Сцена 2

Август Юг
Качество как в фильмах чуть дальше сорокового года: черно-белое тут и там, шипение при каждом звуке, вдохи и выдохи сопровождаются непонятным шорохом и помехами, на фоне постоянно слышится в эфире какой-то скрип. Изображение короткими вставками, сегментами, постоянно дергается и перебивает друг друга. Новые образы появляются на фоне медленно исчезающих старых. Они надоедают, слишком затянуто, слишком мешают рассматривать место происшествия. Детектив отсылает их принести ему кофе, а сам держится одной рукой за висок, а другой достает портсигар – помятый из почерневшего серебра, оставшийся на долгую память.
Люди из бюро натоптали, но многое и так очевидно: это тело, как и предполагалось, нелепо выглядит голым. Нелепо обнаженным, растянувшимся на снегу, жалким зрелищем растянутым на метры вперед. Натурально, распоротым вдоль. Крысы жрут это кровавое месиво.  Оттаскивая по кусочку и истошно пища в своих щелях, будто мясо отравлено. Тут особо нечего делать, потому что сложно искать виноватых, когда никого нет рядом вообще. Только глупые одежды откинуты в сторону.
Специально для этого дела бюро вызвало в помощь индейца, а это многое значит. Ведь никто не любит индейцев. Никто не любит молодых девушек с перьями в волосах. Моложе восемнадцати лет, иногда даже моложе, чем это можно представить. Никто не любит рожденных в агонии свободы и здравого смыла. Никто не любит тех, после чьего прихода время будто перестает быть собой и становится киселем из ощущений, страхов и поисков чего-то неопределенного. Никто не любит индейцев: ни обычные люди, ни полицейские, ни сотрудники бюро, ни даже сами индейцы, наглядно демонстрируя это живя одиночками на своих безграничных землях вдоль автотрасс.
Перед бурей всегда бывает затишье. Время, чтобы звери поменьше могли унестись как можно дальше, пока взрослые будут разговаривать. Пока сжижается воздух, следователи поспешно собирают свои чемоданы и разъезжаются в разные стороны, вдавив до упора педаль газа в пол. Приближается стремительно, сверкая молниями в разные стороны, босиком по ошметкам и будто не касаясь земли пританцовывая ребенок с большой головой и дрожащим сердцем.