчать!

В порыве страсти О'Шейн смахнула со стола Кларка глупенькую статуэтку и заставила мужчину орать до хрипоты...

Последнюю неделю эти двое будто сорвались с цепи. Тяжело всем, страшно всем, но это совсем не повод говорить коллеге "сука тощая". Вопрос о том, нужно ли плескать в обидчика кипятком, остался открытым. Примерять ситуацию на себя Биквин даже не пыталась: для этого не хватало таинственного наследственного безумия, на которое частенько ссылалась О'Шейн.

Сейчас перед министром стояла непростая задача утихомирить этих двоих, но так, чтобы никто не пострадал. Зверства Миллы с мужчинами, которые ей досаждали, вполне могли стать страшными городскими легендами. Том же, в свою очередь, отличался нечеловеческим педантизмом и мстительностью, а уж выжидать они умели оба.

Биквин, сжимая кулаки так, что кожа на костяшках ныла, смотрела, как О'Шейн заносит руку, как Том уворачивается от оплеухи и хватает коллегу за косу, брызгая слюной ей в лицо...

В ладони легла тяжесть горшка с кактусом. Примерившись, Кларисса подняла руки к груди и, как на баскетбольной площадке, бросила импровизированный снаряд.

"Господи," — думала она, заторможено наблюдая за полетом и морщась от головной боли, — "господи милосердный, только по голове. Пусть он хоть кому-то из них разобьет башку."

Тело подвело: горшок влетел в стену, пролетев на пару дюймов выше макушки Кларка, и взорвался брызгами керамики, земли и кактусовыми останками. Министр обреченно закрыла глаза.

От повисшей тишины кружилась голова. Даже больше, чем от криков. Не глядя на подчиненных, Биквин нетвердо пошла обратно в кабинет. Если запереться на задвижку, включить музыку и сделать вид, что не слышно стука и извинений, можно подремать, выпив все таблетки.

— Мисс Биквин, — окликнул ее на пороге охрипший голос О'Шейн. — Я... простите, я не хотела... такого. Мы с мистером Кларком не думали...

— Я знаю, что не думали. — Идея пришла словно по щелчку пальцев. Оперевшись обеими руками на косяки дверного проема, Биквин поглядела в пол. — И не "мистер Кларк", а "тупой ублюдок".

— Что?

— Простите, мэм... — шепотом протянул было заместитель, но министр, обернувшись, ткнула в его сторону пальцем.

— Тупой ублюдок. А ты, — указала она на секретарку, — ****утая сволочь. Услышу от вас хоть одно обращение по имени — лишу половины зарплаты. Разнообразие в новых именах приветствуется.

Она молча смотрела, как раздвигаются в ухмылке губы Миллы О'Шейн и как, довольно хмыкнув, Том начинает собирать осколки горшка и землю.

Эти дурни так ничего и не поняли.

***


Первые несколько дней громогласные "да, вонючая свинья" и "плоская сука, передайте мне бумаги, пожалуйста" звенели в приемной министра юстиции, перемежаясь с еще более откровенными колкостями. Секретарка и заместитель получали огромное удовольствие от возможности материть друг друга, не опасаясь выговора, и только наушники спасали Биквин от мучительного стыда. Она не была нежным цветком, выросшим в мире без брани и грязи, но слушать такое, да еще и на работе, было выше всех ее сил.

Возросший энтузиазм Кларка и О'Шейн избавил ее от большей части бумажной волокиты, и Биквин начала устраивать себе послеобеденный сон, после которого задумывалась, не ошиблась ли с методом дрессировки. Если такие обращения войдут в привычку, о чтении без наушников можно будет забыть...

Может, это она дура?

Начало новой недели расставило все по местам.

Утром в понедельник Кларисса имела удовольствие наблюдать, как О'Шейн любезно попросила мистера Кларка передать пришедшему курьеру необходимые документы. Дождавшись, когда курьер удалится, министр похлопала в ладоши.

— Леди, джентльмен, внимание. — Она не повышала голоса. — Разве вы забыли о моем распоряжении? Появление кого-либо постороннего — не повод на него плевать.

— Но э...

— Вы сами выбрали такой вариант поведения, — спокойно напомнила Биквин, взяв со стола склеенную по кускам статуэтку и обводя пальцем по трещинам. Иссушенная кожа шелушилась и цеплялась за неровности фарфора. — Я требую только строгого ему следования. Считайте сегодняшнее происшествие предупреждением, но премии вам не видать.

Она вышла, не слушая сбивчивых и все более возмущенных возражений.

***


Тянулась третья неделя эксперимента. Биквин сидела с открытой по случаю жары дверью, слушая тишину, прерываемую журчанием и бульканьем кулера. Том тупо смотрел в монитор компьютера, присосавшись к кружке. Милла обливала себя так, впитывая влагу кожей.

Говорить никому не хотелось.

Еще три дня спустя молчание перестало прерываться редкими грубоватыми репликами, и подчиненные, кажется, перешли на онлайн-общение. Биквин добавилась в чат — и переговоры затихли.

К концу субботнего рабочего дня министр насчитала всего два "нудный хрен" и одно ответное "дура".

Великодушно разрешив дурной парочке воспользоваться законным выходным, она приняла все лекарства, подождала, не начнет ли подташнивать, и, убедившись, что все в порядке, отправилась навестить коллегу. Министр Паркер был у себя, его помощники оставались на местах и даже не делали попыток взмолиться о милосердии или просто сбежать домой, и в воздухе витал сладкий запах не знающей снисхождения бюрократии.

Когда секретарь Паркера принес две чашки чая, Биквин, расположившись в неудобном кресле, проводила парня мечтательным взглядом.

— Вы бьете подчиненных, Лайнел? — поинтересовалась она, водя пальцем по краю чашки. Министр внутренней безопасности поморщился, не отрываясь от документов.

— Противоречит распорядку, — отрывисто произнес он, но Кларисса не обиделась ни на грубоватый тон, ни на холодный прием.

Беспокоиться стоило бы, не предложи ей чаю.

— А синяки...

— Вопросы к вашей О'Шейн. Она точно работала в полиции, а не на ринге? — соизволил поднять Паркер глаза, но ровным счетом только для того, чтобы отыскать свою чашку. — Я видел, как на шутку Диаса она вывернула парню руку.

— Если бы не было свидетелей, она избила бы его куда серьезнее. Вы не вмешались?

— Хотел, но мисс ничего ему не сломала. Сам напросился.

Они помолчали, задумавшись о своем. Биквин пила чай и размышляла, почему Диас такой болван, что решил позадирать именно О'Шейн, и как можно отучить секретарку разбираться с обидчиками именно кулаками. Паркер же, судя по сосредоточенному лицу, мог думать о том, что стоило обеспечить О'Шейн драку без свидетелей.

— Как ваш эксперимент? — спросил он немного погодя, допив чай до половины и снова склоняясь над документом.

— Подходит к завершению. Думаю, доведу срок до месяца и торжественно разрешу вести себя подобающим образом.

— Ну и славно, — проворчал Паркер, бросая косой взгляд на коллегу. В его представлении садизмом было ставить эксперименты на людях, но садизмом правильным. — Не придется гонять курьеров.

— Надеюсь, это пойдет всем на пользу, — скромно согласилась женщина, поставив пустую чашку и складывая ладони на коленях. На вопрос "где вы вообще такого набрались" она только рассмеялась. — Я же учительница, сэр. Ко всем детям можно найти свой подход.

— И Гилеспи с О'Шейн свели вы? Хорошо. Пока это не мешает работе, пусть срывается на нем одном, а не на каждом встречном. Но предупредите, чтоб обходилась без драк: они в разных категориях.

Биквин только совсем уж застенчиво пожала плечами. Телефон местного врача был записан в ее бумажнике на самой яркой визитке. Действительно, мало ли?

***


Рукопожатие было крепким и коротким.

— Мистер Кларк, — сухо произнесла Милла, убирая руку и украдкой обтирая об брюки. Ей так же сухо кивнули.

— Мисс О'Шейн. Хорошего вам дня.

— И вам того же, сэр.

Биквин наблюдала за ними из полумрака своего кабинета, выключив свет и давая отдых усталым глазам.

Что ж, если перекормить детей сладким, они еще долго к нему не притронутся. Даже если это дети-переростки, привыкшие есть мед в любое время суток — по своему желанию.

Она прикрыла веки и уложила на нос предплечье, блаженно вздохнув. Наконец-то утренний сон будет проходить в той обстановке, в какой и должен.