Удивительно дружно жили мы в то время. Я вспоминаю наши походы на пляж. Если бы не тетя Поля, многие из нас не видели бы моря целое лето. Родителям было не до походов на пляж – работали до семи часов вечера, с одним вы-ходным. Обычно тетя Поля с вечера объявляла:
- «Завтра идем на пляж, при условии, что вы будете меня слушать и не будете лезть в море!». Нас собиралось орава, человек шесть – восемь, тетя Поля одевала свои коронные шлепанцы, брала Женьку за руку и медленно плыла в сопровождении эскорта, т.е. нас, по Жуковского к морю. Мы не выдерживали такого медленного шествия и, то и дело, бегом мчались вперед, потом под строгий окрик Поли, бегом возвращались назад.
Так, незаметно, мы добирались до Ланжерона. Уперев руки в боки, тетя Поля надзирала, поглядывала за нами, изредка покрикивая:
- «Не лезьте в воду!».
- «Ну, а зачем мы тогда приехали сюда?», - раздавался чей-то недовольный голос.
- «Сядьте на берегу, а ноги пусть будут в воде», - объясняла Поля свою теорию купания.
- «Женька, - кричала она своей дочке, - если утонешь, убью, стерва!».
Голодные, но счастливые, мы возвращались домой поздно вечером.
Детей было много, шума тоже. При всей своей занятости, родители находили время поглядывать за нами. Часто из окон доносилось:
- «Еще раз услышу твой голос – пойдешь домой!».
И самым большим наказанием было, если тебе не разрешали выйти во двор. Тогда вся наша орава собиралась под окном наказанного и жалобно просила:
- «Тетя Лена, она больше не будет! Честное слово, выпустите ее!». Мамы сдавались, и мы дотемна гоняли во дворе. Как было не любить двор, когда там разыгрывались такие спектакли нашими соседками из братьев-близнецов домов, выходящих к нам во двор с Преображенской и Островидова. Часто еще и шести утра не было, когда раздавался громкий крик Клары, нашей соседки с Преображенской:
- «Роза, Роза, скорей просыпайся! На базаре сегодня риба отдается просто даром. Особенно бички».
Роза с Островидова, любившая поспать, не торопилась отвечать. И Клара продолжала вопить, поднимая все три дома на ноги чуть свет.
- «Что такое, что?, - лениво отзывалась Роза. Что горит?».
Эта пара молодых женщин была солистками во всех скандальных постановках нашего двора. Были они в разных весовых категориях и разного социального положения. Клара - керосинщица, красивая пышная блондинка, жена одного из двух братьев, хромого и лысого урода. Муж ее продавал керосин и отсюда ее прозвище. Роза - худая, замученная жизнью жена второго брата – инженера, еле сводили концы с концами.
Рано утром они вылазили из окон своих коммунальных кухонь к нам во двор, выносили примусы и начинали готовить обед. Утро начиналось с мирного обсуждения меню. Но, постепенно, к полудню, когда солнце поднималось в зенит и начинало хорошо припекать, у этой пары назревал скандал.
Первым признаком было обращение друг к другу на «вы» и «мадам».
- «Мадам Циперович, - кричала Клара, - перестаньте вонять своей рибой и заберите примус с под моего окна!».
- «Не, как вам это нравится?!!», - обращалась Роза к толпе ребят, собравшихся в предчувствии очередного спектакля.
- «Моя риба воняет?!! Так она еще на сковороде дышала!»
- «Может она бы еще и подышала, если бы вы из нее не сделали негра!».
- «Какого негра, ее только что принесли с Ланжерона!».
- «А мне не все равно, где она сгорела – на Ланжероне или на вашей сковороде!?».
Перепалка прекращалась так же неожиданно, как и начиналась. Обе женщины переходили на «ты» и мирно расходились по домам.
Многие их выражения жильцы разбирали на цитаты и активно употребляли. Я, например, до сих пор помню: «Не делай мне сладко в рот своей повидлой, я вару бощ…», «Я не хочу смотреть на тебя даже задом», «Придется мне открыть твоему мужу все глаза на тебя…», «Не напомнювай мене…».