Я хорошо помню, что в доме моей бабушки Татьяны, по материнской линии, долго хранились и ими часто пользовались, несколько льняных полотенец, с роскошной цветочной вышивкой, с крупными красными маками и ярко синими васильками. Я запомнила их ещё девочкой лет пяти.
Вышивала их, наверное в приданное, моя прабабушка Лена в конце девятнадцатого века, а я родилась во второй половине двадцатого. На каждом из них, она вышила красным свою фамилию Вдовина и действительно овдовела совсем молодой, ещё до начала второй мировой войны.
Полотенца были длинные, льняные, домотканые, с чуть неровными краями по бокам, а внизу красовались кружева ручной вязки. Поверхность их была светло-сероватой, гладкой, немного блестящей и всегда чуть прохладной на ощупь.
Когда после стирки полотенца подкрахмаливали, то первый, кто вытирал руки всегда ощущал их свежее, чуть лёгкое поскрипывание и запах абсолютной голубовато-сверкающей чистоты.
Конечно, в числе первых всегда старалась оказаться я. Для меня это была любимая игра. Как только вывешивали свежие прабабушкины полотенца, я тут же бежала мыть руки, тогда ещё под рукомойником, даже если в этом не было никакой необходимости.
С особой тщательностью я «хрумкала» любимую ткань в своих ладошках, прислушиваясь к чуть шелестящему звуку и каждый раз с неустанным любопытством рассматривала вышитые полевые цветы. В эти моменты взрослые меня никогда не торопили.
Я застывала на несколько минут и моё воображение стремительно уносилось от вышитых к настоящим цветущим макам и василькам, яркими цветными пятнами, разбросанных среди золотистого поля пшеницы, которое мы видели гуляя с мамой.
Мне очень хотелось научиться вышивать такую красоту, а пока что, я без устали рисовала всё вокруг, что занимало моё внимание. Особенно мне нравились васильки, потому что их весёлый насыщенный цвет, был таким же, как ярко-васильковые глаза моей любимой бабушки Татьяны. Я никак не могла найти подходящего цвета карандаш, чтобы раскрасить их узкие нежные нарисованные лепестки.
Я мечтала, чтобы мои глаза побыстрее из серо-голубых, вдруг сделались бы ярко-васильковыми, как бабушкины. И хотя я часто подбегала к зеркалу, посмотреть не свершилось ли это чудо, к моему детскому разочарованию оно не случилось. Жаль, что пока никому больше в нашей семье они не передались по наследству, возможно повезёт моим внукам.
А сама бабушка Таня больше любила маки и каждый год сажала их в саду. В конце лета все мы дружно «потрошили» сухие маковые головки. Делали это осторожно, чтобы шаловливый ветер не развеял наше маковое богатство и высыпали их мелкое содержимое на всё те же льняные полотенца для просушки.
Этот процесс привлекал всё мое детское внимание. Сухие головки мака так славно звенели, словно звонкие детские погремушки и этот звук занимал меня надолго. Под общие улыбки взрослых, я неистово исследовала силу звучания у больших и маленьких маковых головок.
Усердно пританцовывая и потрясая по очереди всеми головками, а иногда и несколькими за раз, я с удовольствием склонилась к выводу, что всё-таки большие маки гремят громче и сильнее.
Часто бабушка пекла огромные сладкие плюшки, посыпая их сверху маком и делала вкуснейший маковый рулет. Такими вкусными плюшками, не мог похвастаться никто из наших соседей. И снова вернёмся к нашим полотенцам.
Когда я стала взрослой и сама мамой, вышитые прабабушкой полотенца, всё ещё были в ходу. Правда середина их, как наиболее часто употребляемая часть, совсем истончилась и стала почти прозрачной, обнажив сетчатое переплетение льняных нитей.
Тогда бабушка отрезала эту изношенную часть, а крепкие вышитые края снова послужили нам несколько лет, как полотенца для рук. У всех нас было достаточно отличных новых хлопковых и махровых полотенец, но эти старые кусочки были такими особенными, родными что-ли, что их просто невозможно было выбросить.
Определённо, сделаны они были с особой любовью. От них исходила чистая светлая энергетика, их было необычайно приятно держать в руках. Моя семья была уже четвёртым поколением, пользовавшимся этими чудесными полотенцами, которым было не менее 80 лет, а может и больше.
Они стали частью нашей семейной хроники и хранили любовь, тепло и мастерство рук нашей прародительницы, подарившей нам эту славную красоту, которой всё наше семейство любовалось почти целый век.