Приозерск, умерший город, в котором я когда-то служил, построенный некогда в голой степи, ныне занесенный пыльными бурями, тебе посвящается...
...Запомнился свет серого дня и ощущение бессмысленности и безысходности, от печальных глаз дворняги, с которой я шел, от лязга и шума механизмов, от гудков электровозов с вагонами, снующих справа и слева, от своей бесконечной глупости - вылезти без документов и денег из автобуса, везущего офицеров на работу, на пыльной степной дороге, и потом добираться туда не знаю куда, расспрашивая случайных встречных в закрытом городе, описывая вокзал, площадь с памятником, зеленые газоны с ручейками поливной воды, красные лужи смытой с газонов глины...
Иду по железнодорожным путям. Бесконечные заборы, огромное здание без окон, вплотную к рельсам, старая стальная дверь в бетонной стене. Вхожу. Узкий темный коридор, вахтер, полноватая суровая женщина в безликой форме, в будке, и мой диалог с ней:
- "Где Ваш пропуск? Система не видит его... Кто Вы??"
- "Простите, я случайно зашел... Я служил здесь 20 лет назад... Тогда все было по-другому...", - пристальный взгляд, сужающиеся зрачки, рука незаметным движением тянется куда-то.
- "Я понимаю, вы вызовете сейчас охрану... Не нужно. Я сейчас уйду... И все же, как все тут изменилось...", - движение тела прекращается, видимо нащупала кнопку.
Глаза женщины, всю свою жизнь проработавшей охранником, внимательно смотрят на меня. Я отвечаю ей открытым спокойным взглядом, взглядом бывшего офицера, имеющего право. Ее губы поджимаются, она, как и я, помнит былое величие закрытого объекта. Она медлит. Я понимаю, что пора. Решительно, без суеты, открываю тяжелую металлическую дверь, через которую вошел...
Опять свет серого дня, лязг и пыль. Люди бегают по железнодорожным путям, освобожденным тепловозами от вагонов, прячутся за мешки с песком, потом опять бегут по шпалам. Это - какие-то соревнования или эстафета. Царит всеобщее веселье. "День города", - понимаю я из обрывков разговоров. Мы с собакой, пестрой лохматой дворнягой, пробираемся под вагонами мимо снующих возбужденных людей, проходим через полуразрушенный вокзал, через раскрытые, раздвижные стеклянные двери. Охраны нет, место охранника пусто, уже давно. Это видно. Вращающийся турникет из потертых толстых блестящих труб, оставшийся еще с советских времен, поворачивается бесшумно и удивительно легко. Выхожу из здания прямо на привокзальную площадь.
Тут все как и было раньше, бордюр выкрашен белой гашеной известью, только газоны не поливаются, засыпаны мелкой красной глиной, для красоты. Асфальт весь в трещинах, просел, тут и там видны выбоины, и совсем нет машин, как будто их вообще не существует. На заднем плане, в конце площади, памятник Ленину, на фоне серых однотипных домов советской постройки. Флагшток пуст. И ни души. "Все на празднике", - подумал я, - "И зачем я сюда шел?"...