Несколько дней плохого самочувствия, выразившееся в физической слабости, головокружении, непрерывной тошноте и спазматических болях в кишечнике, крайне терпеливый Эммануил, относил к периоду своего возрастания, который, по мнению школьного врача, приходился именно на его возраст, и не давал повода для его беспокойства и необходимости оповещения его родителей, всецело занятых на работе и в уходе за его младшим братом.
Однако, бессонная ночь с усилившейся и более не терпимой болью, побудила Эммануила поставить в известность его родителей, которые впервые заметив на его лице небывалую бледность и плохо скрываемое страдание от боли, вынуждены были отложить дела и направиться вместе с ним в детскую клинику, воспользовавшись городским транспортом, но не взяв такси. Стиснув своё тело от сильной боли в области живота и сомкнув зубы, не показывая своего изумления, предпринятой родителями, поездкой на городском транспорте, вместо такси или автомобиля "неотложной помощи", Эммануил, при полном равнодушии обоих родителей к его мукам, едва вытерпел длительный путь до детской клиники.
Войдя в приёмное отделение детской клиники и заняв место для ожидания приёма врача, состояние Эммануила ещё более ухудшилось, что стало заметно даже сопровождавшим его родителям. Дождавшись вызова, освободившегося от приёма предыдущих пациентов, врача и войдя в его кабинет, родители вкратце рассказали причину их прибытия в клинику, не сумев, на удивление врача, рассказать начало проявления симптомов болезни. Уточнив у самого Эммануила проявленные у него симптомы болезни, доктор, будучи в шоке от поставленного им диагноза, дал команду спешно готовить Эммануила к операции из-за начавшегося у него сепсиса от разрыва аппендикса.
Выразив родителям Эммануила своё неудовольствие их равнодушным отношением к их ребёнку, доктор, не дав им дольше присутствовать при их сыне, выслал их из своего кабинета, немедленно увозя слабеющего подростка в операционную.
Оставшийся наедине с операционной бригадой Эммануил, уже теряющий сознание и не чётко понимающий происходящее, успел только услышать слова доктора: "Всё! Начинаем!" и почувствовать, спешно поднесённую и крепко прижатую к его лицу, маску с каким-то, не известным ему, запахом, от одного вдоха которого сильно закружилась голова и потемнело в глазах. Мгновенно появившаяся перед глазами чёрная, с громким свистом и с огромной скоростью вращающаяся воронка, вызвала ощущение совместного с ней вращения, внезапно перешедшего в стремительный полёт сквозь темный, довольно длинный, тоннель двухметрового в диаметре сечения, прерванный полной потерей ощущения присутствия и существования.
Спустя некоторое, не известное Эммануилу по длительности время, ощущение его существования и его присутствия вновь вернулось к нему, но уже в другом виде. - Каким-то образом оказавшись под потолком операционной палаты, - в её левом углу, - Эммануил увидел своё, полностью обнажённое и не покрытое тело, без признаков жизни, одиноко лежавшее на операционном столе операционной комнаты, в которой не было никого из людей и никаких следов проведенной операции. Короткое время сверху наблюдая своё тело, Эммануил вдруг обнаружил в метре по высоте от тела большой воздушный шар диаметром около тридцати сантиметров, неподвижно находившийся рядом с телом. В следующее мгновение ракурс наблюдения Эммануила неожиданно поменялся: теперь он видел своё тело с места нахождения шара, но и отсюда же видел место своего пребывания под потолком, - такой же прозрачный воздушный шар такого же, как и первый, диаметра.
В полном сознании обретя себя на больничной постели в палате, Эммануил от детей узнал о сделанной ему операции. Однако, к его удивлению, никто из медицинского персонала ни словом не обмолвился об операции, как и не поинтересовался его самочувствием. Ни единожды не пришли узнать о состоянии его здоровья и его родители, своим отношением к своему первенцу подтвердившие его непричастность к их семье.
Молча и терпеливо перенеся послеоперационные боли и потеряв три килограмма в весе из-за диетического меню, предписанного врачём, Эммануил был выписан домой. Приехавшие за ним родители, ни единожды не спросили его об операции и ни одного раза не поинтересовались его переживаниями в связи с ней и его самочувствием после неё.
Это странное молчание медперсонала клиники, как и молчание родителей Эммануила, никогда не было нарушено и никогда не было обсуждаемо в его семье. Грозившая смертью болезнь Эммануила и крайне спешно проведённая операция с реанимацией после наступившей клинической смерти, никогда не была упомянута в его семье и ни разу не стала предметом обсуждения и воспоминания.
(Продолжение следует.)