Феномен Ван-Гога.
Ван-Гог феноменален по своему эмоциональному восприятию мира. Он развил в себе способность воспринимать окружающий мир, пространство синтезировано, одновременно в зрительных и звуковых ассоциациях, восприятиях. Пространство у него озвучено. Оно стереофонично. Ван-Гог основатель стереофонической живописи. Недаром его посещали звуковые галлюцинации. В медицине, в биологии есть показания, что при сильном (особом) эмоциональном напряжении зрительные и слуховые участки нервной системы человека прорываются одна в другую, объединяются, дополняют друг друга. Зрительные восприятия прорываются в область звукового восприятия.
Стереофонизм Ваг-Гога
Картины Ван-Гога ощущаешь, как зрительные симфонии: то есть не только зрительными, но и звучащими. Пространственность их и даже стереофоничность, какое-то стереофоническое чувство перспективы сверхъестественны. Картина будто теряет одно лишь зрительное ощущение и, выходя за полюсы зрительного восприятия, приобретает звучание звуковое, музыкальное. В картине «Красные виноградники» слышатся хоралы Баха. Во многих его картинах (Пейзаж в Оверне, Кипарисы и ночное небо, Ночное кафе и др.) почти ощутимо, как перенапряженный и перенасыщенный красочный тон начинает вибрировать и переходить в звуковые апофеозы. Морская даль в его картине «Море» - это ощутимая звуковая даль. Слышишь шум моря, плеск волн, крики чаек.
Чем для нас ценен Ван-Гог
1) Его понимание цвета. Он вернул живописи ее сущность. Цветовая насыщенность его картин потрясает.
2) Его восприятие окружающей природы, пейзажа. Он снова стал воспринимать природу, пейзаж пространственно, цельно, как классики (Пуссен, например).
3) Его восприятие мира. Это трагическое восприятие. Он сумел подняться до основных вопросов: о вечности, о жизни и смерти, о бессмертии. Он – Бетховен в живописи и одинок, как Бетховен. В основе своей человек трагичен. И человек будущего будет еще более героически трагичен.
Ван-Гог не Бог, но, как известно,
Был сделан из того же теста.
Космос Ван-Гога
В личности, в натуре Ван-Гога всегда чувствовался космос. Я говорю не столько о его живописи, сколько о его душевном состоянии, мировосприятии. Он задавал вопросы вечности и пытался сделать невозможное – на них ответить. Люди обычные поглощены делами повседневными, земными. Они редко поднимаются над землей, над обыденностью. Они редко ставят вопросы вечности, обращаются к этой теме. У них для этого не хватает душевных сил, внутренней решимости, да и необходимости. Ван-Гог все время обращался к таким вопросам: о вечности, о смерти, о трагизме человеческого существования. Но это обрекало его на неприкаянность, на непонимание. Он был чужим среди людей, даже среди друзей, порой просто невыносим для них. Это судьба гения.
Но этот космос, носимый в душе, умение подняться над обыденным и смотреть с высоты, из вселенной, эта новая «космическая» точка зрения делала его человеком будущего, намного опередившим свое время. В этом смысле, подобным же видением отчасти обладали в прошлом, возможно, лишь Эль-Греко, Микеланджело и Бетховен, или позднее человек с нового континента, американец Уолт Уитмен, еще позднее, возможно, В. Маяковский. И так же, как у этих великих людей, у Ван-Гога, в главном, в космическом, не было последователей. Вершины всегда одиноки, но они – ориентиры будущего.