Это было в прошлом месяце, когда я ехал в Нью Йорк из Филадельфии.
В тот день мокрый снег валил как никогда, налипая на дворники и стекла машины.
Обычно мне приходится много мотаться по делам своих клиентов. А этот день был исключением. Тут я ехал по своим личным делам.
С трудом удерживая машину на заснеженном Хайвее, 150 километров пути давались с трудом. Я полностью доверял своему Бьюику и ехал не медленнее других.
Но четыре часа это слишком! В шесть вечера я был уже на Пятой Авеню между 37 и 38 улицами.
-Ты любишь Бетховена? - спросила она.
Мне не сложно ответить на такой вопрос, вот так невзначай.
-Конечно люблю. Особенно его Лунную сонату - ответил я.
-А к чему ты это?
-Так просто, спросить хотела.
Она поставила мои Хризантемы в вазу и посмотрела в окно. 35 этаж. Шел снег. Нью Йорк в заснеженной дымке.
-Я люблю Бетховена и я люблю тебя -сказал я.
Настя улыбнулась.
-Ты не писал мне почти две неделе. Почему?
Поздним вечером мы вышли на улицу. Метель не прекращалась. На улице Настя достала очки.
-Очки то зачем тебе? - удивленно спросил ее я.
-Это чтоб снег не попадал на глаза.
Настя - балерина из питерской Мариинки. В Америке уже третий год.
Познакомились с ней случайно, на вечеринке у друзей и уже второй год мы вместе.
Встречи, проводы, прощания, прощения
Решил уходить - уходи -говорила она мне. А я не мог. И всегда говорил ей -Прости и дарил ей белые Хризантемы в знак своей привязанности и любви.
Сегодня как раз тот вечер. Мы шли по заснеженному Авеню, ветер со снегом хлестал нас по лицу, словно наказывая нас за нашу ссору.
Прости, прости - повторял я про себя, как молитву, считая всегда себя виноватым в наших ссорах.
Маленький, хрупкий островок моего счастья - она.
Куда мне без него, без своего островка.
В чужой стране, среди чужих людей эти чувства особенно обостряются.
Маленький театр в Сохо: «Ohio Theatre» на 66 Востер Стрит, в 21 час должно начаться представление молодых танцоров. Что-то там с Баланчином. Я не запомнил.
Мы спешили.
Гардероб, вешалки, розовые щеки, снятие сапогов, кручение у зеркала, какие-то молодые люди в шарфах, все целуются. У всех какой-то праздник. Настю нарасхват.
Целый час она завороженно смотрела на сцену, где молодые артисты показывали свое искусство перевоплощения в танце.
На обратном пути зашли в небольшой ресторанчик. Она заказала Пиноколоду с тирамиссу, я чашечку кофе с бисквитом.
-Тебе понравилось? -спросила она
-Очень! - соврал я - хоть и ничего не понимаю в балете.
Она знала мое равнодушие к танцам и поэтому это было еще одной преградой в наших отношениях.
Она потихонечку хмелела от слабоалкогольного напитка.
И поэтому становилась немного развязанной и распущенной. Из-под платья уже откровенно мелькали ее ноги в черных чулках.
-Вот мы с тобой столько знакомы, а ты меня ни разу ни куда не возил.
-Все ездят во Флориду, Гаваи, хоть в Калифорнию отдыхать, а я сижу здесь не вылезая и иногда танцую, когда предложат.
-Почему? Ты не любишь меня? Как и Бетховена наверное?
-Еще этот снег как в России! -нервничала она.
Настя закурила. Она всегда хваталась за сигареты, когда пьянела.
Ей уже 35, она так и не стала примой. Ее талант не оценили на родине, а здесь на сцене больше голубых мальчиков. Но все же она танцует. Здесь любят русский балет и неплохо платят.
Настя, Настя - я прижал ее к себе. И под музыку мы поплыли с ней в медленном танце вместе с еще случайно заброшенной средь зимней бури парочкой.
За все это время с ней я научился чувствовать настроение, ловить ее меланхолию. Она положила голову мне на плечо. Любит.
Квартал на такси - 45 долларов. Дома. Постель. Я целую ее в соленые от слез губы. Мы снова вместе, так будет продолжаться пока в нас живет любовь и надежда на что-то лучшее в жизни.
И лишь на окне напоминанием о ссоре останется стоять букет из белых Хризантем.