История седьмая. Роковое наследство
О, времена, о, нравы!
ч.11 Закат Людовика XV
Кто брат твой? Кто твоя жена?
Кто друг тебе и кто твой сын?
Прошли года – богатства нет,
И все чужие. Ты один.
Йоганджалисара Шлока 14
На руке его много блестящих колец –
Покорённых им девичьих женских сердец.
Там ликует алмаз и мечтает опал,
И красивый рубин так причудливо ал.
Анна Ахматова
«Любовь – это пламенная адская музыка, заставляющая танцевать даже сердца стариков».
А.Куприн
Всю политику Франции Людовик XV свёл лишь к одному: выкачивать средства из страны для поддержания роскоши двора. Королевский двор стал более пышным, а казна пустой. Увеселения, постройки, наряды Помпадур поглощали огромную сумму денег: наряды стоили 1 миллион 300 тысяч ливров, 3 миллиона – лошади, 3,5 миллиона – косметика, 4 миллиона – театр, 2 миллиона драгоценности, около 1,5 миллиона ливров – прислуга, 12 тысяч франков было ассигновано ею на книги. За двадцать лет при дворе она потратила на свои туалеты 350 035 ливров, ей принадлежало свыше трёхсот ювелирных изделий, в том числе бриллиантовое колье стоимостью 9 359 франков.
После смерти Помпадур оказалось, что на её счету – всего несколько сотен ливров. Все средства были израсходованы на строительство, благотворительность, поддержку писателей, учёных и композиторов. Драгоценности достались Людовику, наряды растащили придворные фрейлины.
Людовик не долго горевал о Помпадур. После её смерти никто и ничто не стало его сдерживать. Он окончательно попал во власть грозного Ока Бхайравы, своего голубого бриллианта.
С этого времени Людовик жил и правил по принципу, который выдумал сам. Он говорил:
– После нас хоть потоп.
После нас хоть потоп!
Остальное всё неважно,
Жизнь уже давно налажена,
Но,
не бывает без хлопот.
Только, если учесть,
Безграничные традиции
И в любви, как на позициях,
Как в бою,
к чему тут честь?
Тем самым, «налаживая» свою личную жизнь, выполняя свои прихоти, Людовик XV довёл государство до полного разорения. На все предостережения король отвечал:
– На мой век хватит. Пусть мой приемник выпутывается, как знает.
На мой век хватит!
Если жить умеренно –
Это уже проверено,
Не добьёшься успеха в делах,
Тогда ожидает крах!
Король развлекался, экономические тяготы населения страны росли. Неурожаи хлеба, дороговизна продовольствия, голод последние годы правления Людовика стали обычным явлением. Нищие и бродяги бродили по дорогам Франции и все стремились в столицу, надеясь там обрести покой и счастье. Кредит популярности, приобретенный Людовиком XV в войне за австрийское наследство, сошёл на нет. Появились песенки и стишки, рисунки, изображавшие его в неприглядном виде. Произведенные в этой связи аресты только подлили масла в огонь.
Неблагоприятно на авторитете Людовика сказались события 1750 года в Париже, связанные с похищением детей и последовавшие за ним народные волнения.
К чему здесь похищение детей, спросите вы. А вот к чему. Время от времени в Париже проводились мероприятия по задержанию бродяг, их отправляли во французские колонии, где насчитывалось немногочисленное количество жителей по сравнению с быстро растущим населением заморских территорий Новой Англии. Но как часто бывает, жертвами чаще этих «зачисток» становились не взрослые молодые люди, и даже не бездомные попрошайки, а подростки и дети, нередко из благополучных семей. Полицейские старались, усиленно выполняли свои обязанности, ведь им были обещаны награды за каждого задержанного. Такую политику проводил ставленник мадам Помпадур, глава столичной полиции Беррье. Он не делал различий между игравшими на парижских улицах детей и настоящими бродягами.
За несколько месяцев с начала 1750 года было захвачено около двухсот подростков. В Париже не только вечером, но и днём родители запрещали детям выходить из дома. Напряженность и страх взрослого населения вылились в мае 1750 года в беспорядки, приведшие к гибели людей.
Возмущённая толпа, недовольная бездействием полиции в раскрытии дел, связанных с похищением детей и явным в них участием, набросилась на прогуливавшихся важно полицейских агентов и забила несколько человек до смерти палками и кулаками.
Людовику тут же доложили о происшествии на улицах столицы. На что он беспечно сказал:
– Королевской власти ничего не угрожает.
Глава полиции только качал головой, удивляясь спокойствию короля, и подумал:
–Мы не допустим открытых угроз Людовику XV, но слухи ходят фантастические! Как рассказать о них королю? Недолго и места своего лишиться!
Дело в том, что в народе стали поговаривать, что захват мальчиков связан с необходимостью готовить из их крови ванны для лечения кожных заболеваний, которым подвержен король. Согласно народной традиции кожная сыпь рассматривалась не столько недуг физический, сколько болезнь душевная – результат греховной жизни. Проявлялась она, к тому же, в постоянной меланхолии, в которой часто пребывал король. А как мог французский народ объяснить, что король отказался от длительных поездок по стране, предоставлявших подданным больше возможностей на него лицезреть? Да и к тому же Людовик стал крайне редко бывать в Париже и до минимума сократил число приемов в Версале: раз в неделю.
Если долгое время короля называли Louis Le Bien-Aime – Людовик Возлюбленный, то после историй с похищением детей и отказа появляться на публике он предстал перед народом новым Иродом. Скрытность Людовика XV стремление работать одному, нередко в компании с фавориткой Помпадур, расходились с принятой во Франции публичностью жизни короля, в том числе, семейной и создавали благоприятную почву для разного рода вымыслов.
В 1756 году началась Семилетняя война, одна из самых разрушительных в истории Франции. Чтобы вести войну, нужно много денег. Поэтому Людовик вводит новые налоги. Все это ещё более неблагоприятно сказывалось на морально-психологическом климате в стране. Народ обрушил свой гнев сначала на маркизу Помпадур, а затем и на короля, который шёл на поводу фаворитки.
Образ «венценосца» потускнел, духовная связь монархии с народом совсем ослабла. В стране назревал политический кризис, отзвуком которого явилось покушение на Людовика XV.
Это произошло 5 января 1757 года. Рано утром, в сопровождении своего слуги Дино, один из представителей Парижского парламента явился к королю с докладом о состоянии дел в столице. Дино спрятался под лестницей у выхода из дворца. Заслушав доклад, который ему показался не столь существенным, король высказался:
– Вы опять тревожите меня по пустякам!
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Людовик решил съездить развлечься в Трианон. Когда король выходил из Версаля, дожидавшийся под лестницей Дино выскочил оттуда и нанёс Людовику удар ножом в бок. Жизненно важные органы не пострадали, но так как крови было много, придворным и самому королю показалось, что он умрет. Во дворце уже стали готовиться к смене власти. Но рана оказалась не столь глубокой и быстро зарубцевалась. Возможно, что в этом королю помог его голубой бриллиант, который находился постоянно рядом с ним. Око Бхайравы не допустил гибели Людовика, а кровь явилась для него жертвенной, и он способствовал быстрому заживлению раны, хотя возможно было нагноение и, как следствие, гангрена.
Злодея, покушавшегося на короля, взяли на месте. Это был выходец из Артуа Дино Дамьен.
Когда выяснилось, что Дино Дамьен служил в доме члена Парижского парламента, глава полиции Беррье выдвинул версию о заговоре. Оказалось, что он букально за несколько дней до происшествия причащался у иезуитов.
– Мы раскрыли несколько дел, связанных с убийствами иезуитов королевских особ, – утверждал Беррье.
Причастность иезуитов доказать не удалось. Дамьен действовал в одиночку.
Следствие установило:
–Дин; Дамьен, 42 года, отец – Ксавье Дамьен, модный столичный портной. Жена, Нинель работала с мужем в том же доме экономкой. Сын, 10-летний Доди, потерялся весной 1750 года.
Дино Дамьена жестоко пытали.
– Людовик – дьявол! Он виновен в гибели моего сына. По его приказу мальчика убили, а король выпил кровь ребёнка, чтобы излечиться от оспы.
Допрос многочисленных свидетелей (а их было около 100 человек) показал, что Дамьен был психически больным человеком, о чём свидетельствовало и избранное орудие покушения — перочинный нож.
В последний момент перед судом предстала Нинель Дамьен, хрупкая, скромная женщина с заплаканными глазами.
–После пропажи сына Дамьен почти совсем не разговаривал, на вопросы отвечал только «да» и «нет», – утверждала Нинель. – Он и раньше был очень скромным человеком, но теперь окончательно замкнулся в себе, порой, думая, что его не слышат, разговаривал с сыном.
Адвокат, выступавший в защиту, сделал заявление:
–Несомненно, на Дамьена повлияли господствовавшие в Париже настроения, связанные с похищениями детей.
Прокурор, поддерживающий обвинение и руководствовавшийся требованием Людовика XV наказать преступника, как и судья, не принял данное заявление.
–Преступник, покушавшийся на жизнь короля, должен понести суровое наказание.
Судья вынес суровый приговор, поражавший садизмом и повеявший средневековьем:
–Дино Дамьену, покусившемуся на здоровье короля Людовика XV и нанесшему ему кровавую рану предписывается:
Сжечь правую руку, нанесшую ужасный удар,
После этого вырвать раскалёнными щипцами куски мяса из разных частей тела,
Залить раны расплавленным свинцом и кипячёным маслом.
И последнее:
Разорвать тело преступника, привязав за руки и ноги к четырём лошадям.
Приговор обжалованию не подлежит и должен быть исполнен в шестидневный срок.
Париж, 20 марта 1757 года.
В век Просвещения, в эпоху, когда идеи гуманизма не только получили хождение в передовой общественной мысли, но и частично отразились в политике многих "просвещенных монархов", этот приговор поражал не только своей жестокостью, но и полным равнодушием к простым подданным. Людовику XV, выросшему в окружении заботливых и добрых по отношению к нему людей, как оказалось, не было присуще милосердие и всепрощение.
Изощрённые пытки и жестокость оправдываются влиянием на Людовика XV злобного Ока Бхайравы, холодного «голубого француза» – дорогого для короля бриллианта. И не только камня. Внесла свою лепту и маркиза Помпадур.
– Этот человек поднял руку на Возлюбленного короля! – возмущению маркизы не было предела.
Её поддерживали многие придворные. Только мягкосердечная Мария пыталась замолвить слово по поводу такого сурового наказания, но Людовик не стал даже слушать свою супругу.
Мария удалилась и провела долгие часы в молитве.
26 марта состоялась казнь. Зрелище было не для слабонервных. Людовик XV на экзекуции не присутствовал, даже не думал об этом. Он развлекался с очередной любовницей в Оленьем парке.
Можно только ещё раз воскликнуть:
О, времена, о нравы!
Король проводит всё больше и больше времени в Оленьем парке. Людовик стареет, а любовные игры с молоденькими девушками будоражат кровь. Заставляют забыть о возрасте.
Пока маркиза Помпадур занималась государственными делами, король развлекался с юными девственницами в домике, приобретённым королём через подставных лиц, в тихом месте, прозванном Олений парк. Здесь с 1755 г. по 1766 г. жили и часто сменяли друг друга молодые девушки, которых подбирал для Людовика его камердинер Лебель. И с этим маркиза вынуждена была смириться.
Но как можно было смириться с тем, что сами родители предлагали королю своих дочерей? Возникла жестокая конкуренция. Вот что писал Людовику XV шевалье Лероа:
–Я имею честь быть отцом очаровательной Жоли, настоящего чуда свежести, красоты, молодости и здоровья. Я, ведомый горячей любовью к вашей королевской персоне, был бы счастлив, если бы Его Величество соблаговолил нарушить её девственность. Подобная милость была бы для меня ценнейшим вознаграждением за мою долгую и верную службу в армии короля.
Через несколько дней Жоли была в маленьком домике Оленьего парка.
Камердинер искал не только красивых, но и юных девушек, поскольку король опасался заразиться венерической болезнью. "Маленькие любовницы" короля не оставили заметного следа в истории. Самой известной из них стала ирландка Луизон Морфи, чей облик сохранил
нам художник Буше(1). Художник, оказавшийся в 1753 году в Версале, показал копию портрета знакомому королевскому придворному месье Сен-Кентену. Оказалось, что Сен –Кентен так же как и Лебель подыскивал утешительниц для короля. Он показал портрет Лебелю.
– Такая красотка, несомненно, понравится Людовику, – решил он.
Буквально через несколько минут портрет Луизон был на столе у короля.
Девушка на портрете пленила Людовика XV.
– Я не откажусь познакомиться с этой очаровательной малышкой, – сообщил он камердинеру.
Луизон была тщательно подготовлена к встрече с королём. Её старшая сестра Мари сама готовила для неё ванну, помыла, за что получила тысячу экю. (3) На следующий день девушка была в Версале. По приказу короля Луизон поселили в маленьком домике недалеко от дворца. У неё была дама для охраны и слуга. Людовик приступил к «образованию» Луизон. Девушка прожила там около двух лет. Однажды вечером, решив, что она по праву занимает место в сердце короля и ей всё позволено, Луизон спросила Людовика:
– Как там поживает старая кокетка Помпадур?
Людовик XV от неожиданности потерял дар речи. Он не терпел неуважительного отношения к маркизе. Через три дня мадемуазель Морфи вместе с новорождённой дочерью Мариэнн выпроводили из квартиры в Оленьем парке.
У Лебеля и Сен-Кентена был подготовлен для короля резерв наложниц.
Луизон заменила 20-летняя сестра Луизон Брижитт, затем в домике жили поочерёдно мадемуазель Робер, мадемуазель Фукэ и мадемуазель Эно. От этих женщин у Людовика насчитали восемь внебрачных детей: три мальчика и пять девочек. Король всех обеспечил материально. Из личного состояния Людовика XV в пользу каждого ребенка выделялся капитал в 223 тыс. ливров, с годовым доходом в 24 тыс. 300 ливров.
Маленьких девочек от девяти до двенадцати лет покупали у родителей, так как Людовик XV
боялся заразиться смертельными болезнями, такими как оспа и золотуха. Девочки жили в домиках в Оленьем парке. Людовик проводил с ними долгие часы. Ему нравилось наряжать их, раздевать, купать. Часто эти занятия были совсем невинными. Он преподавал девочкам основы религии, обучал их письму и молитвам.
О времена, о нравы! Король годился этим девочкам в дедушки. Ему бы заниматься со своими внуками. Но к внукам Дофин Людовик его не подпускал, вот в чём дело!
Но вскоре королю становится не до развлечений. В 1764 году болезнь унесла маркизу Помпадур – верную спутницу на протяжении 18 лет.
Один и тот же сон стал сниться Людовику на протяжении нескольких дней.
Людовик оказался в лесу в густом тумане. Он шёл по еле заметной тропинке, не шёл, будто летел, почти не отрываясь от земли. Запахло сладким и душистым ароматом мяты. Клочья тумана постепенно исчезали. Вдруг послышалось бульканье. Людовик пошёл на звук. У края тропинки, переливаясь, бежал ручеёк, незаметный среди разросшихся густых трав. Теперь он шёл по пути ручья, который становился всё шире и шире. Вдруг перед Людовиком показалось озерцо необыкновенной красоты, окружённое густой зарослью кустарника и высокими деревьями. На темной воде плавно покачивались цветы белых лилий. Каждый цветок оттенялся водой озёрного зеркала.
– Нимфея Альба или Виктория Регия, – подумал Людовик. – Откуда она здесь?
Забрезжил рассвет. Затуманенное озеро и небо стали серыми. В просвете между деревьями появилась небольшая малиновая полоска зари. Людовик прошёл вдоль озера по узкой тропинке, оглядываясь назад. Вода в озере и лилии приобретали розовый цвет.
Вижу из сумрака, вышедши к свету,
Путь свой к лучам золотым... (4)
Внезапно всё вокруг стало багровым. На душе у Людовика похолодело. И вдруг тропинка резко оборвалась. Людовик стоял перед обрывом. Земля, покрытая высокой травой, обрывалась полого, но глубоко. Противоположный же берег оврага поднимался крутой стеной.
Людовик посмотрел вниз. Идти туда не хотелось, и он понял почему. Что-то копошилось на дне. Было от чего вздрогнуть! Он увидел страшную картину: огромную серую и облезлую крысу окружили четыре змеи, свернувшиеся в клубок. Крыса, потерявшая в сражениях своё главное орудие зубы, воинственно урчала. Ей предстоял последний в её жизни бой. Бой с злейшим врагом – гремучими змеями.
Людовик стал с большим напряжением следить за происходящим. И вот змеи высоко подняли головы, высунули языки и поползли к крысе плавными движениями. Они наступали полукругом, медленно, но упорно, всё ближе и ближе продвигаясь к добыче. Тихое урчание было единственным ответом крысы. Из её беззубого рта сочилась кровь, но глаза горели воинственным блеском.
Играя тонкими языками, змеи ползли и ползли, крыса следила за ними, озираясь то в одну, то в другую сторону. Она не тронулась с места, пока змеи не подошли так близко, что могли схватить её. Тогда крыса прыгнула, четыре змеи отпрянули, как одна. Высокими прыжками крыса устремилась вперёд. И резко затормозила перед змеями, вновь выстроившимися полукругом. Зрелище было то ещё! Подняв головы и размахивая длинными языками, змеи будто завораживали.
Людовик с большим напряжением продолжал наблюдать. Сначала движения были как в замедленном танце. Но вот во время прыжка над самой головой змеи крыса на мгновение подставила свою грудь. Наступила роковая минута. Смертоносные зубы змеи мгновенно впились в тело.
Но в это же мгновение, с ядом в груди, отважная крыса бросилась на ближайшую змею, схватила своими беззубыми челюстями покрытую чешуёй шею и стала крутить её из последних сил. В предсмертных судорогах змея забила хвостом и припала к земле.
Крыса бросилась душить другую змею. Людовик понял, что она теперь не остановится, что живой она не сдастся врагу.
На очереди была третья гремучая змея. Крыса больше не могла прыгать. Её задние ноги были уже парализованы, но она продолжала борьбу. Борьбу не на жизнь, а на смерть.
– И откуда такая отвага в тщедушной крысе? – думал Людовик.
Больные челюсти не потеряли способности душить. Крыса порвала брюхо у извивающейся змеи и перекусила ей спину уцелевшими зубами.
На очереди была четвёртая змея. Волоча задние ноги, крыса добралась и до неё. Змея сделала бросок и укусила крысу. В отчаянии крыса схватила змею за шею, стала душить её, пока та не растянулась на земле.
Людовик стоял в каком-то оцепенении и весь дрожал. Вытянувшись без движения лежала крыса, сражённая смертью на поле битвы, а вокруг неё тесным полукругом – мёртвые змеи.
И он прошептал:
Ещё я долго поброжу
По бороздам земного луга...
Склонясь иду вперёд,
Растущий груз влача,
Дней, лет, восторгов и падений. (4)
Людовик просыпался в холодном поту. Он не знал, чего ещё ожидать. И вот следом за Помпадур, смерть унесла сына Людовика, его жену Марию Жозефу, королеву Марию Лещинскую, верную супругу. Череда смертей ожесточила сердце Людовика, его сковало холодом и блеском граней голубого бриллианта, сделало безжалостным и равнодушным к окружающим. Он стал жить только для себя, любимого.
– Ушли почти все, кого я любил, но я жив! Я живу, дышу, я свободен!
И в который раз король говорил:
– После меня хоть потоп!
Как царство белого снега
Моя душа холодна... (4)
А своему бриллианту он шептал:
Я изменял и многому, и многим,
Я покидал в час битвы знамена,
Но день и ночь твоим веленьям строгим
Душа была верна.(4)
Для Ока Бхайравы эти слова были как восхитительная музыка.
Давно, средь всех соблазнов мира,
Одно я избрал божество... (4)
Божеством для Людовика стал голубой бриллиант. Но и с охладевшей душой, верный своему божеству – бриллианту, король ещё не осознавал, что время его жизни неумолимо двигалось к закату. Он повторял:
Не знаю, жить мне много или мало,
Иду я к свету иль во мрак ночной.. (4).
Стареющий король продолжал наслаждаться жизнью. Тем более, что у него появилось новое увлечение.
(1) Буше – французский живописец, выполнявший также эскизы для изделий Венсенской и Севрской мануфактур.
(2) Олений парк – это старое название Версальского квартала, построенного во времена Людовика XV на месте парка с дикими зверями времён Людовика XIII.
(3) Экю – старинная французская монета = 6 ливров- 24 гр. Серебра. 1000 экю = 125 ливров.
(4) Стихи русского поэта Серебряного века Валерия Брюсова (1873-1924)
ч.12 Шерри дю Барри
...Пышны и ярки одежды,
В волосах алмазный венец...
...И в ночь, когда в хрустальных залах
Хохочет огненный Разврат,
И пенится в бокалах
Мгновений сладострастный яд.
...И молодость в губы губами неуклонными
Целовать...
Валерий Брюсов (1873-1924)
– Она очаровательна! Mon ange! Mon ange! Мой ангел! Мой ангел! – повторял Людовик XV.
Молодая особа, о которой так восторженно отзывался король, родилась в 1743 году и была младше его на 33 года. Она родилась не в знатной семье, вот поэтому придворные и невзлюбили новую фаворитку. Воспитывалась Жанна Бекю в Сент-Орском монастыре. В 15 лет уроки любви ей преподнёс немолодой прелат. (1) С тех пор она «шлифовала» это искусство. В полиции на нее было заведено досье: «Мадемуазель Ланж – гризетка, (2) живущая с разными мужчинами и получающая от них деньги и подарки, но отнюдь не уличная девка».
Жанна, мадемуазель Ланж, тем не менее, успела побывать компаньонкой одной знатной дамы, потом работала в модном магазине готового платья месье Лабилля, привлекая своими прелестями знатных покупателей. Она обладала интуицией и точно знала, кто из покупателей и поклонников готов проявить настоящую щедрость.
Здесь в магазине её увидел граф Жан дю Барри. До этой встречи Жанна отказывала всем ухажерам в постоянных отношениях, инстинктивно чувствуя, что еще не пришло время. Но граф действовал основательнее. Он нанес визит матери Жанны, и та, как она потом сама призналась полицейскому следователю:
– Я добровольно согласилась на совместное проживание своей дочери с графом, дю Барри, он и оплачивал все ее расходы. А требования у Жанны были большие.
И на графа в жандармерии было заведено досье.
« Дю Барри, обедневший дворянин из Тулузы, сумел очаровать богатую немолодую вдовушку Эдит Серрази, женился, получив в приданое графский титул. Вскоре супруга ему надоела, и он придумал, как отвязаться от неё, уехав в Париж».
–Сherie! Дорогая Диди! Вынужден уехать надолго в столицу, по дипломатическим делам,– сообщил он Эдит, спешно собираясь навстречу новой жизни.
А что с Эдит? Средства у неё ещё кое-какие были припрятаны, и она, поплакав немного, взяла себе молодую компаньонку продолжала жить светской жизнью.
С дипломатией у дю Барри, разумеется, не сложилось, но он нашёл себя на новом поприще. Сначала дю Барри познакомился со знатной, но старой маркизой, вошёл в её дом, своими изощрёнными ласками стал вытягивать из неё деньги, а потом в одном из борделей Парижа познакомился с maman Клозетт и занялся сутенёрством. В жандармском участке граф получил прозвище Барракуда. Как свидетельствует ещё одна запись в досье:
«Знаток женской красоты, граф дю Барри – Барракуда находит подходящих девиц, берёт их в любовницы, обучает изощренным любовным забавам и благородным манерам, а после предлагает их своим знатным друзьям и берёт проценты с доходов».
Запись записью, а трогать дю Барри жандармерия побаивалась. Среди его клиентов был сам маршал Ришелье.
Дю Барри поставлял «живой товар» в королевский дворец. Однажды Ришелье бы в таком восхищении от цыганочки, которую ему преподнёс дю Барри.
– Ну, ты, граф – поставщик сказочных удовольствий, великий бесстыдник, – воскликнул маршал после проведённой страстной ночи, которая, нужно сказать стоила ему немало ливр.
Вскоре дю Барри отоваривался в дорогих магазинах и заказывал одежду в самых модных ателье. Однажды он обратил внимание на прелестную девушку. Весёлая, игривая с голубыми аквамариновыми глазами, менявшими цвет в зависимости от освещения, с золотистыми волосами с выбивавшимися так призывно прядками, – это была Жанна Бекю, представившаяся как Манон. Граф увлёкся красотой девушки.
– Зубки – жемчуг, губки – так и просят поцелуя, – такие мысли стремительно проносились у него в голове.
– Тонкая талия, пышные бёдра...о-о-о! А грудь! Так бы и положил свою голову на эти заветные холмы, – причмокивая, мечтал дю Барри.
И вскоре он сделал Жанну-Манон своей любовницей, называя Шерри.
–Petit ch;vra! Моя маленькая козочка! Ma petite! Моя крошка! Mon Cherie! Моя дорогая!– повторял дю Барри в минуты страсти.
Когда дю Барри впервые вывел мадемуазель Бекю в свет в качестве своей любовницы, в жандармерии появилась очередная запись: «Очевидно, что он собирается использовать эту девушку по назначению. Стоит отметить, граф — блестящий ценитель красоты, его товар первоклассен».
Кроме того, во избежание неприятностей «ценитель» всегда следовал одному правилу — подробно узнавать подноготную своих подопечных.
Вот что он узнал:
Мать Жанны, Анна Бекю – дочь повара Фабиана Бекю, служившего в замке Вокулер, предпочла вольную жизнь и скудные заработки швеи. Перед её красотой не мог устоять никто, и она этим пользовалась. Анна могла позволить себе купить отрез шелка или ленточки для кружевного чепчика малютки-дочери, названной Жанной.
Отцом девочки был монах Жан-Батист Вобернье, Анна недолгое время шила простыни при одном из окрестных монастырей. Там и соблазнил её молоденький священник, или она его соблазнила, это уже не важно. Но плодом их любви стал ребёнок.
Девочке было шесть лет, когда на незамужнюю Анну обратил внимание важный господин, армейский казначей Биллар-Дюмонсо, приехавший в Вокулер с инспекцией. Он увез Анну вместе с дочерью в Париж. Там Биллар поселил их в своем доме, где заправляла его любовница мадам Франческа, известная куртизанка. Анна работала на кухне, а красивую девочку мадам держала при себе.
Итальянка наряжала ее, причесывала, как взрослую, учила танцевать и развлекать гостей. Однако через два года эта идиллия ненадолго прервалась: Анна Бекю, в отличие от дочери лишенная возможности наслаждаться столичной жизнью, послушалась совета своей старшей сестры Элен и отправила Жанну в монастырь Сент-Оре. Деньги на воспитание и образование требовались небольшие, их дал щедрый Биллар.
Обитель была расположена в самом центре Парижа. Здесь девочек из небогатых семей обучали хорошим манерам, танцам, даже преподавали домашнюю бухгалтерию. Учениц заставляли читать Цицерона. Предполагалось, что выпускницы будут вести скромную и достойную жизнь.
Жанну в монастыре обожали все от учениц, монахинь до настоятельницы за доброту и веселый нрав, не давая забыть о своей неотразимости. И когда спустя 9 лет 16-летняя Жанна покинула стены монастыря, тетя Элен устроила её помощницей к одному модному парикмахеру. Парикмахер, мсье Ламет, влюбился в девушку, покупал ей духи, шёлковы платочки, красивое бельё и разные безделушки. Но ежедневные траты, в конце концов, надоели его матери, мадам Элоиз Ламет. И она пригрозила:
– Сын, если ты не перестанешь волочиться за этой гризеткой, я найду ей место в специальном заведении для несовершеннолетних проституток «Ma petite».
Анна Бекю, узнав об этом, была возмущена.
– Я засужу этого парикмахера, оставлю без гроша его и сварливую мамашу.
Она подала иск об оскорблении личности.
– Красота моей дочери способна растапливать самые черствые сердца, в том числе и те, которые бьются под королевскими мантиями, – в этом она была уверена.
Суд признал правоту Анны, и разоренный парикмахер бежал из страны. Так закончился первый роман Жанны — искренними слезами, а также появлением на свет малышки Бетси. Впрочем, ее рождение было так ловко скрыто – ребенка удочерил брат Анны. Однако мадам Дю Барри впоследствии станет заботиться о ребенке до конца своих дней. А придворный художник Друэ увековечит прелестное личико девочки в картине «Бетси играет с котенком».
Но утешилась Жанна быстро. Восхищенные взгляды мужчин сами по себе доставляли ей не меньше удовольствия, чем их подарки. Получать то и другое казалось естественным и не вызывало ни смущения, ни колебаний, а легкий нрав исключал размышления о морали.
Один из любовников девушки устроил прелестную гризетку в магазин мсье Лабилля, где ее и увидел граф дю Барри.
– Что ж, я знаю о Шерри всё, – думал граф, – остальное не важно.
В течение нескольких лет она доставляла ему удовольствие в постели, но вскоре дю Барри, пресыщенный любовью неугомонной козочки, решил на ней «подзаработать». Он стал сводником, одалживая свою Шерри на ночь, за деньги, разумеется, и герцогу Ришелье, и маркизу Виллеруа.
Дю Барри задумал грандиозный план: сделать Шерри любовницей самого короля, надеясь заработать на этом большие деньги. Он рассуждал:
– Только что скончалась крайне непопулярная в народе маркиза де Помпадур, втянувшая Людовика XV в неудачную Семилетнюю войну, – рассуждал дю Барри. – Умерли сын короля, Людовик, и его жена, саксонка Мария-Жозефа, следом королева - полька Мария Лещинская. Несмотря на то, что дю Барри не стал дипломатом, он хорошо разбирался в вопросах политики. О происходящем в мрачном Версале дю Барри рассказывали придворные, которые проводили вечера у него дома, где блистала его Шерри.
– Людовик погрузился в меланхолию. Нужно отвлечь его от черных мыслей, – думал граф.
Как это сделать, он знал наверняка:
– Свести с молодой и искусной в любви женщиной, с моей Шерри. Как хорошо, что я представил Жанну под более благозвучной фамилией её отца – Вобернье.
Ох и хитёр был дю Барри!
Между тем преданный камердинер Людовика XV Лебель сбивался с ног в поисках женщины, способной как следует развлечь короля, — ни одна из любовниц не могла в последнее время продержаться в Версале и двух недель. И вот маршал Ришелье рассказал о вечерах, проведённых им в доме Жана дю Барри и его «гостеприимной» хозяйки.
Лебель, заинтересовался молодой женщиной.
– Сир, познакомьте меня с этой прелестницей! – попросил он маршала.
Ришелье согласился.
– Но учтите, Лебель, этот дю Барри имеет славу одного из самых «непорядочных людей Парижа».
Но камердинер короля был заинтригован.
За сводничество дю Барри взял с маршала всего 50 луидоров, надеясь, что Шерри, став любовницей короля о нём не забудет.
– Пусть Лебель, по крайней мере, убедится в искусстве моей Шерри, – заявил он Ришелье. – Она может превратить мужчину любого возраста и душевного состояния в пылкого любовника. В этом будьте уверены!
Ришелье привел королевского камердинера в дом графа и представил его красавице. Лебель, узнав, что она не светская львица, а особа низкого происхождения, сначала не хотел даже и слышать о ней. Потом решил:
– Ну, хорошо, – согласился он, – я проведу с «мадемуазель» наедине несколько часов.
И, конечно же, не был разочарован.
На следующий день Людовик XV, выслушав рассказ своего опытного слуги, потребовал привести девушку, очаровавшую его камердинера, во дворец.
Оказавшись в королевских покоях, Жанна-Шерри повела себя диковинным образом: сначала она трижды присела в глубоком реверансе, а потом подошла к Людовику и поцеловала его в губы.
Король был потрясён. Он не ожидал подобного обхождения и тут же увёл красавицу в свою спальню.
Утром Людовик, а ему скоро должно было исполниться 59 лет, сказал Ришелье:
– Это единственная женщина во Франции, которой удалось заставить меня забыть свой возраст и свои несчастья. Она научила меня таким вещам, о которых я и не подозревал.
Маршал только поклонился, а про себя подумал:
–Это потому что наш король никогда не был в борделе.
Людовику побоялись сразу сказать правду о происхождении Шерри, а тем более о её прошлом. К королевским любовницам строго соблюдались требования: приличное происхождение, статус замужней дамы, документ об отсутствии венерических заболеваний.
Только когда стало ясно, что Людовик ни за что не расстанется с девушкой, Лебель во всем признался, кто такая Жанна, откуда и вид её занятий. Верный камердинер решил:
– Лучше я расскажу королю сам о прошлом его возлюбленной, чем это сделает кто-то другой, иначе мне не сдобровать.
Король был разгневан, но по другому поводу:
– Как, моя Сherie (Шерри) не замужем?
Он потребовал:
–Немедленно выдать мою красавицу замуж за дворянина! А после свадьбы готовить официальное представление любовницы ко двору.
Лебель был шокирован таким заявлением.
Фавориткой короля, конечно, мечтала стать и сестра одного из самых влиятельных людей Франции — герцога де Шуазеля, государственного секретаря по иностранным делам. Это только благодаря герцогу, Франции удалось сохранить лицо после поражения в Семилетней войне. И вот, талантливый политик, к тому же глубоко преданный династии, начал кампанию против новой возлюбленной короля,— он не желал уступать ее покровителю Ришелье свое влияние и искренне полагал, что сомнительная особа при дворе порочит репутацию престола.
С ведома Шуазеля были опубликованы эротические стихи, в которых смаковались подробности прошлой жизни дю Барри. Однако министр просчитался: когда мадригалы дошли до слуха короля, тот не ужаснулся, а, напротив, встал на защиту любимой женщины.
Лебель же отправился к дю Барри. А находчивый граф решил вызвать из Тулузы своего младшего брата Гийома. Жанне срочно подготовили фальшивое свидетельство о рождении. Она превратилась в графиню де Вобернье. Вся церемония была обычным фарсом. По брачному договору муж в будущем не мог претендовать на деньги жены. Кроме того, супруги никогда не должны жить как муж и жена. Кроме того, нотариусом были официально заверены титулы. Согласно этому документу Жанна стала графиней дю Барри, да и Гийом тоже стал графом. Подставной муж получил из королевской казны приличную сумму денег и в срочном порядке покинул Париж, дабы не искушать себя соблазнами столицы.
Теперь Жанну дю Барри, новоиспечённая графиня официально была представлена двору.
Дочери Людовика Аделаида, София, Виктория и Луиза сразу же невзлюбили новую фаворитку. Их поддерживал и будущий Людовик XVI вместе с женой юной Марией-Антуанеттой.
Другие представители знати и среди них — известный амурными похождениями маршал и герцог Ришелье и его племянник Д'Эгийон, наоборот, содействовали графине.
Вскоре позиции графини при дворе стали прочными. Король демонстрировал щедрость:
Замок в Лувесьене стал первым «скромным» подарком, который влюбленный Людовик XV преподнес своей Шерри.
Идут года. Но с прежней страстью,
Как мальчик, я дышать готов
Любви неотвратимой властью... (3)
Апатия Людовика исчезла, он выглядел по-юношески бодрым. Жанна, Шерри сумела вернуть королю вкус к жизни. Все, включая иностранных послов при дворе, шептались:
— Король влюблен не на шутку и не может прожить без графини ни дня.
А дю Барри, обладая легким характером и понимая настроение Людовика XV, стремилась развеселить его и не допустит серьезных, политических разговоров. Вскоре он велел переселить Сherie (Шерри) в комнаты, которые располагались непосредственно над его апартаментами, для удобства, их соединяла потайная лестница. Людовик почти ежедневно осыпал её подарками. Из государственной казны Шерри поступало до 300 тысяч ливров ежемесячно, в год её содержание составило около 1, 5 миллиона ливров.
В отличие от покойной Помпадур, известной любительницы пышных нарядов, Жанна предпочитала платья светлых тонов, легких тканей. У неё была своя портниха и свой парикмахер. Её золотые кудри в тщательно продуманном беспорядке свободно струились по плечам. Другие женщины рядом с ней казались чересчур напомаженными, напудренными. Она почти не пудрилась и выглядела естественно. Смеясь, Жанна говорила:
— Под густым слоем пудры и помады, в платьях из парчи – женщины выглядят как куклы.
Если в одежде Жанна предпочитала лёгкость, то свои комнаты, особенно спальню, она, напротив, украшала с расчетливой тяжелой роскошью, чтобы ее живость и веселость в этом контрастном интерьере еще больше провоцировали чувственность Людовика — он как бы попадал в комнату невинного шаловливого подростка и альков дорогой куртизанки одновременно. Такого оригинального и столь одурманивающего сочетания король ещё не встречал.
Как и маркиза Помпадур, Жанна обожала драгоценности. Единственная во всем Версале, она позволяла себе сочетать рубины с изумрудами и бриллианты с жемчугами. Самые изысканные камни украшали каждую пару ее туфелек. В её приёмной постоянно толпились ювелиры, передавая друг другу:
— Нет такой цены, которая могла бы заставить мадам дю Барри отказаться от понравившегося ей украшения.
Единственная драгоценность, которая ещё не попала в руки дю Барри, был бриллиант «голубой француз». Король не расставался с камнем, да и Жанне было достаточно своих украшений.
Она не была так амбициозна, как маркиза Помпадур, но умела искренне сочувствовать, в любви была страстной и искушённой. Каждую ночь, проведённую с Людовиком, изобретала новые утехи, оживлявшие увядшие чувства стареющего короля, и возбуждала у него подлинную страсть.
— О, Шерри! Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!
Он жжёт огнём, едва в уста проник...
От века убрана короной звёздной. (3)
Король заказал для Шерри дю Барри диадему с сапфирами, так подходящими к глазам молодой женщины. Поэтому Людовик и прочитал строки, чтобы лишний раз напомнить Шерри о своём подарке.
— Я прожил долгую жизнь, но такую, как ты не встречал.
О, да! Вас женщины к себе воззвал я сам
От ложа душного...
Своим я вас отметил знаком,
Я отдал душу вам – на миг, – и тем на век.
Иные умерли, иные изменили,
Но все со мной, куда бы я ни шёл...
Изнемогая от усилий...
Живую груду тел, которые ласкал,
Которые меня ласкали и томили. (3)
Подарки, которые делал Людовик Шерри, были очень дорогими. Однажды в порыве нежности он вручил ей ключи от замка Лувесьен, принадлежавшего королевской семье. Дю Барри, ставшая графиней Вобернье, отделала замок с фантастической роскошью. Она обожала тонкий китайский фарфор, гиацинтовые статуэтки с глазами из жемчуга, залы, украшенные слоновой костью и черным деревом, на полу лежали кашемировые и индийские ковры, в будуаре – зеркала. У неё был черных грум – Замор. В оранжерее вместе с диковинами растениями и цветами летали огненные сенегальские попугаи.
Дю Барри была прекрасной хозяйкой. Каждый вечер к ужину она поджидала короля, изобретая для него различные развлечения. Только в замке Лувесьен Людовик мог расслабиться, отдохнуть и повеселиться, наслаждаясь обществом своей Шерри.
Роскошь и любовь короля — могла ли Жанна желать большего? Полностью наслаждаться новой жизнью ей мешал навязчивый сутенер дю Барри, незамужние тетки Людовика, его набожные дочери и высокомерные принцы крови. Почти весь двор демонстрировал новой фаворитке свое презрение. Однажды, уже после смерти своего коронованного любовника, она спросила одну из придворных дам, почему тогда все так целенаправленно доводили ее до слез насмешками, отказывались приходить на званые ужины, не приглашали на свои торжества.
—Каждая из нас мечтала оказаться на вашем месте, — отвечала придворная дама.
Королевский двор по-прежнему игнорировал Жанну Вобернье –дю Барри. Мария-Антуанетта— австрийская принцесса, супруга внука Людовика XV, в первые дни пребывания в Версале невзлюбила Жанну.
Сам Людовик XV был внимателен к юной принцессе, и та поверила, что сможет свергнуть ненавистную фаворитку.
Брак Дофина Людовика, будущего короля, и Марии-Антуанетты успел подготовить всё еще могущественный герцог Шуазель.
Это, однако, было уже слишком. Людовик не стал ссориться с будущей королевой, он обвинил во всех интригах Шуазеля. Тот, к тому же, как раз в этот момент пытался вовлечь страну в новую военную кампанию.
—Мы не будем принимать участия в очередной военной авантюре! Я не вынесу позорного поражения, — король был непоколебим в своём решении.
Осторожность Людовика и слезы Жанны, его Шерри, поставили точку в карьере Шуазеля, как министра.
Популярный в Париже государственный деятель получил отставку и уехал из Парижа. Это дало новой виток народной ненависти к графине Вобернье. Её презирали даже больше, чем Помпадур. Однажды разъяренные жители столицы едва не опрокинули ее карету с криком:
«Проститутка!»
Но зато в Версале Шерри Жанна блистала. Австрийский посланник граф де Мерси писал Марии Терезии в Вену, что графиня «обладает… влиянием, которого еще не знали при дворе».
…По утрам, пока Жанна лежала в ванне с чашкой горячего шоколада, служанки зачитывали ей вслух письма — она любила оказывать протекции и получала удовольствие от проявлений благодарности. Люди искусства искали ее покровительства. К примеру, мадам Дени, племянница Вольтера, просила, в числе многих, помочь вернуть женевского изгнанника на родину. Жанна отправила философу письмо:
— Я посылаю вам деньги и два поцелуя — в обе щеки.
Этот фривольный жест вдохновил Вольтера на стихи, посвященные фаворитке заклятого врага. Людовик был польщен — все, кто оказывал внимание и почести любимой женщине, имели шанс снискать его расположение.
Харит благая мать, богиня наслаждений,
На кипрские пиры любви и красоты
Зачем приводишь ты сомнений мрачных тени?
Героя мудрого, за что терзаешь ты?
...Талант политика и ум его обширный
Способны победить надменный Илион.
Пусть боги власть любви признают высшей властью!
Пусть поклоняются все красоте твоей!
Сплетая лавр побед и розы сладострастья,
Улыбкой светлою нас одари скорей!
Без милости твоей покоя нет и счастья...
...Ведь перед красотой нет бога, нет героя,
Который бы, смирясь, не преклонил колен.
Людовик XV, прочитав это послание в стихах, был тронут строками, прославляющими его возлюбленную.
–Перед твоею красотой я преклонить колена уже не смогу, – сказал король. – Стар стал, колени не гнутся. А чтобы другие преклонялись перед тобой – не позволю! Хотя он так пишет: «богиня наслаждений», «Без милости твоей покоя нет и счастья». Ловко, ничего не скажешь!
– Сир, мне кажется, господин де Вольтер хочет с вами помириться, – проговорила графиня, она надеялась на милость Людовика.
Ей нравилось получать в благодарность дорогие украшения.
– Напрасный труд, – заметил Людовик XV. – Пусть лучше отправляется к своему другу – моему кузену Фридриху II. А вы возьмите эти стихи, графиня, и подумайте над ними на досуге.
Графиня взяла листок, свернула его в трубочку и забыла о них.
Упиваясь властью, Шерри дю Барри даже умудрилась убедить короля проявить милосердие и назначить приличную пенсию отвернутому Шуазелю.
(1) прелат – духовное лицо в католической церкви, в данном случае аббат.
(2) Гризетка – это молодая женщина не очень строгих правил, она в совершенстве подражает светской даме.
(3) Стихи русского поэта Серебряного века Валерия Брюсова (1873-1924)
ч.13 Последняя воля
С каждым шагом всё суровей
Камни яростных дорог.
Я иду по следу крови
Тех, кто раньше изнемог.
....
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий...
Всё во мне – лишь смерть и тишина...
Над последними привязанностями,
Над святыми недосказанностями.
Валерий Брюсов
Гнев богов, от него не спрятаться и не скрыться.
Татьяна Антонова
Голубой бриллиант Око Бхайравы не случайно выбрал Людовика XV. Король стал для него благодатным материалом, он легко поддавался воздействию камня, в большей степени отрицательному. Око Бхайравы, его роковое наследство, лепил душу короля по своему образу и подобию. Добрый и застенчивый в детстве, он рос в окружении лести и постепенно ожесточался, на первое место выдвигая свои желания и страсти.
Для голубого бриллианта на протяжении долгих лет он был Людовиком возлюбленным – Louis Le Bien-Aime. Так его называли во Франции в начале правления, но под влиянием голубого бриллианта он менялся, связь с маркизой Помпадур, развлечения в Оленьем парке, постоянная смена фавориток, история с похищением детей, кровавая расправа с Дин; Дамьеном, развенчала короля, в глазах народа он предстал новым Иродом.
Ежегодные траты Людовика XV на содержание Шерри дю Барри – графини Вобернье опустошали королевскую казну. Ежегодно они превышали пятьдесят миллионов старых франков. Подобная роскошь и чрезмерные расходы на фоне всеобщей нищеты в стране возмущали французский народ. Дю Барри обвиняли в том, что она своими ласками утомляет короля, даёт ему возбуждающие средства для удовлетворения растущих сексуальных аппетитов.
О королевской фаворитке ходили самые разнообразные слухи:
– Мадемуазель Ланж – Жанна Бекю отдавалась в покоях Версаля за несколько ливров и, несмотря на это выбилась в знатные дамы!
– Она околдовала короля!
–Бекю заставляет Людовика глотать шпанских мух, пить мятный сироп и масло гвоздики.
Употребление возбуждающих средств в XVIII веке было явлением привычным. Король приближался к шестидесяти годам и, естественно, пользовался средствами, возбуждающими его мужские силы, чтобы завоевать благосклонность дамы. Желание было, а вот возможности стареющего организма давали сбой. Ему нужно было всё время что-то новое, необычное.
Этому способствовал голубой бриллиант, Око Бхайравы. Когда Людовик держал в руках камень, сердце его начинало учащённо биться, он чувствовал прилив сил и жизненной энергии. Стоило ему забыть драгоценный камень в своих апартаментах, как начинало происходить невероятное: то кровь приливала к лицу, то холодели руки и ноги и он не мог сделать ни шага. Придворный врач говорил о хронической усталости. Но стоило королю прикрепить на грудь бриллиантовое сердечко, недомогания как не бывало.
Несколько раз бриллиант выпадал из рук Людовика, так случилась настоящая трагедия – принесли известие о поражении Франции в Семилетней войне (1756—1763), расстройство финансов и крупные потери в колониях.
Мелькание теней на бриллианте сулило мужское бессилие. А это приводило короля в бешеное состояние. Он начинал буквально рвать и метать. Бросал в придворных всё, что попадалось под руку. Но стоило вернуть утраченные силы, так раздаривались должности и звания.
Людовику XV в Оленьем парке приходилось иметь дело с невинными дочками знати и со специально подобранными девушками. Иногда его взор устремлялся на добропорядочных знатных дам, которые не могли ему отказать, так как это был король. Даже мужья были не против подобной связи своих добродетельных жён, ведь это даровало им королевские почести. Они подстраивали встречи своих женщин с королём, который с помощью нежных слов и возбуждающих средств добивался их расположения.
–Mon ange! Мой ангел! – обращался Людовик в подобных случаях и предлагал женщине чудесные пастилки, куда добавлялся порошок шпанских мух. – Попробуйте! Это восхитительно!
Пастилки оказывали возбуждающее воздействие на организм, притуплялось чувство стыда, появлялась раскрепощённость. Королю это и было нужно.
Камень питался эмоциями короля. Он впитывал в себя каждую минуту сладострастия, не только придавая вкус к жизни, но и сам забирал жизни и души дорогих Людовику людей.
Если бы король был более внимателен, он бы заметил такую закономерность: как только кто-то в ближайшем королевском окружении должен был заболеть или умереть, камень вспыхивал красным светом. Эта вспышка продолжалась доли секунды, поэтому Людовик не обращал на это внимание.
Страсть Шерри дю Барри восхищала Людовика XV и Око Бхайравы. Однажды король поделился с Ришелье:
– Я в восторге от мадам дю Барри. Сherie дю Барри! Это единственная женщина во Франции, которая знает секрет, как заставить меня забыть о моём шестидесятилетнем возрасте.
Именно поэтому она и пережила короля. Но чуть позже голубой бриллиант расправился и с ней.
Король часто проводил время в апартаментах дю Барри. Здесь Людовик проводил собрания министров, которые видя восхищённое отношение короля к своей Шерри, тоже оказывали ей почести, нередко советовались с ней по важным государственным делам.
Такое возвышение простой гризетки возмутило многих придворных. Её недоброжелатели решили избавиться от графини выскочки и найти ей замену.
Око Бхайравы наблюдал за этими жалкими попытками придворных. Ему нравилась Шерри Дю Барри, пока нравилась.
Прошло два года. В последнее время Людовик XV стал замечать, что его любимый голубой бриллиант тускнеет, и на нём внезапно появилась чёрная точка, червоточина. Это очень обеспокоило короля. Он обратился к придворному ювелиру, но тот ничего не мог объяснить. Людовик даже объявил большое вознаграждение тому, кто сможет «излечить» его драгоценный камень. Но желающих не нашлось. Все боялись гнева Людовика, а значит, и гнева голубого бриллианта. Око Бхайравы давно не допускал к себе никого из ювелиров, на его памяти было несколько оценок, шлифовок и грубое откалывание осколков.
Король вспомнил давнего друга мадам Помпадур графа Жана Сен-Жермена, ценителя роскошных туалетов и драгоценных камней.
Однажды граф пришел на бал к Помпадур в башмаках, пряжки и подвязки которых были усеяны чистыми бриллиантами такой великолепной красоты, что даже Людовик выразил сомнение:
– Только камни на пряжках короля могут сравниться с вашими, граф, драгоценностями.
Сен-Жермен снял обувь, чтобы все могли рассмотреть бриллианты. Знатоки тут же определили их цену:
— Бриллианты стоят не меньше двухсот тысяч франков! Это огромная сумма!
— Да, всё своё ношу с собой! — откликнулся граф.
Кроме того, при нём была баснословно дорогая табакерка и сияющие рубиновые запонки.
—Сир! — обратился Сен-Жермен к королю. — Я могу безропотно распрощаться со своими бриллиантами.
Граф прекрасно знал, что король не позволит себе в присутствии посторонних принять такой дорогой подарок. И уже думал, как избавиться от драгоценностей, чтобы они не оказались в королевской казне.
Но Людовик был снисходителен. Ведь у него была самая главная драгоценность – «голубой бриллиант французской короны».
— Что вы, граф! Пусть ваши рубины, золото и алмазы останутся с вами.
По приказу короля Сен- Жермен был доставлен во дворец. Людовик выпроводил из гостиной охрану и камердинера, который ни за что не хотел оставлять короля наедине с графом.
— Сир! Но вы не должны оставаться один на один с посетителем, — пытался высказаться Лебель.
Но король был непреклонен и буквально вытолкал камердинера за дверь.
Между Людовиком XV и Сен-Жерменом состоялся серьёзный разговор.
– Граф! Вы должны мне помочь в одном деле, — обратился король к графу, — но об этом никто не должен знать. Я знаю, что вы разбираетесь в драгоценных камнях. Можно ли вылечить «больной» бриллиант?
— Сир! Мне нужно взглянуть на камень, тогда я вам скажу, можно ли что-то сделать.
Король показал Сен-Жермену голубой бриллиант. Граф впервые видел знаменитый «голубой француз» так близко. На камне, действительно было пятно. Сен-Жермен очень внимательно осмотрел камень и ответил:
– Да, это возможно. Через две недели я принесу Вам бриллиант без пятна.
Лишившись камня, Людовик потерял сон и покой. Однажды ему было видение. Перед ним предстал ангел и обратился к нему со словами:
– Тебя называли возлюбленным, но ты этого не стоишь! Помнишь, ты говорил: «На мой век хватит, пусть мой преемник выпутывается, как знает»?
– Зачем я буду думать о своих потомках, когда они ровно ничего для меня не сделали? – ответил Людовик ангелу.
Ангел возмутился.
– Несправедлив ты, безумец! Потомство сделало для тебя уже то, что сближая прошедшее с настоящим и будущим, ты можешь по произволу считать себя: младенцем, юношей и старцем.
Людовик очнулся в горячем поту. Он почувствовал недомогание, смутное беспокойство. Две недели показались ему вечностью.
В назначенный срок граф Сен-Жермен принёс королю бриллиант — пятна на нем не было. Камень был завернут в льняную материю, его тут же взвесили. Оказалось, что вес его уменьшился только на чуть-чуть. Король не мог скрыть своего удивления и заметил:
– Милый граф! Вы, должно быть, владеет миллионами, если вам известен секрет, очистки драгоценных камней.
На вопрос о состоянии граф ничего не ответил, но с уверенностью сказал:
– Сир, я могу очищать не только бриллианты, а жемчуг могу даже увеличивать.
О Сен-Жермене ходили слухи, что он занимается колдовством и поисками философского камня, превращающего металл в золото. Что граф делал с голубым бриллиантом неизвестно, но после этого вмешательства связь короля с камнем прервалась.
Однажды утром Людовик почувствовал острую боль в колене. Каждое движение ему причиняло боль. Придворный врач поставил диагноз:
– Сир! У вас острая форма подагры.
Началось длительное лечение. Только когда утихала боль, король мог владеть ногой. Людовик пребывал в грусти и меланхолии. Его тяготило то, что он был связан в движениях.
– Не то, что в былые времена, когда я носился по следам диких зверей с быстротой оленя, – тяжело вздыхал Людовик.
Теперь он с трудом ковылял на больной ноге. На каждом шагу он чувствовал, что радость юношеских дней ушла. И как хорошо он понимал теперь, почему умудрённые жизнью старцы так высоко ценят юность. И с грустью восклицал:
– Молодость, молодость, – неиссякаемый источник счастья. За тебя человек готов отдать всю свою жизнь.
Людовику было даже не до ласк дю Барри.
– Такая пустота на душе и силы на исходе, – обеспокоенно говорил он сам себе, держа в руках голубой бриллиант, не понимая, что камень уже ему ничем не поможет.
К тому же короля стали беспокоить смутные сновидения. Своим снам в молодости Людовик придавал огромное значение. Но это было в прошлом, а сейчас король не понял, что в его сознание в сновидениях вмешивается Око Бхайравы. Бриллиант решил донести до Людовика свою последнюю волю, показывая прошлое, настоящее и будущее. Сны остались связывающим звеном короля с камнем. Как Людовик расшифрует сны, от этого будет зависеть его дальнейшая жизнь или скорая смерть, если он не последует воле Ока Бхайравы.
Сон первый. Людовик без конца падал на дно глубокой пропасти и стукался о невидимые стены, пока не оказывался внизу, но встать не мог, потому что при падении получил многочисленные травмы рук и ног, и в полном оцепенении лежал в грязевой перине.
Сон второй. Во сне Людовик оказался на дороге. Шёл мокрый снег. Белые хлопья падают на плечи. Ему стало холодно и одиноко. Внезапно показалось солнце, и заснеженный пейзаж засверкал в лучах солнечного света.
Людовик проснулся, а в его мозгу тревожно стучала мысль:
– На сердце снег, на сердце снег, на сердце снег садится.
Если бы король обратился к астрологу, то ему бы расшифровали эти сны:
Сон первый о прошлом. Травмы при падении предполагали потери близких и друзей. Быть грязным – неприятные разговоры.
Сон второй о настоящем. Заснеженный пейзаж, сверкающий в лучах солнца обещает милости судьбы и власть над людьми. А холод во сне означает, что нужно позаботиться и о своих делах, и о своём здоровье.
Астролога при королевском дворе не было, да и Людовик не верил в предсказания, как не привык прислушиваться к чужим советам. Но на этот раз Око Бхайравы через сны решил изъявить королю свою последнюю волю. Людовик сам должен был разобраться в своих сновидениях, от этого зависела его дальнейшая жизнь. Пока король не предпринимал ничего. Око Бхайравы дал ему последнюю подсказку.
Сон третий. Людовик оказался в джунглях. (1) Это было царство зелёного сумрака с густой тёмно- зелёной стеной огромных деревьев и необычайных растений. Воздух был пронизан одурманивающими запахами. С лиан свешивались цветы, под лёгким дуновением ветерка порхающие как бабочки, распространявшие сотни запахов – от самых удушливых до тончайших ароматов. Среди них Людовик увидел орхидеи, остальные цветы ему были незнакомы. Во влажном воздухе, пронизанном густыми испарениями, король почувствовал лёгкое головокружение. Всё вокруг казалось ненастоящим, усыпляющим сознание и уводящим в неизвестное сновидение жаркого и душного вечера, но Людовик чувствовал, если он заснёт, то уже никогда не проснётся.
Внезапно вдалеке раздался звериный рык. Волна ужаса и тревоги захлестнула Людовика с ног до головы, холодный пот выступил на лбу. Это помогло ему выйти из полусонного состояния.
Внезапно неподалёку прошуршали крылья невидимой птицы, он непроизвольно сделал несколько шагов в сторону и увидел еле заметную тропу.(2) Он вступил на неё и пошёл в глубину тёмно-зелёной чащи. Тропинка была узкая, она обходила могучие деревья, уносившие свои кроны на такую высоту, что разглядеть что-либо там, где листья перепутались с ветвями в один шатёр, было невозможно. Под ногами, как змеи, клубились ветви с длинными шипами. Лианы вползали на деревья, обвивали их и уходили вверх в густой сумрак. Людовик, поражённый величием окружающего леса, шёл тяжело, оглядываясь по сторонам. Вокруг было буйство первозданного зелёного царства, моховые ковры, лишайники и папоротники. Сумерки сменились тёмной ночью. Лунные лучи скользили по ветвям и лианам. Людовику показалось, что сквозь нависшие над ним кусты и зелёные листья на него смотрят глаза, много глаз. Он сдержал невольный крик, когда зашевелилась сухая большая ветвь.
– Зверь! О, боже мой! – не мог сдержать крика Людовик.
Ветвь с сухого дерева(3) обломилась, и на тропу, словно ниоткуда, вышел человек в оранжевой тоге. Это был буддийский монах.
– Намасте, мэмсиб! (4) – сказал он на непонятном языке.
– Помогите! – обратился к нему Людовик.
Человек сделал приглашающий жест рукой и вошёл в густую зелень. Король безропотно последовал за ним. Вокруг сгущалась звенящая тьма, но страха уже не было. Джунгли будто расступались перед идущими по узкой тропе путниками. И вот внезапно взору открылась поляна, густо заросшая травянистыми высокими растениям и исполинами – деревьями. В сиянии луны возвышался храм с четырьмя колоннами, обвитыми гигантскими лианами. Перед храмом Людовик увидел засохший искусственный водоём.
– Как хочется пить, – подумал король и произнёс вслух, обращаясь к монаху:
– Пить, дайте пить!
В руках брахмана (5) оказалась небольшая чаша, он подал её Людовику, а сам вошёл в храм. Король поднёс чашу к губам. Жидкость была пахучей, по вкусу напоминала терпкое виноградное вино. Сделав несколько глотков, Людовик почувствовал прилив энергии и силы, словно помолодел на десяток лет. Сознание стало ясным, открылось внутреннее зрение. Оглядевшись по сторонам, Людовик почувствовал единение с дикой природой, подступавшей к храму. Душа будто воспарила и обрела свободу от тела. Это было непередаваемое чувство. Трон, власть – всё стало таким далеким и неважным.
Будто что-то подтолкнуло Людовика, и он устремился в храм. В полутьме раздавалось пение брахмана:
– Авахана! (призыв) Ом шамбху-бхайравайа намаха! Слава благотворному Бхайраве! Ом сутаКдхИра-бхайравайа намаха! Слава невозмутимому Бхайраве!
ИХАГАЧЧХА, ИХАГАЧЧХА! Приди, приди!
ИХАСАММУКХИ БХАВА! Обрати Лик свой ко мне!
Брахман сидел в необычной для Людовика позе (позе лотоса), сложив ладони перед своим лицом, он обращался к возвышающейся статуе трёхликого бога.
Во лбу одного из ликов король увидел пустую глазницу. Голубой бриллиант в его руках завибрировал. Луч от него протянулся к глазнице. Людовик раньше ни перед кем и никогда не преклонял голову, а тут непроизвольно низко поклонился, как скромный гость, которого ждали, он был в этом уверен.
– Мне 64 года. Жизнь проходит. Силы на исходе, – подумал король.
– Свагате! Приветствую! Все подвластны закону исчезновения, и юные, и старые. Но можно продлить жизнь, ведь ты хочешь этого? – промелькнуло в голове Людовика.
– Мы идём от одного обольщения к другому, за новыми разочарованиями встаёт новый соблазн. Наслаждайся, развлекайся! Будешь этим следовать путём, проживёшь в неге и сладострастии столько, сколько захочешь. Но если ты не послушаешь меня – для тебя будет жизненный путь окончен. Счастливого пути! Ача аста!
Луч от голубого бриллианта прервался и потух. Людовик оказался в полной темноте. Только слышалось пение брахмана:
– Авахана! Ом бхиШаНа-бхайравайа намаха-Грозный Бхайрава!
– Ом кАма-раджа-бхайравайа намаха! Бхайрава – Владыка страсти.
– Ом намаха! Ом намаха!
С последними словами Людовик проснулся. Сновидение настолько было реальным, что он сначала не осознал, что находится в своей спальне. Но удивительно, король почувствовал себя таким бодрым и отдохнувшим, каким не чувствовал себя давно.
– Что же мне хотел сказать буддийский бог? – подумал Людовик.
К сожалению, он не понял, что с ним разговаривал его голубой бриллиант – Око Бхайравы, который изъявил королю свою последнюю волю. Это был сон о будущем.
– Развлекаться и наслаждаться жизнью я буду и дальше. Я чувствую в себе мужскую силу! – радовался король.
На одном из маскарадов внимание Людовика привлекла молодая особа, которую до этого он никогда не замечал при дворе. У нее были прекрасные чёрные волосы, карие, томные с поволокой глаза, щеки цвета спелого персика, небольшого роста, с соблазнительными формами. К тому же она была в необычном карнавальном костюме. Вокруг девушки увивался рой кавалеров.
— Очаровательное существо, — заметил король, обращаясь к дю Барри. — Кто она?
— Сир, — отвечала ему уязвленная Жанна, — Вы, кажется, забыли, что сегодня здесь маскарад, и каждый из его участников играет какую-нибудь роль. Вы не узнали облачение Клеопатры?
— Она, мне кажется, сама естественность и так мила, а необычный костюм её так украшает! — простодушно спросил Людовик.
Это была принцесса Монако в костюме Клеопатры.
Придворные пытались уложить в постель королю принцессу. Но Людовик подарил ей несколько ничего не значащих ласк. Возмущённая принцесса закатила сцену тем, кто выставил е на посмешище. В ответ она услышала:
– Вы, принцесса, неправильно взялись за дело, не смогли своими прелестями соблазнить короля. Что же возмущаться?
Монако покинула Версаль со слезами на глазах.
Придворные на этом не остановились. Это Око Бхайравы пытался привлечь внимание короля к молодым женщинам, чтобы дю Барри не могла надеяться, что сможет удержать неутомимого любовника.
Следом была молоденькая англичанка, потом жена музыканта Алис Бэш. Она ушла от короля, кипя от злости, рассказывала знакомым:
– Людовик постарел, ему не до любовных игр! Он так жадно смотрел на меня, а сам только пару раз прикоснулся!
Дю Барри узнала обо всём и поделилась сомнениями с камердинером Людовика Лебелем:
– Я так беспокоюсь, что Людовик бросит меня.
И голубой бриллиант, Око Бхайравы вложил в уста Лебеля следующие слова:
– А возьмите пример маркизы Помпадур! Сами контролируйте связи короля.
О том, чтобы стать сводницей дю Барри советовал и аббат де Террэ. Дю Барри задумалась, она вспомнила, как в её присутствии Людовик высказался о принцессе де Ламбаль:
– Как изящно держится Лили Ламбаль! Эта маленькая кокетка так мила и красива.
Дю Барри было это так неприятно. Её мысли передались голубому бриллианту. Око Бхайравы чуть затуманился, услышав её слова, обращённые к королю:
– Сир, я слышала, что вы намерены жениться на этой малышке?
– Как смеешь, ты, женщина, на подобные высказывания! – сам король не ожидал от себя подобного ответа.
Но это было мысленным импульсом камня. Только Око Бхайравы решал, как королю вести себя с женщинами.
– Мадам! – подобное обращение не давало дю Барри никакого шанса на любезности.
– Мадам! Я мог бы сделать ещё хуже! Выгнать вас из дворца за подобные разговоры!
Вот что услышала дю Барри в ответ, и с этого времени Людовик перестал называть её Шерри.
Графиня получила укол в самое сердце и была обижена до глубины души. Но король был ей очень дорог, она самозабвенно любила его и поэтому она, наступив на свою гордость, решила последовать советам и заняться сводничеством.
Первой, кого дю Барри предложила королю, была её племянница, мадемуазель Турнон. Вскоре графиня стала поставлять для Людовика любовниц.
Среди девушек были почти все актрисы «Комеди Франсез», но они не привлекли внимание короля, так как не были девицами лёгкого поведения и не смогли удовлетворить его сексуальных аппетитов. А в том, чтобы усилить аппетиты короля голубой бриллиант постарался.
Понравиться Людовику удалось только мадемуазель Рокур, актрисе по профессии и любовнице по призванию. Она получила прозвище «Великая Волчица». С первой же встречи пыл и изобретательность Рокур в постели привлекли Людовика XV.
Пока король развлекался и тратил огромные средства на развлечения, французский народ жил в нищете.
Бедственное состояние страны навело генерального контролера Машо на мысль о реформе в финансовой системе. Со своими предложениями он обратился к королю:
– Сир, если ввести vingti;me - подоходный налог на все сословия государства, в том числе и на духовенство. Запретив церкви покупать недвижимость, мы получим значительные средства в казну.
Служители церкви в ответ единодушно высказались в защиту своих исконных прав, и устроили религиозные выступления. В конце концов, Людовик отказался от проекта Машо, и тот вынужден был уйти в отставку
Всё осталось по-прежнему. Королевская администрация продолжала продавать права на сбор налогов. Должности государственного аппарата продавались или передавались по наследству. На местах управляли высшие чиновники. Армия была деморализована руководством офицеров-аристократов, которые добивались назначения на военные посты только ради придворной карьеры. Тем не менее, Людовик ХV старался уделять армии большое внимание. Французские войска сражались в Испании, а затем участвовали в двух больших кампаниях против Пруссии: войне за Австрийское наследство (1740–1748) и Семилетней войне (1756–1763). В этих войнах на море Франция противостояла Англии, но потерпела поражение.
Англия, лидировавшая в торговле, науке и технике, захватила ведущие позиции в Европе главным образом потому, что новый класс буржуазии смог ограничить власть короля посредством английского парламента. Во Франции же Людовик XV враждовал с парламентом, а в конце своего правления выслал или арестовал почти всех его членов.
Королевская администрация контролировала сферу торговли и не считалась с интересами набиравшей силу буржуазии. Однако развитое сельское хозяйство Франции длительное время сглаживало пренебрежительное отношение короны к торговле. Благоденствовали и обогащались портовые города Бордо, Ла-Рошель, Нант и Гавр. Король получал оттуда денежные средства, а что остальная часть страны нищенствует, для него не имело никакого значения. Он не уставал повторять:
– После меня хоть потоп!
Но старость неумолимо приближалась. Голубому бриллианту всё труднее было оказывать влияние на короля. Сердце Людовика стало биться медленнее, кровь в жилах застаивалась, мысли текли вяло, а камень только через кровь и мысли мог влиять на короля. К тому же одна из дочерей Людовика, монахиня монастыря в Сен-Дени Луиза, принявшая при постриге имя Тереза де Сан-Августин, мешала Оку Бхайравы, она постоянно молилась Богу о спасении души отца. Голубой бриллиант не мог предотвратить этих поездок и их общению.
Людовик радовался встречам с дочерью, так похожей на покойную королеву.
– Ты такая чужая стала, – сказал он дочери при последней встрече.
Но Луиза - Тереза держалась отстранённо и внушала отцу:
–Сир! – так она обращалась к Людовику после пострига.
– Я теперь невеста неневестная, а отец мой – Бог. Вы должны покаяться в ваших грехах и как можно скорее заняться спасением души. В этом поможет только молитва.
Людовик смотрел на дочь и в душе его на какое-то время поселялись сомнения, но стоило покинуть стены монастыря, всё забывалось. Он с ещё большим пылом стремился почувствовать себя мужчиной.
Однако с начала 1774 года стали замечать сильную перемену в настроении и внешности короля. Людовик полнел, с трудом усаживался на лошадь. Об охоте уже и речи не велось. Глубокая печаль не покидала его более ни на минуту. Только восхитительные обеды, которые готовили лучшие кулинары Франции, вызывали у короля воодушевление. Он стал ходить на проповеди и даже соблюдал посты, словно предчувствовал свой близкий конец.
Голубой бриллиант забирал у короля последние силы. Он часто уставал, порой что-то бормотал про себя.
–Не все закончены дела...
Судьба моя, ты б мне дала
Вторую жизнь, наполнив силой!
Судьба в ответ мне:
–Отвяжись!
Едва прожив вторую жизнь
Ты тут же третью попросил бы! (6)
– Если бы можно было прожить ещё одну жизнь, возможно, я бы жил по-другому...но, не уверен!
От терзаний, сует и печалей,
От великих и маленьких смут
Тянет душу... (7)
В начале мая 1774 года Жанна решила увезти Людовика в Малый Трианон.
— Сир! В Трианоне тихо, спокойно. Вы отдохнёте от дворцовых шумов. Мы будем наслаждаться друг другом и яствами.
Дю Барри уговорила короля уехать, и это стало последней каплей для Ока Бхайравы. Он уже не собирался продлевать жизнь Людовику и подтолкнул на неожиданный поступок.
По дороге королевский экипаж встретил похоронную процессию.
— Это очень плохо, — подумала Жанна.
Хоронили маленькую девочку. Король неожиданно для дю Барри изъявил желание взглянуть на ребёнка. Никто не посмел его остановить, да и не смог бы.
—Какой красивый ребёнок! — воскликнул Людовик и положил в гроб луидор, едва дотронувшись до савана покойной. Но, видимо, этого было достаточно, чтобы подхватить инфекцию. Позже стало известно, что девочка умерла от оспы.
Вышло так, как мечтала дю Барри долгое время, — они были почти одни. Но на третий день Людовик стал жаловаться на недомогание. Жанна, зная его мнительность, не стала вызывать врача, но слухи о болезни дошли до Версаля, и придворный врач срочно выехал в Трианон. Легкомысленную женщину за попытку якобы намеренно скрыть королевский недуг попытались изгнать из дворца. Но Людовик потребовал:
— Пусть Жанна останется! И пригласите моих любимых дочек.
Днем за ним ухаживали дочери, а ночами дю Барри накладывала холодные компрессы на горячий лоб короля. Тот ослабевшей рукой пытался ласкать ее грудь.
На третью ночь Жанна увидела на груди Людовика первые оспины и едва не потеряла сознание от ужаса, но все же решилась поцеловать руку. Вскоре всё тело короля покрылось сыпью. Через несколько дней уже не было сомнений, что это оспа. Не помогли усилия врачей, лекарства и кровопускание. Если бы была сделана прививка, но Людовик категорически отказывался. Он не принимал никаких новшеств, как не переносил уколы и вида крови.
Королю становилось всё хуже и хуже. Ночами он находился в состоянии между сном и явью.
Первое видение.
Людовик был в лесу. Он вышел на полянку и оказался у зелёного вяза. Рядом рос куст шиповника – дикой розы.
Людовик протянул руку, чтобы сорвать цветок, но только уколол палец об острый шип. Показалась маленькая капелька крови. Вдруг послышался шорох, из кустов грациозно вышла рысь и прилегла у ног короля. Прикрыв жёлтые глаза, она заурчала, как кошка.
Очнувшись, Людовик в волнении прошептал:
—Это Мари-Анна Шатору в образе рыси посетила меня.
Король предался воспоминаниям, слёзы заблестели в глазах. Он тяжело вздохнул и попросил у дю Барри воды. Напившись, вновь забылся в полусне.
Второе видение.
На этот раз Людовик оказался на берегу реки. Высоко в небе раздавалось нежное посвистывание птички-певуньи. Сердце короля нахлынула волна нежности. Исполняя свою серенаду, птичка спускалась вниз, трепеща крыльями. Потом, смолкнув, она поднималась вверх, вновь заводила звучную напевную песенку. Так птичка поднималась и опускалась, не прекращая петь, несколько раз. Вдруг она сложила крылья и камнем упала вниз. Глаза Людовика были ослеплены солнцем, и ему почудилось, что промелькнула жар-птица и упала в траву. Он осторожно приблизился к месту падения. Певунья лежала без движения. Это был маленький серый жаворонок.
Людовик проснулся с тяжёлым камнем на сердце.
— Птичка – певичка. Это маркиза Антуанетт Помпадур, — прошептал король и глубоко вздохнул.
—Mon cher! Мой дорогой! Вам плохо?
Дю Барри соскочила с кресла и побежала к нему.
— Нет, Шерри!
Людовик не стал рассказывать свои сновидения. Он крепко сжимал в руке голубой бриллиант. Только так он спасался от горячечного бреда. Камень освежал и тело, и душу. Когда знобило, бриллиант казался горячим, и наоборот, когда было жарко, охлаждал.
Третье видение.
Людовик гулял по Версальскому парку. Внезапно он услышал шелест крыльев и сверху к нему спустился белый голубь и сел на плечо. Людовик застыл без движения, боясь спугнуть птицу. Голубь посидел минуту-другую и устремился в небо, к солнцу. Вдруг прозвучал выстрел, и к ногам короля упало окровавленное тельце. На глаза Людовика навернулись слёзы.
Король проснулся.
— Прости меня, моя дорогая Мария, моя королева! Я так был несправедлив к тебе. Я так был несправедлив к тебе, — повторял он в горячке.
Дю Барри положила на лоб Людовику холодный компресс, но он ничего не чувствовал. Следующую ночь он провёл без сна. Перед глазами промелькнула вся его жизнь. Детские игры и забавы. Охота и прогулки по лесу. Свадьба и рождение детей. Мелькали лица, оставляя на сердце лёгкую грусть и печаль. Печаль от того, что ничего уже нельзя изменить.
—Из чего состоит земная жизнь? Из многочисленных страданий. Рождение — страдание. Болезнь — страдание. Горе, скорбь, отчаяние — тоже страдание. Разлука с любимыми — страдание. Неполучение страстно желаемого — страдание, — эти чужие мысли промелькнули в его сознании, медленно переливаясь как тихие воды Сены.
Людовик не догадывался, что это в очередной раз в его разум вмешивается голубой бриллиант – око Бхайравы.
—Что является источником страдания? Жажда удовольствий, жажда бытия, жажда могущества. Как прекратить страдания? Освободиться от всех желаний и страстей, отказаться от них, – продолжал звучать в мозгу короля голос.
– Но отказ от желаний – значит отказ от жизни, – пытался противостоять внутреннему голосу, а значит Оку Бхайравы, Людовик.
–Освободившись от страстей, исчезнут не только горести и страдания, но и уныние, умственные разногласия, бытие. Ни рождение, ни старость, ни смерть будут уже не важными. Прошлые грехи приносят печали и несчастья. Былое благочестие порождает блаженство(8). Твоя душа перевоплотится, – ты станешь растением, может, насекомым или животным. Каким-нибудь маленьким, мелким, противным, другого перевоплощения ты недостоин!
И это говорит самый порочный, приведший к гибели стольких людей драгоценный камень?! Но этого Людовик не мог знать. Он просто хотел быть счастливым и всегда повторял:
— Если хочешь быть счастливым, будь им! (9)
— Что есть лучшего? — Сравнив прошедшее, свести его с настоящим. (9)
– После нас хоть потоп! На мой век хватит!
– Хватило-то, хватило, но разливается потоком народный гнев, ты уже не Возлюбленный король, а дряхлеющий старик на троне.
Внутренние монологи продолжались всю ночь. Они изматывали и без того ослабленное сознание короля, память слабела подобно угасающему светильнику, а душа увядала, словно цветок.
После бессонной ночи на сердце осталась тяжесть, и вот тогда Людовик потребовал, чтобы дю Барри позвала священника, он решил причаститься и исповедоваться.
— Сир! Но вы никогда не причащались!
—Не причащался лет 30, это точно. Верующий не боится напастей, но при невзгоде не отчаивается(9). — Так мне всегда говорила моя дочь Луиза - Тереза, настоятельница монастыря.
Внезапно Людовика охватила злость.
— Какое ваше дело? Покинь меня и оставь наедине с Богом.
— Mon cher ami! Мой дорогой друг! Я не могу оставить вас, — со слезами на глазах произнесла графиня.
— За мной будет ухаживать Тереза. Смотреть на вас – грех для меня. Мы будем молиться о спасении души, а вы будете только мешать.
Потом смягчившись, король произнёс:
— Не бойтесь, Шерри, вас не забудут. Я распоряжусь, чтобы вы получили все, что пожелаете.
Последнюю фразу король сказал твердо, едва слышно и закрыл воспаленные глаза. Но уже через два часа после отъезда дю Барри, оглядываясь по сторонам, спросил:
— Где Жанна?
— Уехала, — ответил ему священник аббат де Террэ.
— Так скоро?— прошептал король, и слеза покатилась по обезображенной болезнью щеке.
—Сир, церковь обещает христианнейшему королю Людовику XV спасение души. Но в обмен вы должны отлучить от себя дю Барри и отправить её в аббатство Понт-о-Дам.
—Я согласен, — из последних сил прошептал король и забылся тяжёлым сном, сжимая в руке голубой бриллиант, как последнюю связывающую нить с жизнью.
О, да! Вас женщины к себе воззвал я сам
От ложа душного...
Своим я вас отметил знаком,
Я отдал душу вам – на миг, – и тем на век.
Иные умерли, иные изменили,
Но все со мной, куда бы я ни шёл...
Изнемогая от усилий...
Живую груду тел, которые ласкал,
Которые меня ласкали и томили. (10)
На следующий день 5 мая Людовику стало совсем плохо. Всё тело горело, глаза слабели, превратились в две щёлочки, он уже ничего не видел, только луч от голубого бриллианта ещё проникал через его воспалённые веки. Сознание затуманивалось, а видения были не чёткими, расплывчатыми. Конец приближался.
— Король находится на границе между жизнью и смертью, — констатировал врач. — Скоро должен наступить рецидив. Если он переступит эту черту и выдержит сердце, будет спасён.
Но сердце Людовика билось уже с перебоями и не хотело бороться с болезнью. Оно было изношено болезнями, жирной пищей и чрезмерным увлечением женщинами. Голубой бриллиант мстил королю за непонимание его последней воли. Око Бхайравы не прощает ошибок.
10 мая около часа дня Людовик XV скончался, оставив своему наследнику огромные государственные долги, множество нерешенных проблем и королевство, находившееся на грани разорения.
12 мая 1774 года, когда тело Людовика, почти 60 лет находившегося на королевском престоле, везли в усыпальницу в Сен-Дени, Жанна дю Барри покидала город в компании одной служанки и с небольшим сундуком. Она отправлялась в ссылку и умерла в возрасте 50 лет под ножом гильотины, как и внук Людовика XV.
Продолжение следует...в сборнике "Гильотина на площади Революции"
(1) Видеть во сне джунгли – сон указывает на глупое любовное увлечение, которое необходимо прекратить прежде, чем оно превратится в серьёзную проблему.
(2) Видеть во сне узкую тропинку – вы подвернетесь искушению
(3) Засохшее мёртвое дерево во сне – символ потерь
(4) Намасте, мэмсиб! – здравствуйте, хозяин!
(5) брахман – каста священнослужителей в Индии
(6) Стихи Ирины Волобуевой
(7) Стихи Владимира Солоухина
(8) Будда, стих, передаваемый из поколения в поколение
(9) Козьма Прутков
(10) Стихи русского поэта Серебряного века Валерия Брюсова (1873-1924)