– Подъём! Хватит спать! – весёлый и бодрый голос младшей сестры ворвался в такой приятный утренний сон совершенно некстати, и Кирилл спрятал голову под одеяло, надеясь, что Лера всё-таки отстанет от него.
Но она взялась тормошить его, заставляя подняться. Пришлось открыть глаза.
– Чего ты ко мне привязалась в такую рань? – недовольно поинтересовался он, взглянув на улыбающуюся Леру.
– Рань? Да уже девять! Там мама на завтрак пирожки испекла, а ты всё спишь.
– Ну сама их и ешь… И вообще, хватит в мою комнату вламываться без разрешения.
– Извини, ты мне во сне не ответил, можно войти или нет! – едко отозвалась Лера. – Кстати, ты спал с открытым ртом. Так нельзя.
Кирилл сел и предположил:
– Что, снег летом пойдёт?
– Я тебе не рассказывала? А, это ж я Ленке… Короче, слушай: я прочитала (не помню уже где), что по каким-то древним народным верованиям душа человека, спящего с открытым ртом, может убежать из тела в облике белой мыши. Представляешь?
– Бред какой-то! – насмешливо фыркнул Кирилл.
Лера шутливо погрозила ему пальцем:
– Вот смотри, убежит душа, и фиг найдёшь потом!
– Мне четырнадцать лет, а не четыре года, чтоб такого бояться.
Он свесил ногу с кровати и поболтал ею в воздухе.
– Тут у нас крыса опять бегает, – вдруг вспомнил он. – Полночи шуршала.
– Где? – собравшаяся было уходить Лера повернулась к нему.
Кирилл кивком указал в угол:
– Вон там. Боишься?
Лера непринуждённо пожала плечами.
– У тебя же в комнате, так что мне-то чего бояться?
– А я её поймаю и на тебя посажу! – пообещал Кирилл.
– Ага, и по лбу получишь! Ладно, я завтракать иду. А ты сиди тут. С крысой!
– Я мышеловку сегодня поставлю, – сообщил Кирилл. – В прошлый раз такая здоровенная попалась…
…Вечером он достал из кладовки старую, но хорошо проверенную в действии мышеловку и отнёс её в свою комнату. Последние лет пять мыши и крысы забегали к ним в квартиру то раз в год, то два. Дом, в котором они жили, был далеко не новый, и грызуны селились в подвале, множась и постепенно проникая на все этажи. После потравы мыши исчезали, чтобы спустя год появиться опять.
В качестве приманки Кирилл по традиции воспользовался небольшим кусочком сыра. На такое лакомство клюнет любая мышь или крыса, а вот сухарики грызуны игнорировали. Установив мышеловку в том углу, откуда прошлой ночью доносилось шуршание, он выключил свет и лёг спать, зная, что утром крыса обязательно будет поймана. Она непременно придёт, влекомая таким дразнящим ароматом приманки…
* * *
…Приятный и манящий запах пищи настойчиво звал к себе, заставляя забыть осторожность, но делать этого было ни в коем случае нельзя. Он не знал, какая опасность могла таиться в этом большом пространстве, и долго не высовывался из укрытия, продолжая вновь и вновь принюхиваться к вынуждающему острее почувствовать голод запаху еды. Однако вокруг всё было спокойно. Тонкий слух не улавливал звуков, несущих какую-либо угрозу, а аромат пищи притуплял осмотрительность. Наконец он решился выбраться из своего укромного уголка. Дразнящий запах щекотал ноздри, и он пошёл по нему, перебежав к высокому предмету со слегка шероховатой поверхностью. Здесь он затаился, вновь принюхался – запах стал сильнее, он точно определил направление, по которому следовало двигаться, чтобы достичь цели. В раздававшихся вокруг различных звуках не было ничего подозрительного. Предметы, окружавшие его, не заключали в себе опасность. Он двинулся дальше, уже не таясь. Расстояние между ним и источником притягательного запаха сокращалось, и вот, наконец, он достиг его и остановился, опять прислушавшись, беспрестанно нюхая воздух, в котором сильнее всего был этот соблазнительный аромат. Предмет находился прямо перед ним, и влекущий к себе кусочек – он хорошо видел его – лежал на нём, ожидая, когда его зубы вопьются в него.
Причины медлить и менять цель отсутствовали. Он приподнялся и схватил передними лапами вожделенную пищу. В следующий миг резкое движение чего-то опасного, смертоносного, ринувшегося на него, заставило его отпрянуть назад, повинуясь могучему инстинкту самосохранения, но тут же невыносимая боль пронзила его тело, багровая пелена закрыла всё пространство, которое он видел… Он ещё пытался двигаться, бежать, судорожно царапая когтями твёрдую поверхность, на которой находился, но мгновения боли и агонии остановились с последним ударом бившейся в нём уходящей жизни. Он вытянулся и…
…Он очнулся, чувствуя, как сердце бешено колотится в грудной клетке, пронзённое только что пережитым невыразимым ужасом, и сел, прижавшись к стене спиной, пережидая, когда успокоится дыхание. Этот кошмар не был похож на обычный сон. Чувство страха, боль, агония, которые он испытал, являлись реальными, словно он находился в чужом теле, словно он пережил всё это в действительности… Но он был жив, и ослепляющая боль осталась лишь страшным воспоминанием, он снова был самим собой и мог облечь в слова все пережитые чувства и ощущения. И тот самый кошмарный миг, когда сердце останавливается, и душа покидает тело… Постепенно приходя в себя, Кирилл в темноте нащупал на стене выключатель и зажёг в комнате свет. Его взгляд сейчас же метнулся к мышеловке. Серое тельце убитой крысы застыло там без движения. Он поднялся и направился в угол, где стояла мышеловка. В памяти неожиданно всплыли слова сестры, сказанные прошлым утром: «Душа человека, спящего с открытым ртом, может убежать из тела в облике белой мыши…».
Он склонился над мышеловкой. Небольшая крыса была перебита надвое и прижата железной дугой.
«Если во сне душа вселилась в неё, а потом вернулась обратно…».
Возникшая мысль показалась ему нелепой, дикой.
Но затем он внимательнее всмотрелся в остекленевшие, ничего уже не видящие глаза мёртвой крысы и понял – этими чёрными блестящими бусинами-глазами всего минуту назад смотрел он сам…
КОНЕЦ
27 октября 2011 г.