Болгарская любовь из детства.
Уральский благодатный край .
Мы,послевоенные дети шли Первого сентября в школу на праздник знаний.
Учительница наша первая, Мария Михайловна, после Торжественной линейки, завела нас в класс и стала рассаживать по партам как-то странно. Нас с Наташей посадила на первый ряд у окна с геранями, за третью парту. Первые две парты были свободны. И так на каждом ряду- были свободными парты или наши ученики сидели по одному. Но все прояснилось, когда Зоя Федоровна привела к нам человек 8-10 ребят из своего класса и Мария Михайловна объяснила, что тот класс расформирован и несколько ребят будут учиться с нами. Перед нами посадили двух новеньких мальчиков, черноглазых, черноволосых в одинаковых костюмчиках. Они были друзьями. У Вити волосы были прямые, и росточком он был повыше. Другого звали Мишей. Он был очень красивым мальчиком, с большими красивыми глазами, с кукольно длинными ресницами. Волосы черные, очень привлекательно завивались, обрамляя аккуратную голову.
Уроки сменялись уроками, школьная жизнь шла чередом. Новенькие скоро освоились. Девочка Наташа, сидевшая со мной, слыла красавицей. Востроглазенькая, востроносенькая, с темными завитками волос. Она, конечно , всем нравилась. Мише, наверное по особому, потому. что он постоянно оборачивался на нашу парту, а Наташа шкодила- то тыкала ему пером в спину, то мазала чернилами форму. Мне , поначалу, было очень жаль мальчика. Но, впоследствии, я и не заметила сама, как жалость переросла в первую детскую влюбленность к этому болгарскому, необычайно красивому и умному мальчику. Он незаметно овладел всеми мыслями.
Мы взрослели. Переходили из класса в класс.
Вот и восьмой класс. Как сейчас говорят- тиннейджеры, а по-нашему- просто «подростки переходного возраста». В отсутствии нашей классной Софьи Шаиховны, внезапно заболевшей, класс отбился от рук. Уроки срывали, дисциплины на уроках не было, все ученики снизили успеваемость. Мальчики и девочки вдруг стали влюбляться. Встречались по вечерам на катке, а утром в школе и было разговоров не об учебе, а кто кого провожал после катка.
В первый же день, после выхода , Софья Шаиховна, строго решила пересадить всех мальчиков с девочками. Миша встал и сказал:
-Посадите, пожалуйста, меня с Олей. С тех пор мы были вместе, по привычке, в перемены, в одной паре занимались танцами.
Летним вечером соседка одиннадцатиклассница Тамара Дижечко присела к нам на бревнышко, где мы играли в больничку. Она сказала:
-Ну, девчонки рассказывайте, кто кого любит. Вот Оля, наверное, Мишу, его нельзя не любить. Этого красивого болгарина любят все девочки школы.
Я вспыхнула душой, и щеки заалели, бросило в жар. Девчачьи детские чувства, все тайное детской души, впервые назвали любовью. Бессонные ночи, думы о мальчике, вдруг очень просто и обыденно называлось словом «любовь» .
Покой был утерян навеки. Безмятежное детство заканчивалось. Девчонки подружки уже читали со своими старшими сестрами, книги о любви, они вовсю ходили на свидания к мальчикам.
Я же стыдилась всего взрослого. Я читала Диккенса, Драйзера, Твена, Гюго, позже появились на моем столе книги Стендаля, Бальзака, Шекспира, Скотта. Высокая нравственная литература, романтика, мечты…- формировали и мое поведение, не допускающее опускаться до обыденного поведения. Только высокие мечты, только полет в высокое и чистое искусство и такую же жизнь. И, конечно, же- только с этим, таким красивым, Мишей.
Первая гроза не замедлила прогреметь над моей наивной душенькой. Был отчетный концерт нашего хореографического коллектива. Мы торжественные и взволнованные в ярких молдавских костюмах стояли перед сценой, чтоб при первых тактах музыки вырваться на сцену в едином порыве молдаванески. Щеки румянились, глаза блестели от волнения. Руководитель танцев вдруг быстро подошла к нам с Мишей, взяла его за руку и увела к Наташе в первую пару. Они оба были так красивы! Так эффектны! Ко мне поставили Наташиного партнера, я вырвала руку и убежала в класс. Переоделась как во сне и тихо побрела домой, вытирая горькие слезы. А школа шумела, гудела, ликовала. Но меня там уже не было…
Это были первые самые жестокие слезы в моей жизни! Я их помню по сей день. Какое это было самоунижение! Познать свою некрасивость и осознать, что не дано быть парой такому красавцу. В школьный хореографический я больше не вернулась.
Меня подруга Тамара привела в хореографическую студию бального танца при клубе машиностроителей. Ее дядя там был директором. Если лицом я и не уродилась писаной красавицей, то фигурка была точенная, с очень тонкой талией, стройными ногами. Да и танцами занималась давно.
Теперь дворец культуры стал для меня второй школой- после уроков- в большой клубной библиотеке, затем репетиции в бальном зале, концерты, выступления.
С Мишей мы так же сидели за одной партой. К нам в класс пришла учиться его двоюродная сестра Валя, после болезни. Между нами как-то сразу зародились симпатии. Она стала ходить в школьный юннатский кружок, где я была старостой- все свободное время мы проводили в теплице, выращивали розы и много разных цветов. Сдружилсь и стали ходить в гости друг к другу. А моя влюбленность в Мишу, девчачьи секреты только укрепляли дружбу.
Через два дома от меня жил Мишин и Валин дядя. Они иногда приходили к дяде в гости и мы встречались вечерами. Потом Миша с ребятами не однажды приходили к нам на улицу и мы с девочками выходили погулять. У нас поблизости не было ничего интересного, просто широкая главная улица. По ней и гуляли , играли в снежки зимой.
В районе же школы был стадион, на нем лыжня, каток- вот где вечерами отрывалась молодежь. Коньки, лед, прожектора, музыка вечерами. После всего мальчики провожали девочек по домам. Но меня родители не пускали туда. А наутро в школе по закоулочкам передавались все секреты предыдущего вечера.
Вторая беда пришла на восьмое Марта. Мальчики от класса сделали всем девочкам подарки. Миша поздравил меня открыткой с сиренью. Прозвенел звонок на урок после большой перемены. Мы усаживались , готовились к уроку. Вдруг Миша увидел на моей стороне парты сверточек. Мы развернули- там оказался подарок мне от Коли с его подписанной фотографией, мальчика, сидящего передо мной. Возмущению Миши не было предела. Он взял с доски мел и провел разделительную черту по парте. Это был бойкот, разделивший нашу парту, наши отношения на две неравные половины. Эта меловая линия стала границей на линии моей жизни, явилась линией невозврата в мечты о красивом мальчике.
Через несколько дней Миша сел к Маше, а Коля –со мной.
Конец года, в классе начался ремонт. Стали учиться в другом классе. Сидели по трое за партой перед каникулами, к нам с Колей села сестра Миши, Валя. Я у родителей была одна. Мой взрослый брат жил в Уфе. У Вали были братишка и сестренка. А мы готовились к экзаменам у меня, по нескольку дней Валя жила у нас. А в праздники я частенько бывала у Вали по нескольку дней. Мне очень нравились болгарские праздники то у Вали, то у Миши. Очень я полюбила болгарские острые блюда, пироги.
Мишина мама готовила безумно вкусный слоеный мясной пирог, мы с Валей иногда помогали его готовить. Очень хлопотно. Но так вкусно, что заботы того стоят. Помню, как на стол подавали соленый или жаренный горький болгарский перец. К этому блюду надо привыкнуть.
Болгарский говор, болгарские песни, танцы-все это мило осталось в памяти, в душе девочки подростка, как киноварь прикипело к сердцу, к памяти о людях красивых и очень душевных. Статная Мишина мама, красавица черноглазая и черноволосая, являла собой благородство женщины-жены и матери, достойной подражания. Отец его, Георгий, писанной красоты, с буйными вьющимися кудрями, мне казался пониже своей жены, был он очень добрым, душевным мягким человеком. В юности Миша был почти копией отца. В их семье было четверо детей.
Папа Вали, дядя Иван, был высок, чуть сутулился. Он был похож на родного брата, с той лишь разницей, что волосы у него не вились. Мама Вали была русской. В семье было трое детей.
Казалось, что в обеих семьях главенствуют женщины.
Неподалеку от нас жили их родственники, болгары, тетя Зина с мужем, люди преклонного возраста. Их взрослый сын жил в соседнем городе.
Откуда появилась эта болгарская династия на башкирской земле мне неведомо, кажется их согнали с родной крымской земли и выселили на поселение на Урал, еще в начале того века, советские власти.
Эти люди, болгары, не были похожи на русских, а больше- на иностранцев, с какой-то особой культурой и манерой поведения.
Мы частенько вечерами секретничали с тетей Настей, Валиной мамой. И о моей любви к Мише она знала. И, наверное , рассказывала Мишиной маме, тете Ане. Мы для них были просто дети. Любовь в моем сердечке все росла, но надежды становились все несбыточней. И любовь превращалась в безответную. Девочки нашего класса не жаловали Мишу. За то- от старшеклассниц он получал комплименты. И в какие-то времена, еще одна Ольга стала преследовать его, писать записки о встречах. Она была белокуренькая, смазливенькая, легкомысленная. Глуповатая эта блондинка. Эта тезка стала преследовать меня. Шантажировала и угрожала.
Сказать, что я страдала, что школа превратилась для меня из любимой в адское заведение, значит ни о чем не сказать, так было горько!
Я решила бросить десятый класс. Нашла в Бердянске , по справочнику. техникум садоводства и цветоводства. И объявила родителям, что школу бросаю и уезжаю куда подальше. Тетя Настя добавила масла в огонь, она вызвала нас с Валей на откровенный разговор. Суть его сводилась к тому, что Мишина мама нашла в кармане у сына непристойную записку с подписью «Ольга», возмущению ее не было предела, она высказывала тете Насте свой гнев, какой только мог исходить из души мамы любящей безмерно своего сына. Мы с Валей рассказали, что это проделки другой Ольги и вообще о той девочке. Насколько помню, мама Миши не поверила тете Насте, она думала, что мы еще дружим. Я перестала бывать на их семейных праздниках.
Я перестала есть. Родители не отпускали меня в Бердянск. Затрубили тревогу учителя. Мне казалось, что обо мне знает каждая травинка на дорогах. Жизнь прекратила свое существование. Я решила выпить яду, развела парижскую зелень, но выпить не успела. Пришла Тамара Теренина, учили уроки, просидели вечер у нас. Тут приехали родители из магазинов , накупили платьев. Заставили мерить их. Потом был веселый добрый семейный ужин. Мне было стыдно, за свои мысли о суициде, жалко родителей. Яд я вылила.
Учителя сделали все возможное, чтобы я окончила школу, окружили вниманием и заботой. Зинаида Архиповна, завуч жила при школе и вечерами я частенько бывала у нее, она приехала по направлению из Казани. Софья Шаиховна скорее всего серьезно говорила с той Ольгой. Мы с соперницей стали врагами, мне кажется , что я никого так в жизни ни ненавидела.
Школа окончена. Миша окончил школу с серебряной медалью. Он прекрасно играл на баяне все школьные годы.
Я осталась работать старшей вожатой. Миша поступил в нефтяной вуз на вечернее и работал в школе же физруком в начальных классах. Мы с ним общались сдержанно. В выпускном классе училась сестренка Ольги, Лена, хорошая добрая девушка. Мы с ней не дружили, но были в добрых отношениях. А классе в пятом училась ее младшая сестренка,-копия Ольги, с таким же гнилым характером. И если мы с Мишей стояли перед школой и общались, при виде нас, она кричала:
-Расскажу сестре.
Он быстро уходил. А я огорчалась. Не смотря ни на что, каждая минута рядом с ним была очень дорогой.
Конец учебного года. Выпускной бал в школе. Школа выпускала еще один прекрасный класс. Было много одаренных ребят в том выпуске- спортсмены, музыканты, ребята заканчивали школу на хорошо и отлично. Они были современнее нашего выпуска, поактивнее. Многие ребята играли не только в школьном ВИА, но и ходили в клуб. Частенько провожали меня домой после школьных мероприятий и из клуба с гитарами. Очень по хорошему дружили, они во многом помогали мне как старшей пионерской вожатой, приносили школе кубки и Грамоты.
Но год прошел. Выпускной бал. Я ответственная по долгу работы. Миша, теперь уже- Михаил Георгиевич, как педагог присутствовал на балу. Танцы подходили к концу. В окна глядел утренний рассвет. В радиорубке мы с Мишей остались наедине с музыкой. Миша завел интимный разговор о моих чувствах, о том, правда ли я так сильно его люблю, что он знает от Вали, как я храню его фотографии. Моя гордость сыграла некрасивую шутку, потому, что я боялась его насмешек. И потому я ему ответила, что все давно прошло, все фото порваны и выброшены.Он предложил сходить в кино, предложил вечером погулять по городу…Это же были предложения о свидании…Как я мечтала об этих минутах бессонными ночами! Сколько было выплакано слез в подушку и полотенца!!!
Но- эта моя, выпестованная на героинях книг, гордость. О, этот мой строптивый и гордый характер!!
Это была не ниточка, паутинка, которая могла подарить счастье или хотя бы мгновения с любимым, таким любимым человеком! Мечтой все жизни…могло стать…Но- не стало!!!Гордость? Как знать…Не могла, просто не могла навязываться ему…А он еще дружил с той Ольгой- вот туда, может и в ревность канули мои чаяния. Но, влюбленному сердцу было достаточно, чтобы хоть толикой воспрять духом и ждать, что он , вдруг, да и придет под окно, к калитке и…позовет…
Но, видимо – он был героем не моего романа. И оглядываясь назад- мы говорим- не судьба…
А в тот вечер у окна в радиорубке, я ему ответила, что приглашена Валиком на речку, куда выпускники поедут утром догуливать выпускной. Но Валику я отказала. На душе скребли не кошки , а львы и тигры. Так случилось, что Валик, музыкант, спортсмен, умница, утонул в свой выпускной школьный день в реке Белой, спасая тонущую одноклассницу. Когда я отказалась идти с ними на речку, Валик сказал, что без меня и он не пойдет. Но класс уже был на полупути, когда Валик догнал всех. Как вспоминали потом, был он хмурым и не разговорчивым.
Горе в школе. Похороны затмили свои горестные мысли. Отпуск. Разгар лета. Я решаюсь не поступать в вуз, а ехать в село учительствовать, удивив и возмутив этим поступком родителей и всех всех вокруг…
-Самовольница,-только и сказала мама.
Работая в сельской школе, я в тайне души надеялась получить от Миши письмецо, маленькую весточку. Я знала, что Ольга предала его, изменила, она и раньше общалась со взрослыми мужчинами,..Знал ли он? Любил ли он ее? Скорее да- иначе не терпел бы унижения…
Миша уехал в Уфу учиться на дневное…Я уехала учиться в Казань, поступив в университет. Жизнь. Судьба разбежались наши дорожки в разные стороны. Судьбы сложились тоже разные.
Всюду, всегда и везде этот дорогой выстраданный любовью, надеждами, жалостью и болью образ был со мной ежеминутно, ежечасно. Он был маяком, светочем, помогал в трудных случаях не опуститься, жить с достоинство, помогал сохранять душевную чистоту. Этот огонек моей души светил всегда, он греет сердце, от него тепло.
Жила я активной студенческой жизнью, турслеты, общественная, научная работа. Умудрялась оставаться нецелованной, с влюбленными юношами, сохраняя дружеские отношения и не позволяя преступать грань дружбы. И лишь в двадцать шесть на меня упало небо- я влюбилась, но долго брыкалась в своей душе, боялась предать память детства.
А что и было предавать? Иллюзии? Утопию?
Нет- не любил он…
Но надежда памяти жива всегда. Это- то тепло, за которое я благодарна Создателю.
Прошли годы. Волею судьбы я вернулась в родительский дом. Работала в школе. И вот в первый день госэгзамена, в школьной тишине, меня позвал директор школы:
-Ольга Арсентьевна, тут выпускник нашей школы из Москвы, покажите школу тихонько, не мешая экзаменам.
Вглядываюсь в проступающие знакомые черточки, не узнаю:
-А вы кто?- спрашиваю…
Он называет имя…
-Мишь, ты что-ли,0 вылетает из меня первое, что пришло на ум…
-Ну, вот, не узнала свою первую любовь!-все еще обескуражено объясняю директору школы и самому портрету этой любви…
-Оль, это ты , что0ли?-слышу в ответ…
Прощло, с того бала, около пятидесяти лет….
Троичная родительская суббота. Поминая родителей, побывала на кладбище. Удивило и взволновало увиденное : большая обширная ограда , за которой похоронены Мишины родители и родственники. Спокойно спят болгары в русской земле, оставив династию потомков, прекрасных детей , нашедших тут свою судьбу.
Да и мои родители упокоились тут, вдали от родных мест, может быть корни наши проросли в Булгарии, а ветер времен занес сюда.