ЛУЧШЕ СМЕРТЬ, ЧЕМ УСТАЛОСТЬ.
ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
Она сидела, прижавшись к газетному киоску, от которого хоть как-то передавалось тепло в то тусклое и промерзлое, со снежными порывистыми ветрами, утро. Дуло со стороны большой реки, от которой плотные воздушные потоки, то затихая, то спохватываясь вновь, всю ночь студили одинокую путницу, а под утро она пристроилась под знакомым киоском в ожидании подаяний от прохожих. Перед ней мелькали ботинки и сапоги, а то и заснеженные валенки. Кто-то покупал газеты, другие укрывались за стенкой киоска от ветра. Рядом, один за другим, останавливались автобусы, подбирая куда-то спешивших людей.
- Галя, смотри, какая славная собачка, - услышала собачка и присмотрелась, приоткрыв глаза, к двум женщинам, удостоившим ее своим вниманием. Много здесь ходит разговорчивых прохожих… Поговорят, поговорят и дальше, по своим делам… Может, хоть эти подкормят ее, ведь маленьким живым комочкам, время от времени копошащимся в животе, так недостает еды…
- Очень славная, а какие кудряшки у нее на мордашке, - отозвалась другая, которая была повыше. Обе уставились на бездомную скиталицу, на которой густая черная шерсть, свисающая волнистыми прядями, была по-новогоднему празднично усыпана крупными узорчатыми снежинками. Собачьи глаза округлились в готовности поддержать завязавшееся общение.
Посовещавшись, подруги решили забрать бродяжку с собой, на работу, чтобы за день отогреть собачью душу, утолить ее голод. День пролетел незаметно, и женщинам снова настало время решать, как поступить с беднягой, которая чинно и благопристойно вела себя в обществе приютивших ее людей. Снова выставить на улицу, как когда-то уже поступили с отвергнутой собакой прежние хозяева? Дать ей новый повод для разочарования в надеждах на людскую поддержку? Как отзовется о них, порядочных женщинах, сердце безмолвной скиталицы? Женщины молчаливо одевались под настороженным собачьим взглядом.
- Ну что, бедолага? Пошли домой! – решилась Галина, не в силах проявить бессердечие к доверившейся собаке. Та радостно вскочила, хорошо знавшая это заветное слово, под которым значился теплый хозяйский уют. В семье Галины четвероногое пополнение встретили на удивление спокойно и даже радушно, кроме кота Барса, почувствовавшего в пришелице угрозу своему положению безраздельного хозяина вверенной территории. Кот мгновенно принял воинственную позу, грозно изогнувшись дугой и ощерившись клыкастой пастью. Огненного цвета шерсть встала дыбом, довершая устрашающий образ ратника, готового к бою за отчий кров.
Однако воинственный пыл Барса, опасавшегося извечных зубастых врагов, был с необыкновенной легкостью погашен элегантным упреждающим маневром противника. Стремительно сблизившись с котом, черная вражина огромным красным языком обляпала его ощеренную пасть, еще и мягко прошлась шелковистой поверхностью по нежной кошачьей носопырке. Оторопевший Барс осел на задние ноги. Его изумлению не было предела! Облизанная пасть оставалась открытой, круглые глаза, полные недоумения, ничего не видели перед собой, вздыбленная шерсть, словно по волшебному мановению, улеглась в покое, а вытянутый в струнку хвост безвольно растянулся на полу. Надо же быть такому - извечный кошачий противник навязывает ему, Барсу, мировую!
Началось знакомство. Галина, подбирая различные имена, пыталась угадать имя собаки, которая выжидающе молчала до поры до времени. Наконец, услышав долгожданное имя «Чапа», она резво вскочила на задние ноги, вытянувшись в стойке и сложив передние лапы перед собой. Она была Чапой. Вскоре выяснилось, что Чапа ждет маленьких чапят. В прихожей комнате ей приготовили родильный дом из картонной коробки, в которой со временем роженица принесла троих щенят, но из них лишь последнего живым. Сказалась холодная и голодная зима. Зато каков был третий пришелец! Весь белый от черной мамаши, да еще с купированным от рождения хвостом! За непрекращающейся собачьей суетой с неизменным интересом наблюдал Барс, принявший после памятного лобзания предложенные ему условия мирного сосуществования. До появления миролюбивой соседки жизнь Барса была лишена какой-либо осмысленной деятельности. Хозяева, конечно, заботились о нем, но не больше того. Вот и приходилось Барсу в тоскливом одиночестве бродить из угла в угол, а больше – дремать от безделья, чутко прислушиваясь к доносившимся звукам и тихим шорохам.
И вот нежданно-негаданно он оказался в равноправном обществе с такими же четвероногими существами, действия которых были понятны и близки. А тут еще крохотный щеночек, беспомощно копошащийся в коробе. Какой же он трогательный и забавный… Смутные родительские чувства закрадывались в кошачью душу, пока не завладели ей безраздельно. Откликнувшись на миролюбие Чапы, Барс всю нерастраченную нежность перенес на ее чадо. Он ходил вокруг да около белого тепленького комочка, пока однажды, воспользовавшись отсутствием Чапы, не запрыгнул в собачью коробку и, ухватив лакомую добычу за шиворот, не утащил ее на свой коврик, прижав к себе лапой в блаженстве от сладкой близости.
Вернувшаяся мать сразу обнаружила пропажу и без лишних церемоний захватила сынка за ту же шкирку и перенесла в родные пенаты. Барсу, признававшему кровную связь желанного приемыша с Чапой, оставалось лишь дожидаться нового благоприятного момента для утоления проснувшейся отцовской любви к белому ангелочку. Так и таскали они, кот и собака, маленькое сокровище из короба на коврик и обратно. Чоп, получивший имя, схожее с материнским, привычно подставлял загривок для очередной переброски из одной обители в другую.
Позже, убедившись в лучших побуждениях котяры, Чапа поумерила беспокойство, допуская новоявленного опекуна до несмышленыша. А Барс вытворял чудеса заботливости, словно опекунство стало главным делом его жизни. Он вылизывал и укладывал спать приемыша, прижимая его к своей мягкой брюшине, следил за безопасностью перемещений по комнатам, когда подросший Чоп начал делать неуверенные шаги, спотыкаясь и заваливаясь на ходу. Дошло до того, что кот подлизывал лужицы, оставляемые щенком на полу, поддерживая установленную в доме чистоту и проявляя исключительную благосклонность к воспитаннику. Если для Чапы с Чопом было отпущено кровное единство самой природой, то упрямый кот довел дело до биологического родства с приемышем, поглощая его мочу. Барс нашел применение своему существованию. Так сложилась дружная семья разнородных животных, объединенных силой взаимного притяжения нежных чувств. Когда святая троица располагалась в безмятежном сне, то огненно-рыжий Барс, черная Чапа и белое щенячье пятно между ними создавали яркую цветовую гамму. К дружному кругу меньших собратьев охотно присоединялись детишки, создавая совместным участием веселый гомон и всеобщую суматоху.
Зима, счастливо сложившаяся для Чапы, уже сдавала свои позиции. Все ярче и радостнее занималось над горизонтом солнечное свечение, на деревьях весело щебетали птахи, природа благостно оживала от зимней спячки. Дети и увязавшаяся за ними Чапа пошли прогуляться на берег Ангары, несущей свои холодные воды неподалеку от дома. Чистое, без единого облачка, небо наполняло воздух прозрачной голубизной и весенней свежестью. В широком речном просторе было раздолье взору, смотрелось далеко, до самого марева, размытого по горизонту. Дышалось легко.
Весенняя картина дополнялась живописным движением расколотых льдин, проносимых вдоль берега течением реки. Белые пластины плыли торопливым потоком в непрерывной толкотне, то взгроможденные одна на другую, то вздыбленные торосами в трескучей ломке льда. Меж ними с шуршанием плескалась рыхлая шуга, и вся эта ледовая стихия наполняла окрестность приглушенным тревожным гулом.
Беззаботная ребятня резвилась на берегу, закидывая выброшенные на берег ледяные осколки обратно, в движущуюся белую массу. Чапа, присоединившаяся к играм, по собачьему инстинкту кинулась за одной из брошенных ледышек, чтобы возвратить ее детям, но если бы она представляла всю опасность предпринятого прыжка! На льдине ее ждало предательское скольжение, которое невозможно было прервать, несмотря на предпринимаемые отчаянные попытки к торможению. Чапа оказалась в воде, подхваченная неумолимым течением. Путь к берегу был перекрыт неустойчивыми, качающимися льдинами. Собака боролась за жизнь, пытаясь забраться на них, цеплялась передними лапами, но под тяжестью тела льдины накренялись и опрокидывались, снова и снова сбрасывая беднягу в ледяную купель.
Когда собака убедилась в безнадежности своих попыток, она лишь положила голову и лапу на кромку льдины так, чтобы видеть желанный и недосягаемый берег, где все было привычно, понятно и хорошо. А дети бежали следом, и плакали, и кричали, и звали ее к себе, но течение относило тонущую собаку дальше и дальше от берега, к стремнине, чистой ото льда. Она отдалась воле судьбы и речной стихии. Окоченевшее тело безвольно свисало с непрочной и скользкой опоры, пока налетевшая сзади льдина не сбила его с последней зацепки, погрузив под ледяной ковер, в холодную, темную пучину. Черное пятно исчезло с белого полотна ледохода и более не появлялось на нем.
***
Осиротевший Чоп поступил под полное попечение Барса, который в материнское отсутствие принял на себя ответственность за малыша, отдавая ему всю заботу и ласку. Но ведь известно, что радости и беды домашних животных целиком зависят от добродетели или прихоти вершителей их судеб. Случилось так, что состоятельный покупатель приобрел приглянувшегося ему белого щенка с купированным хвостом, и Барс остался без сыночка.
Для бедного кота расставание с дорогим существом стало равносильным лишению всякого смысла жизни. Он ходил, удрученный и поникший, по дому, запрыгивал в короб, где проводил долгое время, не в силах оторваться от сохранившихся там знакомых и родных запахов. Память и запахи – это все, что осталось коту от прежних времен, полных радостных забот и желанного общения с неугомонными собратьями. Если до собачьего пришествия скучливое одиночество воспринималось Барсом как естественное состояние и некая плата за сытую жизнь, то после, когда он сполна вкусил ощущение внутреннего блаженства, когда осознал благо полноценного бытия и осмысленных занятий, наступившее одиночество и неприкаянность стали ему сущим мучением.
И этот родной раньше дом, где каждый уголок и многие предметы напоминали об исчезнувших друзьях, о маленьком сынульке, тоже стал постылым, он лишь болезненно бередил память, в которой всплывали недавние хлопотливые и радостные картины. Прежде спокойное и доброе отношение к хозяевам, не сохранившим маленького любимца, тоже потускнело и опустилось до безразличия. Оно не выдержало испытания в сравнении с нежными чувствами к тому славному белому ангелочку, который явился Барсу на короткое время.
Кот вдруг понял, что ему невыносимо тяжело жить в этих гнетущих стенах, которые он когда-то готов был отстаивать в драке с пришлой собакой, что его здесь больше ничто не держит, а напротив, тяготит щемящей тоской. С наступлением весны он ушел из дома. Хозяева уже стали забывать о пребывании в доме хлопотливого семейства животных, когда после пятимесячного отсутствия вдруг появился Барс. Семья обрадовалась возвращению питомца, окружила его заботой и вниманием, но все видели, что кот не проявляет встречной радости, был тих и подавлен, взгляд потухший. Он сразу понял, что за время долгого отсутствия маленький Чоп, который мог бы вернуть его к жизни, так и не появился в доме. Барс подошел к памятному коробу, заваленному домашним скарбом, и стоял перед ним неподвижно с поднятой головой, прикидывая, как проникнуть в заветный уголок, где когда-то кипела жизнь черно-белых обитателей.
Галина освободила короб от поклажи, и в нем разместился истосковавшийся по друзьям Барс. Он провел в бывшем собачьем пристанище несколько дней, лишь изредка и ненадолго выбираясь из него. Хозяйка плакала, когда видела, как Барс вылизывал днище короба, сохранившее какие-то биологические отложения маленького жильца. Как оказалось, это были прощальные дни и часы пребывания Барса в обжитом годами домашнем очаге. Он снова ушел. Ушел в наступившую зиму, холодную и неприветливую, откуда без малого год назад сердобольная Галина привела в дом блуждающую по городу Чапу. Ушел навсегда. Не в поиски ли дорогого дружка подался котяра?
Так завершилась наша обыкновенная история, одна из многих, когда отвергнутые, одинокие и ослабевшие коты бродят по планете, подбирают себе напоследок укромное местечко, чтобы расстаться с горьким и никчемным существованием на белом свете и уйти в безмятежный Вечный Покой.
Лучше смерть, чем усталость.
Леонардо да Винчи
Она сидела, прижавшись к газетному киоску, от которого хоть как-то передавалось тепло в то тусклое и промерзлое, со снежными порывистыми ветрами, утро. Дуло чаще со стороны большой реки, от которой плотные воздушные потоки, то затихая, то спохватываясь вновь, всю ночь студили одинокую путницу, а под утро она пристроилась под знакомым киоском в ожидании подаяний от прохожих. Кто-то покупал газеты, другие укрывались за стенкой киоска от ветра. В те утренние часы перед ее глазами мелькали ботинки и сапоги, а то и заснеженные валенки, а рядом, один за другим, останавливались автобусы, подбирая куда-то спешивших людей.
- Галя, смотри, какая славная собачка, - услышала собачка и присмотрелась к двум женщинам, удостоившим ее вниманием. Много здесь ходит разговорчивых прохожих… Поговорят, поговорят и дальше, по своим делам… Может, хоть эти подкормят ее, ведь маленьким живым комочкам, время от времени копошащимся в животе, так недостает еды…
- Очень славная, а какие кудряшки у нее на мордашке, - отозвалась другая, которая была повыше. Обе уставились на бездомную скиталицу, на которой густая черная шерсть, свисающая волнистыми прядями, была по-новогоднему празднично усыпана крупными узорчатыми снежинками. Собачьи глаза округлились в готовности поддержать завязавшееся общение.
Посовещавшись, подруги решили забрать бродяжку с собой, на работу, чтобы за день отогреть собачью душу, утолить ее голод. День пролетел незаметно, и женщинам снова настало время решать, как поступить с беднягой, которая чинно и благопристойно вела себя в обществе приютивших ее людей. Снова выставить на улицу, как когда-то поступили с отвергнутой собакой прежние хозяева? Дать ей новый повод для разочарования в надеждах на людскую поддержку? Как отзовется о них, порядочных женщинах, сердце безмолвной скиталицы? Женщины молчаливо одевались под настороженным собачьим взглядом. Вот уйдут добрые люди и снова оставят ее на ветре и морозе, пронизывающим до костей.
- Ну что, бедолага? Пошли домой! – решилась Галина, не в силах проявить бессердечие к доверившейся собаке. Та радостно вскочила, хорошо знавшая это заветное слово, которое означало теплый хозяйский уют. В семье Галины четвероногое пополнение встретили на удивление спокойно и даже радушно, кроме кота Барса, почувствовавшего в пришелице угрозу своему положению безраздельного хозяина вверенной территории. Кот мгновенно принял воинственную позу, грозно изогнувшись дугой и ощерившись клыкастой пастью. Огненного цвета шерсть встала дыбом, довершая устрашающий образ ратника, готового к бою за отчий кров.
Однако воинственный пыл Барса, опасавшегося извечных зубастых врагов, был с легкостью погашен элегантным упреждающим маневром противника. Стремительно сблизившись с котом, черная вражина огромным красным языком обляпала его ощеренную пасть, еще и мягко прошлась шелковистой поверхностью по нежной кошачьей носопырке. Оторопевший Барс осел на задние ноги. Его изумлению не было предела. Облизанная пасть оставалась открытой, круглые глаза, полные недоумения, ничего не видели перед собой, вздыбленная шерсть, словно по волшебному мановению, улеглась в покое, а хвост безвольной стрункой растянулся на полу. Надо же быть такому - извечный кошачий противник навязывает ему, Барсу, мировую!
Началось знакомство. Галина, подбирая различные имена, пыталась угадать имя собаки, которая выжидающе молчала до поры до времени. Наконец, услышав долгожданное имя «Чапа», она резво вскочила на задние ноги, вытянувшись в стойке и сложив передние лапы перед собой. Она была Чапой. Вскоре выяснилось, что Чапа ждет маленьких чапят. В прихожей комнате ей приготовили родильный дом из картонной коробки, в которой со временем роженица принесла троих щенят, но из них лишь последнего живым. Сказалась холодная и голодная зима. Но каков был пришелец! Весь белый от черной мамаши, да еще с купированным от рождения хвостом! За непрекращающейся собачьей суетой с неизменным интересом наблюдал Барс, принявший после памятного собачьего лобзания предложенные условия мирного сосуществования. Надо сказать, что до появления в доме беспокойного хозяйства жизнь Барса была лишена какой-либо осмысленной деятельности. Хозяева, конечно, заботились о нем, но не больше того. Вот и приходилось Барсу в тоскливом одиночестве бродить из угла в угол, а больше – дремать от безделья, чутко прислушиваясь к доносившимся звукам и тихим шорохам.
И вот нежданно-негаданно он оказался в равноправном обществе с такими же четвероногими существами, действия которых были понятны и близки. А тут еще крохотный щеночек, беспомощно копошащийся в коробе. Какой же он трогательный и забавный… Смутные родительские чувства закрадывались в кошачью душу, пока не завладели ей безраздельно. Откликнувшись на миролюбие Чапы, Барс всю отцовскую нерастраченную нежность перенес на ее чадо. Он ходил вокруг да около белого тепленького комочка, пока однажды, воспользовавшись отсутствием Чапы, не запрыгнул в собачью коробку и, ухватив лакомую добычу за шиворот, не утащил ее на свой коврик, прижав к себе лапой в блаженстве от сладкой близости.
Вернувшаяся мать сразу обнаружила пропажу и без лишних церемоний прихватила сынка за ту же шкирку и перенесла в родные пенаты. Барсу, признававшему кровную связь желанного приемыша с Чапой, оставалось лишь дожидаться нового благоприятного момента для утоления проснувшейся отцовской любви к белому ангелочку. Так и таскали они, кот и собака, маленькое сокровище из короба на коврик да обратно. Чоп, получивший имя, схожее с материнским, привычно подставлял загривок для очередной переброски из одной обители в другую.
Позже, убедившись в добрых побуждениях котяры, Чапа поумерила беспокойство, допуская новоявленного опекуна до малого несмышленыша. А Барс вытворял чудеса заботливости, словно опекунство стало главным делом жизни. Он вылизывал и укладывал спать приемыша, прижимая его к своей мягкой брюшине, следил за безопасностью перемещений по комнатам, когда подросший Чоп начал делать неуверенные шаги, спотыкаясь и заваливаясь на ходу. Дошло до того, что кот подлизывал лужицы, оставляемые щенком на полу, поддерживая установленную чистоту и проявляя исключительную благосклонность к воспитаннику. Если для Чапы с Чопом было отпущено кровное единство самой природой, то упрямый кот довел дело до биологического родства с приемышем, поглощая его мочу. В заботах о щенке Барс нашел применение своему существованию. Так сложилась дружная семья разнородных животных, объединенных силой взаимного притяжения нежных чувств. Когда святая троица располагалась в безмятежном сне, то огненно-рыжий Барс, черная Чапа и белое щенячье пятно между ними создавали яркую и умилительную цветовую гамму. К меньшим собратьям охотно присоединялись детишки, создавая веселый гомон и всеобщую суматоху.
Зима, счастливо сложившаяся для Чапы, уже сдавала свои позиции. Все ярче и радостнее занималось над горизонтом солнечное свечение, на деревьях весело щебетали птахи, природа благостно оживала от зимней спячки. Дети и увязавшаяся за ними Чапа пошли прогуляться на берег Ангары, несущей свои холодные воды неподалеку от дома. Чистое, без единого облачка, небо наполняло воздух прозрачной голубизной и весенней свежестью. В широком речном просторе было раздолье взору, смотрелось далеко, до самого марева, размытого по горизонту. Дышалось легко. Весенняя картина дополнялась живописным движением расколотых льдин, проносимых вдоль берега течением реки. Белые пластины плыли в толкотне неторопливым потоком, то взгроможденные одна на другую, то вздыбленные торосами в трескучей ломке льда. Меж ними с шуршанием плескалась рыхлая шуга, и вся эта ледовая стихия наполняла окрестность приглушенным тревожным гулом.
Беззаботная ребятня резвилась на берегу, закидывая выброшенные на берег ледяные осколки обратно, в движущуюся белую массу. Чапа, присоединившаяся к играм, по собачьему инстинкту кинулась за одной из брошенных ледышек, чтобы возвратить ее детям, но если бы она представляла всю опасность предпринятого прыжка! На льдине ее ждало предательское скольжение, которое невозможно было прервать, несмотря на предпринимаемые отчаянные попытки к торможению. Чапа оказалась в воде, подхваченная неумолимым течением. Путь к берегу был перекрыт неустойчивыми, качающимися льдинами. Собака боролась за жизнь, пытаясь забраться на них, цеплялась передними лапами, но под тяжестью тела льдины накренялись и опрокидывались, снова и снова сбрасывая беднягу в ледяную купель.
Когда собака убедилась в безнадежности своих попыток, она лишь положила голову и лапу на кромку льдины так, чтобы видеть желанный и недосягаемый берег, где все было привычно, понятно и хорошо. Перед ее глазами прощально проплывали дома, земля и небо. А дети бежали следом, и плакали, и кричали, и звали ее к себе, но течение относило тонущую собаку дальше и дальше от берега, к стремнине, чистой ото льда. Она отдалась воле судьбы и речной стихии. Окоченевшее тело безвольно свисало с непрочной и скользкой опоры, пока налетевшая сзади льдина не сбила его с последней зацепки, погрузив под ледяной ковер, в холодную, темную пучину.
Черное пятно исчезло с белого полотна ледохода и более не появлялось на нем.
Осиротевший Чоп поступил под полное попечение Барса, который в материнское отсутствие принял на себя ответственность за малыша, отдавая ему отцову заботу и ласку. Но ведь известно, что радости и беды домашних животных целиком зависят от прихоти или добродетели вершителей их судеб. Случилось так, что состоятельный покупатель приобрел приглянувшегося ему белого щенка с купированным хвостом, и Барс остался без сыночка.
Для бедного кота расставание с дорогим существом стало равносильным лишению всякого смысла жизни. Он ходил, удрученный и поникший, по дому, запрыгивал в короб, где проводил долгое время, не в силах оторваться от сохранившихся там знакомых и родных запахов. Память и запахи – это все, что осталось коту от прежних времен, полных радостных забот и желанного общения с неугомонными собратьями. Если до собачьего пришествия скучливое одиночество воспринималось Барсом как естественное состояние и некая плата за сытую жизнь, то после, когда он сполна вкусил ощущение внутреннего блаженства, когда осознал благо полноценного бытия и осмысленных занятий, прежнее одиночество и неприкаянность стали ему сущим мучением.
И этот родной раньше дом, где каждый уголок и многие предметы напоминали об исчезнувших друзьях, о маленьком сынульке, стал чужим и постылым, он болезненно бередил память, в которой всплывали недавние беззаботные и чудесные картины. Прежде спокойное и доброе отношение к хозяевам, не сохранившим маленького любимца, потускнело и опустилось до безразличия, не выдержав испытания в сравнении с нежными чувствами к тому славному белому ангелочку, который явился Барсу на короткое время.
Кот вдруг понял, что ему невыносимо тяжело жить в этих гнетущих стенах, которые он когда-то готов был отстаивать в драке с пришлой собакой, что его здесь больше ничто не держит, а напротив, тяготит щемящей тоской. С наступлением весны он ушел из дома. Хозяева уже стали забывать о пребывании в доме хлопотливого семейства животных, когда после пятимесячного отсутствия вдруг появился Барс. Семья обрадовалась возвращению питомца, окружила его заботой и вниманием, но все видели, что кот не проявляет встречной радости, был тих и подавлен, взгляд потухший. Он сразу понял, что за время долгого отсутствия маленький Чоп, который мог бы вернуть его к жизни, так и не появился в доме. Барс подошел к памятному коробу, заваленному домашним скарбом, и стоял перед ним неподвижно с поднятой головой, прикидывая, как проникнуть в заветный уголок, где когда-то кипела жизнь черно-белых обитателей.
Галина освободила короб от поклажи, и в нем разместился истосковавшийся по друзьям Барс. Он провел в бывшем собачьем пристанище несколько дней, лишь изредка и ненадолго выбираясь из него. Галина плакала, когда видела, как Барс вылизывал днище короба, сохранившее какие-то биологические отложения маленького жильца. Как оказалось, это были прощальные дни пребывания Барса в обжитом годами домашнем очаге. Он снова ушел. Ушел в наступившую зиму, холодную и неприветливую, откуда без малого год назад сердобольная Галина привела в дом блуждающую по городу Чапу. Ушел навсегда.
Так завершилась наша обыкновенная история, одна из многих, когда отвергнутые, одинокие или ослабевшие коты бродят по планете, подбирают себе напоследок укромное местечко, чтобы расстаться с горьким и никчемным существованием на белом свете и уйти в безмятежный Вечный Покой.