Крыса

(Из сборника "О животных ИО нас")   

Ярким осенним утром Лёнчик  в своей маленькой токарке стоял за станком и, негромко напевая, точил очередную деталь. Дверь скрипнула, отворилась; на пороге появился коллега по коллективу и сосед-аккумуляторщик Кириллыч со скорбной миной на лице.
– Доброе утро, Алеш.
– Ну, что ты, старый, опять – на жизнь жаловаться? – спросил Лёнчик, не отрываясь от работы.
– Дык, это… Леш… Опять, – Кириллыч с утра явно не опохмелился, отчего речевые функции у него заторможены были конкретно.
– В шкафу всё. Достань, – токарь выключил станок и пошел к раковине руки мыть.
Кириллыч с заискивающей улыбкой засуетился за шкафчиком. Протер стаканы. Сидя на корточках, порезал сальца, лучок покрошил, а вот и хлебушек перечерствелый и пузыречек долгожданный. Собрался было газетку постелить, да друг Лёнчик сзади с полотенцем:
– Да ну его, Кириллыч! Пошли лучше на улицу.
Поляну накрыли за углом токарки, старой «Правды» экземпляр замест скатерти застелили, выпили по первой. Молча. Обождали, чтоб усвоилось поёмче, и беседу неспешную начали.
– Дык, Лёш, крысы совсем одолели, – печально завздыхал Кириллыч, – весь ящик с едой перешурудили. К зиме, заразы, бегут к жилью поближе. Делать что будем, братуха?
Лёнчик молча жевал сухарик. Прав был старый аккумуляторщик. Маленькое зданьице их, где помещались токарка и аккумуляторная, каждый холодный сезон подвергалось страшным набегам серых грызунов. К очередной весне плодились, прям кишмя кишели по темным углам, спасу нет. Капканы помогали не ахти как, кошку пробовали заводить – ушла. Ядами травили – они, суки, подохнут, а потом опять появляются. И все никак. Была как-то идея крысоеда вырастить, да как его выращивать – ни Лёнчик, ни Кириллыч не знали. Однако ж, у токаря план некоторый имелся. Но не уверен был в нем Лёнька, а посему делаться даже со своим старинным товарищем не собирался. Кириллыч же своего соседа и коллегу по работе очень уважал за сметку, честность и оборотистость, а мастюху, думал в свою очередь токарь, всегда держать нужно, потому и идти надо по старому проторенному пути.
По второй налили – веселей стало. Но все молчали. Каждый своему чему-то радовался в душе. Зажевали опять же молча, старый аккумуляторщик потянулся к полупустому пузырю, но Лёнчик вдруг оборвал:
– Хорош, старый, пошли лучше делом займемся.
– Лёш, дык, это… время – еще девяти нету…
– Значит, и о свеем быте думать пора. Металл у тебя есть?
– Какой?
– Чернуха. Тройка или четверка.
– Найдем чуток.
– Ну, и пошли очередную крысоловку городить.
– Да что толку-то? Все равно за зиму надоедят.
Лёха посопел секунд несколько, про себя очередной раз решился:
– Не, все ж пошли.
– Ну, Господь с ним, пошли, – ответствовал Кириллыч. – Делать как будем – на убой или на потеху?
– Да нам бы хоть одну живую взять.
Собрали остатки «стола» и пошли.

*  *  *

Утром довольны были – крысенок попался добрый. Лёнчик ходил вокруг свежесделанной крысоловки, чмокал губами: «Хоро-о-ош!»
Кириллыч, при его трех коридорах совкового ПТУ, болел за кореша, но всосаться никак не мог:
– Лёха, ну и что ты думаешь?
– Отстань, транда старая! ¬
– Лёх, ты, либо, крысоеда выращиваешь?
– Да идешь ты, к козе седой…
Токарь запсиховал, но по-доброму. Кириллыч репу почесал задумчиво, знал, что если сейчас в струю скажешь, то нальют. Крысенок ему не нравился, но товарища уважать надо, да и страсть к алкоголю пересиливала.
Но токарь полчекушки выпил в одну харю и сунул остаток в шкаф.
– Дык, Лёш?
– Зарплату дадут нескоро, а калымов в ближайшее время не намечается.
– А что?
– Надо идею реализовать.
– Во слов умных нахватался, – обиделся Кириллыч. – А другу не наливаешь!
– Да потерпи ты, Иван Кириллыч…
Аккумуляторщик зря обижался на приятеля. Уже на следующее утро Лёнчик сам позвал его, налил рюмку, подождал, пока «прокатит», и загадочно спросил:
– Ну что, старый, пора?
– Дык, верно, – подтвердил аккумуляторщик, недоумевая.
Токарь подошел к станку, задвинул в патрон кусок трубы. Резанул точным движением кольцо, остудил и зажал в тиски. Кириллыч озадаченно стоял рядом. До него никак не доходил смысл Лёхиных манипуляций. Понаблюдав еще с минуту, он не выдержал:
– Лёнь, ты что делаешь?
– Хомут, – мрачно ответил Леонид.
– Кому?
– Крысе.
– А для чего?
– А на цепь посажу.

*  *  *

На следующий день главбухшу шараги, в которой работали токарь и Кириллыч, едва не хватил удар. Проходя мимо низенького здания токарки, Нина Васильевна заметила крысу, сидящую на цепи у контейнера с металлической стружкой. Женщина охнула, испуганно перекрестилась и на всякий случай протерла глаза. Крыса пискнула и, грохоча цепью, скрылась под контейнером.
– Батюшки! – взвизгнула Васильевна, рванув рысью от злополучной токарки.
– Да-а, грехи мои тяжкие, – мрачно заключил выглядывавший из-за угла токарь и пнул под зад согнувшегося от смеха Кириллыча.
– Ты че, Лёнь? – обиделся тот.
– Ниче, сейчас шеф прибежит, эта подруга сто процентов нажалуется. А от тебя свежаком прет, как от бочки.
– Ща, Лёнь, братан, я лаврушки пожую, – засуетился старик.
– Отравы б тебе какой, алкан старый, пошли лучше чем-нибудь займемся…
Разбежались по рабочим местам. Иван Кириллыч схватил бутыль с серной кислотой и приготовился делать аккумуляторную смесь. Алексей Петрович собрался проверить уровень масла в станке. Сделать им этого не получилось из-за оживленного шума на улице.
– Какая еще крыса на цепи? Вы что, одурели тут, что ли?
– Да правда, Тимофеевич, сама видела!
– Что они тут, на складе сидючи, совсем…
Голоса принадлежали начальнику организации Петру Тимофеевичу Осипову и главному бухгалтеру Нине Васильевне Люберецкой.
Кириллыч в своей половине малость струхнул и, срочно закупорив двадцатилитровую бутыль H2SO4, начал упорно задвигать ее в глубь стеллажа. Лёнчик со своей стороны был абсолютно спокоен, продолжал работать с мерной линейкой, заранее зная, что придут в первую очередь к нему.
– Здравствуй, Лёша, – дверь распахнулась, и сам его величество шеф ввалился в тесную токарку.
– Здорово, Тимофеевич, – Лёнчик, прищурившись, поднес линейку к глазам. – Что, заказ срочный?
– Да нет, батенька. Что ты опять тут народ пугаешь?
– Это как же?
– Говорят, крысу на цепь посадил.
– Ну, посадил, – Лёха куском тряпки протер линейку.
– Ты, мудила, хоть бухгалтерию не пугай. Женщина все же. Ну ладно, галку в клетке держал, кошку облезлую заводил, а теперь вот крысу приручить пытаешься. Лёнь, я понимаю: работа, там, оклад небольшой. Но я ж на калымы твои и пьянки мелкие сквозь пальцы! Сорок же лет дураку!
– Тимофеевич, – токарь вздохнул для пущей жалости. – Стоит ли браниться? Галку крысы сожрали за ночь, кошка сбежала от них же, жена – дурра, сын – двоечник, а как хочется чего-нибудь светлого, неординарного. Раз крысы одолели, так заведу хоть одного друга среди них, буду с ними водочку кушать, беседы беседовать. Опять же, он нас с Кириллычем охранять будет…
– Так это что еще, самец? – удивился шеф.
– Ну да, видишь – яйца с полголовы?
Токарь повернулся к главбухше и скромно потупил взор:
– Прости, Васильевна.
– Вот идиот! – Петр Тимофеевич резко развернулся и, едва не сбив главного бухгалтера, широкой ладонью распахнул дверь токарки. Нина Васильевна, спотыкаясь на каблуках, заспешила следом.

*  *  *

Очередным утром друзья сидели в аккумуляторной и решали весьма важную задачу. Лёнчик изложил Кириллычу свои предложения и просил совета. План токаря был прост и состоял из двух пунктов:
1) воспитать крысенка так, чтобы он охранял их помещения от своих же сородичей;
2) как это сделать?
Открыли двери, вышли на воздух. Крысенок предусмотрительно забился под контейнер.
– Боится, – сказал Кириллыч. – Я сам, Лёнь, тоже много чего в этой жизни боюсь, а как переберу, дык мне и море по колено.
– И что ты, старый, предлагаешь? Ему тоже наливать для храбрости?
– А что такого? Вон у меня сосед Павел белого крыса держал, так тот у него портвейн глотал, только шорох стоял. Буйным, правда, становился, на клетку кидался. Может, и этот, если с вечера напоим, ночь своих друзей по токарке и аккумуляторной гонять будет?
Решились на эксперимент. В конце смены одели брезентовые рукавицы. Кириллыч крепко держал Нафаньку (так окрестили грызуна), Лёнчик одной рукой разжимал крысенку пасть, а другой наливал из маленькой мензурки самогон. Хотя бедняга пищал и сопротивлялся отчаянно, граммов тридцать влили и отпустили к консервной банке с недоеденными кусками – пускай закусит.
– Не сдохнет, Лёнь? – вопросил Кириллыч.
– Сильно жалко, что ль? Нового словим, – ответствовал токарь.

*  *  *

Неожиданной и не очень приятной процедуре Нафаня сопротивлялся всего несколько дней. Крысы, как известно, прирожденные алкоголики. И уже через пару недель, когда токарь и аккумуляторщик собирались крякнуть, Нафаня сам подбегал к друзьям и начинал усиленно дергать носом и шевелить длинными усами. Под водовку у него была приспособлена специальная крышечка, как раз, по расчетам Кириллыча, на полторы столовых ложки. Так уж и повелось: Лёнчик  с Кириллычем по стопарику, Нафане – крышечку, друзья еще по одной – и крысеночку. После трех крышечек грызун оживлялся, обычно пытался залезть Лёнчику на колени, смешно становясь на задние лапы.
– Вишь, Лёнь, животина, а тож общаться хочет после трех рюмок, – говаривал Кириллыч, умильно блестя маслеными глазами.
– Коммуникабельный, – охотно соглашался токарь.
Прошла осень, началась зима. К Новому Году Нафанаил превратился в крупного самца, покрытого блестящей шерстью с серебристым отливом. Людей он уже не боялся, в нетрезвом виде залезал на колени к Лёнчику и Кириллычу, но когда заходил посторонний, начинал нервничать. Особенно не любил Нафаня водителей и бульдозеристов. Кириллыч объяснял это специфическими для данных профессий запахами.
– И как тя женка терпит? – выговаривал он очередному вошедшему. – Нафаня наш – и тот от твоей спецовки шарахается, а он ведь мужик, не баба…
– Дык на ремонте же я…
– Дык, дык, – кривил губы Кириллыч. – Ты бы хоть переодевался, когда к нам заходишь.
Днем грызун гулял на цепи по специально натянутой проволоке из токарки через дверь в аккумуляторную. Ночью его освобождали от ошейника, и бегал Нафаня, где хотел. Что уйдет – не боялись: ровно в восемь крыс получал свою крышечку и завтрак. На всеобщее удивление, собратья Нафанькины в ту зиму не беспокоили всю организацию.
–Значит, удался план твой, Лёня! – в очередной раз восхищался другом Кириллыч. – Эх, и головастый ты токарь!
К слову сказать, наличие такой необычной живности принесло друзьям славу по всем соседним организациям. Посмотреть на цепную пьющую крысу приходили со своим пузырем, и львиная доля соответственно доставалась хозяевам. До этого не все знали, что у соседей газовиков есть своя токарка и аккумуляторная. Теперь же и Лёнчик и Кириллыч постепенно стали иметь дополнительные «левачки» на стороне.
Ребята стали процветать. Однако ж, рухнуло все в одночасье.
Уже потом Кириллыч, вспоминая Нафаню, сказал, что все-таки в этой жизни во всем виноваты бабы.
А получилось все просто. В канун восьмого марта вернулись из командировок трассовики.
Собрались, как обычно, в токарке, пили много и допоздна. Потом три дня выходных было. А после праздников, когда пришли на работу, остолбенели: Нафаня лежал, вытянувшись, возле крышечки – околел.
– Обожрался, – смахнул слезу Кириллыч.
– Не похмелился, – процедил сквозь зубы Лёнчик.
– Давай помянем, что ль…
Поминали три дня, и всей организацией. А в следующий понедельник в токарке уже звонко лаял огненно-рыжий одноглазый щенок с длинными ушами. Кличку ему дали по жизни – Похмелка.