***
- Но это же будет удар в спину! - в ужасе произнёс Гунтер. - Хаген, ты понимаешь, что это означает?
- Понимаю, - спокойно ответил Хаген. - Защитил себя от честной смерти, так получит бесчестную.
- Но это же позор!
- Большего позора, чем мы уже понесли от него, всё равно не будет. Если только мы не оставим всё как есть.
- Неужели ты решишься на это? - Гунтер посмотрел на Хагена едва не со страхом.
- Кто-то должен это сделать, мой король. Я решусь.
Спокойствие и уверенность Хагена обезоруживали Гунтера; было ясно, что теперь Хагена не остановить - у него даже ярость ушла, осталась холодная готовность к действию.
- Но удар в спину…, - пробормотал снова Гунтер.
- Его можно убить ударом в грудь?
- Нельзя, но…Господи, почему так? Почему не найдётся более безупречного способа?
- Если бы все на свете вопросы решались легко и безупречно, то это была бы не жизнь, а рай. У нас не самый приятный выбор, но для меня он не подлежит сомнению.
- Ты даже прав, Хаген, но… что про нас скажут?
- Мне безразлично, что скажут в Ксантене.
- Не только в Ксантене…
- Все знают, за что он поплатится и почему именно таким способом, и если мир ещё не сошёл с ума, нас не осудят.
- Да кто будет вникать в подробности, когда УДАР В СПИНУ? - возопил Гунтер.
- Что вас больше всего волнует - мнение дураков? - невольно повысил голос Хаген. - Да, удар в спину. Думаете, мне это будет приятно? Я никогда не наносил таких ударов и сам считаю их недопустимыми. Если речь идёт о нормальных людях, подвластных людским порядкам.
Он снова заговорил спокойнее.
- Но у нас исключительная ситуация. Сами видите, что за существо перед нами. Почти что сказочный персонаж, - эти слова прозвучали у Хагена очень непочтительно. - Вроде великана или колдуна, прячущего свою смерть. Вот и одолевать мы его будем соответствующе.
- Он всё-таки человек, - тоскливо сказал Гунтер.
- Тем хуже для него, ибо человеку, в отличие от сказочного великана, не позволено так глумиться над земной справедливостью, - жёстко произнёс Хаген. - Он обзавёлся чудесной защитой и употребил её на то, чтобы без конца куражиться, а то, что уязвимое место оказалось на спине, дало ему возможность злоупотреблять чужим благородством. Да, никто не захочет наносить удар в спину, а значит, он может сколько угодно пользоваться чужой честностью, сам будучи бесчестным. Но я положу этому конец.
- Всё равно скажут, что он убит не в бою…, - уныло проговорил Гунтер.
- Раз он сам не захотел быть убитым в бою, то кто ему виноват?
Гунтер вздохнул. Хаген продолжил:
- Мы не можем оставить его дела без воздаяния и попустительствовать ему дальше только из-за того, что он нашёл способ сделать себе дополнительный щит из чужой честности. Даст Бог, мне никогда больше не придётся прибегать к такому методу, но здесь иначе нельзя.
Гунтер всё понимал и был даже согласен с Хагеном. Но что-то внутри не давало ему покоя. Слова «удар в спину» парализовали разум и волю.
- Конечно, его драконья защита так же бесчестна, как он сам. Но должны ли мы… хоть в чём-то ему уподобляться, прибегая к бесчестному шагу?
Хаген поднял бровь не то в удивлении, не то в презрении.
- У нас это единственный выход. Не понимаю, к чему такой странный вопрос. До уподобления ему нам всё равно далеко, - Хаген сдержанно хмыкнул. - Одолевать же его старанием всё стерпеть, лишь бы ни в чём не уподобиться, я не намерен. Даже если вы мне запретите, я всё равно убью его.
Гунтер в ужасе поднял взгляд на Хагена и понял, что он не преувеличивает.
- Хаген… да ты что…
- И единственное, о чём я буду сожалеть - о том, что не сделал этого семь лет назад.
Глаз Хагена поблёскивал металлическим холодом. Гунтер ощутил себя полностью смятым.
- Делай, что решил, Хаген, - сказал он вполголоса. - Твоя решимость мне порукой… Но вся ответственность будет на тебе.
- Я знаю.
Король вновь собрался с духом.
- Как ты думаешь осуществить задуманное?
- Когда вы в следующий раз отправитесь вместе на охоту, я поеду с вами. Там я всё сделаю.
- Хорошо, - кивнул Гунтер. - Погода что-то начала портиться, но как снова настанут хорошие дни, мы устроим большую королевскую охоту в Васкенвальде.
В лице Хагена, доселе твёрдом и спокойном, что-то дрогнуло.
- Почему Васкенвальд? Я предпочёл бы Шпессарт.
- Потому что там ты однажды так доказал мне свою верность, как никто и никогда, - Гунтер подошёл к Хагену и положил ему руки на плечи. - Знаю, что это неприятное место для тебя, но тем более: есть шанс перебить дурные воспоминания, разделавшись с врагом именно там.
- Неплохая мысль, - сдержанно сказал Хаген. - Но в таком случае нам лучше будет сместиться к Оденвальду. Там есть хороший ручей.
- Это важно?
- Важно.
- Хм…, - Гунтер отошел в сторону. - А мы что должны будем делать?
- Охотиться. Всё, что нужно, я сделаю сам.
Гунтер не удержался от благодарного взгляда. Он отпустил Хагена, заранее пожелав ему удачи. Тот уже перед выходом вдруг обернулся и спросил:
- Вы знали что-нибудь про его волшебный плащ, мой король?
- Какой плащ?
- Тот самый, в котором он постоянно красуется. Он был на нём в ту ночь?
- Был, - ответил Гунтер, чуя недоброе. - А в чём волшебство?
- Этот плащ многократно увеличивает силы того, кто его носит. Победа над королевой была ещё более обманной, чем она думает, - сказал Хаген мрачнейшим голосом. - Таков наш безупречный герой.
Хаген вышел, а Гунтер, сев, сжал голову руками. Казалось, она сейчас разорвётся. Ярость и стыд переполняли его. Передумав множество мыслей о том, что было и что стало, он ощутил такую усталость, точно полдня бегал без остановки. Поинтересовавшись, где Брюнхильда, и узнав, что у себя, он пошёл к ней. Ортруна сказала, что госпожа не готова сейчас его принять, и Гунтер не решился настоять.
Вечером он вышел на стену замка. Небо заволокло, ни звёздочки не было видно, но ночная прохлада умиротворяла. Да, Хаген был прав… Как был прав тогда в Васкенвальде, хоть ситуация тогда была совсем другая, в чём-то даже противоположная… Гунтер не любил вспоминать ту историю; вплоть до изенштайнского приключения с ним не случалось ничего худшего, но тогда виной всему была его молодость и глупая самонадеянность. Впрочем, поводы для самонадеянности у молодого короля были вполне серьёзные: освобождение от гуннского данничества, тяжёлая, но всё-таки достигнутая победа над саксами, отражение первой атаки алеманнов. Бургундия, которую привыкли обирать все кому не лень, за короткий срок заявила о себе как о гордом и независимом королевстве, способном дать отпор, и Гунтер в пылу молодости возомнил себя не просто удачливым королём, но вообще героем и возжелал себе подвигов самих по себе, не связанных с защитой королевства.
Случай неожиданно представился. Как-то он обедал с группой своих людей неподалёку от берега Рейна, возвращаясь после объезда своих владений. Были здесь старые воины прежнего короля, были и подтянувшиеся молодые; был здесь и Хаген, уже прославленный, отличившийся в битвах; оба его глаза были ещё на месте, чёрные, бархатные; он сам был ещё достаточно молод, чаще улыбался и ещё мог исполнить боевой танец с ножами, которому научился у кого-то из неведомых в Бургундии народов. Рядом с ним сидел его старший племянник - Патафрид, сын его сводной сестры, как и Ортвин. Он выглядел непозволительно юным среди всей компании и пользовался всеобщим добродушным покровительством; все знали, что благодаря Хагену он получил в руки оружие раньше, чем было принято у бургундов, и сам Хаген его обучал, хотя в бой пока не пускал. За такую заботу Патафрид прямо-таки обожал Хагена и следовал за ним как хвост. Должно быть, это грело душу Хагену, долгое время лишённому родни. В стране гуннов, по его словам, семью заменял ему Вальтер, аквитанский принц, тоже попавший в Этцельбург как заложник; он был немного младше, и Хаген сразу взял на себя роль «старшего брата»; они с Вальтером сдружились как родные, вместе выросли, вместе ходили в первые битвы и многократно клялись в вечной дружбе. Когда Хаген бежал из страны гуннов, то пожалел лишь о том, что пришлось оставить Вальтера; тот отказался бежать с ним, и оставалось только пожелать ему напоследок когда-нибудь вырваться на родину.
Бургунды пировали, их оружие и шлемы лежали на земле; атмосфера была самая лёгкая и весёлая, когда на стол поставили необычно большую рыбу.
- Постой, постой, Румольт, - обратился Гунтер к начальнику кухни, в пути исполняющему обязанности повара. - Где ты раздобыл такое чудо? Первый раз вижу, чтобы в Рейне вылавливали такую рыбину!
- Эту рыбу продал перевозчик с Рейна, - пояснил Румольт. - Тоже удивил нас всех. Говорит, ему дал её за перевоз некий воин, перебравшийся на наш берег с конём, девушкой и двумя золотыми ларцами.
Хаген подался вперёд.
- Не описал ли он, как выглядел тот воин?
- А то ещё вдруг вражина какой, - хрипло ухнул старый вояка Веринхард.
- Ну, он немногое сказал, - протянул Румольт. - Воин был одет как гунн, но светловолос и похож на франка или гота, и говорил, что путь его лежит дальше Бургундии. Девушка при нём была красивая, беленькая, стройная. А ларцы - точно гуннские, и в них так позвякивало….
Хаген рассмеялся и ударил рукой об руку.
- Голову на отсечение даю - это Вальтер! Возвращается-таки домой, чертяка! Девушка - это Хильдегунда, его невеста. Она у гуннов сокровищницей заведовала, вот и вынесла, видать, пару ларцов!
Хаген налил себе кубок.
- Порадуйтесь со мной, друзья!
- Гуннские ларцы с золотом, говоришь? - произнёс Гунтер, барабаня пальцами по столу. - Отлично. Мой отец достаточно платил гуннам дань, пора нам что-нибудь вернуть.
Хаген замер с кубком в руке. Гунтер поднялся.
- Следуйте за мной! Догоним чужака и отберём у него золото. Поторопимся, пока он не ушёл!
Несколько бургундов с криком повскакали с мест. Хаген побледнел.
- Мой король, остановитесь! Мы не должны преследовать Вальтера.
Но Гунтер уже загорелся.
- За мной, мои воины! Двенадцати человек хватит. Кто первый вызвался, того и возьму!
- И меня тоже! - раздался мальчишеский голос Патафрида, вскочившего со своего места.
- Что? - развернулся к нему Хаген. - Ты останешься здесь.
- Пожалуйста, позволь мне…
- Оставайся и не спорь со мной. Мой король, послушайте…
- Хочешь показать свою смелость, Патафрид? - одобряюще улыбнулся Гунтер.
Мальчишка так и просиял, схватил свой меч и подбежал к Гунтеру.
- Ты никуда не пойдёшь, - жёстко сказал Хаген племяннику, хватая его за локоть.
- Да кто ты такой, чтобы мне запрещать? - вспылил вдруг юноша. - Ты мне даже не родственник! Во мне нет ни капли твоей крови!
Хаген потерял дар речи. Воины спешно натягивали кольчуги и шлемы.
- Ты поедешь? - спросил Гунтер у Хагена.
Тот стиснул зубы и взялся за меч.
Всю дорогу Хаген надоедал Гунтеру увещеваниями отказаться от своей затеи. Сначала потому, что Вальтер ничего дурного им не сделал; затем потому, что прав на это золото у Гунтера не больше, чем у кого-либо другого, и затевать из-за него распрю просто не стоит; наконец, потому, что Вальтер очень сильный боец и стычка с ним может плохо кончиться для бургундских воинов. Гунтер едва слушал его; он понимал, что Хаген всего лишь не хочет сражаться с другом, но что, чёрт возьми, должно быть для него важнее - клятва, данная королю, или детская дружба с чужеземным принцем? Добравшись по следам копыт до Васкенштайна, бургунды заметили коня, на котором сидели воин и девушка; Хаген, должно быть, узнал их, потому что остановился и побледнел пуще обычного.
- Вперёд! - вскричал Гунтер.
Бургунды понеслись за Вальтером. Тот заметил их и, как они ни спешили, успел доскакать до расселины в скале и скрыться в ней.
Воины Гунтера, спешиваясь, переругивались - расселина была узкой, больше двух бойцов не поместится - нашёл себе укрытие, трус! Самого Гунтера это не смутило.
- Значит, битва будет честной - один на один, - сказал он. - Добыча достанется всем, а самую большую долю получит тот, кто его сразит. Кинем жребий, чтоб не было обидно?
- Постойте, - Хаген, спрыгнув с коня, стал спиной к расселине и поднял руку. - Послушайте меня. Как я вижу, вас волнует только гуннское золото, сама же битва не важна. Почему бы нам не попробовать договориться с Вальтером? Может, он согласится поделиться с нами своими сокровищами, и не будет нужды сражаться.
- Наконец-то здравая мысль, - произнёс Гунтер. - Веринхард! Ступай к скале и передай ему, что король Гунтер, на землю которого он ступил, требует отдать ему золото в уплату.
Веринхард отправился на переговоры, и даже на расстоянии было слышно, как он свирепо рычал, требуя у Вальтера и золото, и коня, и девицу. Хаген с тревогой смотрел в его сторону. Вернувшись, старый вояка сообщил, что Вальтер отказывается выполнять требования Гунтера, но предлагает поднести ему один из ларцов за право проехать через его земли.
Хаген вздохнул с облегчением.
- Соглашайтесь, мой король. Видите, он не питает к нам вражды и готов нас одарить. Поделим золото, а он пусть едет в свою Аквитанию - всем будет хорошо.
Гунтер теребил рукоять меча. Он понимал, что Хаген прав по-своему, но это его и злило. Прямо перед ним была возможность совершить подвиг, отобрав гуннское золото, и Гунтер не хотел её упускать.
- Ты совсем как твой отец, - бросил он с досадой. - Он тоже больше любил словеса разводить, чем сражаться, и звон монет ему был приятней, чем звон мечей; никак его холодная кровь в тебе проснулась?
Нельзя было описать, что отразилось на лице Хагена - даже не гнев, даже не обида… Некоторые из бургундов грубо расхохотались.
- Воля ваша, - холодно сказал Хаген. - Хотите битв - бейтесь, а я на вас посмотрю, - он вскочил на коня. - Да, мою долю можете забрать себе, - бросил он с недоброй ухмылкой и поскакал к холму в отдалении, где положил на землю щит и уселся на него.
Патафрид невольно шагнул в его сторону.
- Куда ты? - остановил его Гунтер.
Юноша понуро развернулся и густо покраснел.
- Я не знал, что он трус. Я им восхищался и считал героем! - у него даже слёзы выступили на глазах. - Мой король, позвольте мне первым вступить в бой с чужаком. Я покажу, что я не такой, как он!
- Ценю твоё рвение, но впереди старших ты не пойдёшь, - заявил Гунтер. - Веринхард! Отправляйся ещё раз к этому… Вальтеру и скажи ему, что иначе как за оба ларца мы его не пропустим.
Веринхард вновь отправился на переговоры, которые на этот раз быстро перешли в перепалку. Было слышно, как оба бешено орали друг на друга, потом Веринхард в ярости пустил копьё, а затем, не успев выставить щит против блеснувшего меча, с воплем рухнул наземь.
Среди бургундов раздались не то гневные, не то отчаянные возгласы. Гунтер был потрясён.
- Он убил нашего воина, - произнёс он не своим голосом. - Кто отомстит за его кровь?
Бургунды один за другим подходили к расселине. Когда убитых было уже пятеро, никто больше не помнил ни про золото, ни с чего вообще всё начиналось. Перед глазами воинов Гунтера были только убитые товарищи. Боевой пыл оставшихся, очевидно, несколько поугас, так как никто не торопился к скале. Гунтер бросил взгляд на Хагена: тот продолжал сидеть на холме, будто происходящее совершенно его не касалось.
Патафрид сжал свой клинок.
- Мой король, позвольте теперь мне пойти на бой.
- Иди, мой мальчик, - скорбным голосом напутствовал его Гунтер.
- Патафрид! Стой! - закричал со своего холма Хаген.
Юноша будто не слышал его. Когда Хаген сбежал вниз, Патафрид был уже у расселины.
- Оставь, ты ему не противник! - на ходу выпалил Хаген.
Гунтер стал на его пути.
- Видишь, даже у мальчишки больше доблести, чем у тебя!
Хаген не удостоил его взглядом, обошёл и замер. Вальтер и Патафрид уже сражались. Хаген всматривался в полутьму, царящую в расселине, и на его лице отражалось полное смятение. Вдруг Патафрид, вскинув руки, отступил и повалился на спину. Вальтер встретился взглядом с Хагеном и исчез в скале.
Хаген подбежал к племяннику, оттащил его от расселины, снял шлем.
- Что ты наделал, малыш, - бормотал он, стоя на коленях и пытаясь снять с него доспехи. - Что ты наделал…
Патафрид посмотрел на него бессмысленно-жалким взглядом, пару раз глотнул ртом воздух и умер.
Бургунды встали вокруг него. Они видели много смертей, но эта показалась особенно тягостной. Казалось, никто и не думал, что кто-то посмеет убить такого юнца, но это произошло.
- Хаген, он мёртв, - хрипло сказал Гунтер.
Хаген медленно поднялся, и Гунтер заметил слёзы на его лице.
- Что с тобой? - поразился Гунтер. - Потом будешь оплакивать его. Здесь рядом его убийца! Отомсти же!
Хаген то сжимал, то разжимал рукоять меча, переводя взгляд с трупа племянника на расселину, где прятался Вальтер.
- Ты же не оставишь его неотомщённым? - воззвал Гунтер.
В ответ Хаген развернулся и пошёл прочь. Гунтер с недоумением смотрел ему вослед, не веря собственным глазам.
- Здесь ещё есть кому отомстить за мальчика, - раздался голос Гервига, одного из воинов. Он отправился к расселине и вскоре разделил участь прежних бойцов.
Гунтер, всё более падая духом, смотрел, как оставшиеся его воины идут к скале и падают мёртвыми. Стало темнеть; перед Гунтером лежало одиннадцать бездыханных тел его воинов, Вальтер оставался в своём укрытии.
Подавляя бессильную ярость и горе, Гунтер направился к Хагену.
Того уже не было на холме - он сидел в стороне, привалившись к дереву, и никогда - ни до, ни после - Гунтер не видел его таким раздавленным.
- Твоё время настало, - сказал король. - Все погибли. Выйди со мной против этого злодея, и мы отомстим за всех.
Хаген посмотрел на него, и лицо его обрело твёрдость, опухшие глаза мрачно блеснули.
- Я же трус, из племени трусов, - нарочито спокойно и медленно заговорил он. - И место моё - с кривым копьём в меняльной лавке. Ведь мой отец лучше считал золото, чем обращался с мечом, и предпочитал говорить много слов, но не стремился в битву. Холодная кровь моих предков мешает мне сражаться. Так зачем я теперь вдруг понадобился?
- Хаген! Неужели тебя настолько задели мои слова, сказанные сгоряча? - удивился Гунтер.
Хаген не ответил, но по его лицу Гунтер ясно прочёл, что не просто задели, но что это было страшное, смертельное оскорбление. Гунтер ощутил, что у него подкашиваются ноги. Он начал испуганно бормотать извинения, сказал, что загладит свои необдуманные слова, обещал осыпать Хагена дарами. Вид Хагена оставался неумолимым, верхняя губа слегка приподнялась будто в сдерживаемом презрении. Это лишило Гунтера остатков мужества, а заодно и гордости. Он встал перед Хагеном на колени, просил его, уговаривал, умолял, как молят вышестоящего. Хаген отвернулся - то ли ему неприятно было смотреть на унижение короля, то ли он давал понять, что не намерен его слушать, и Гунтер уже чувствовал, что готов, как робкая девица, упасть ему на грудь. По счастью, такому позору Хаген свершиться уже не дал, развернувшись к нему; в блеске чёрных глаз Гунтеру померещилась высокомерная снисходительность, но даже это внушало надежду.
- Мне вас жаль, мой король.
От того, как Хаген это сказал, Гунтеру стало стыдно. Он не нашёлся что ответить.
- К чему вы призываете меня? - продолжил Хаген. - Отомстить? Все эти люди могли быть живы. А теперь конечно…, - он тяжело вздохнул, помолчал и произнёс. - Его надо выманить на открытую местность.
Гунтер едва поверил своим ушам. На радостях он обнял Хагена, но тот отстранился и сказал, что им обоим надо скрыться. Гунтер разом взял себя в руки, и оба исчезли среди деревьев. За всю ночь Хаген не проронил ни слова, глядя в сторону скалы. Гунтер тоже молчал. Их кони, стоявшие рядом, спали. Уже под утро Гунтер заметил, что из расселины кто-то появился.
- Тихо, - сказал Хаген. - Пусть проедет мимо.
Вальтер вместе с девушкой и злополучными ларцами продолжили свой путь вперёд. Когда они достаточно удалились, Хаген бросил:
- Теперь на коней.
Они с Гунтером бросились в погоню. Вальтер смог услышать их, но было поздно - они были на равнине.
- Больше не спрячешься, пёс! - Гунтер заранее давал волю ярости. - Хорошо тебе было лаять и кусаться из укрытия? Теперь сразишься, как положено воину!
Вальтер даже не смотрел на него. Спешившись, он произнёс упавшим голосом:
- Хаген… Ты?
- Я. И что? - мрачно бросил Хаген.
- Разве ты мне враг?
- Спроси у тех, кто остался возле той пещеры, особенно у мальчика.
- Я не хотел его смерти, - глухо сказал Вальтер.
- Понимаю. Война есть война. Теперь или ты меня убьёшь, или я тебя.
Хильдегунда, отъехавшая было в сторону, вдруг слетела с коня и бросилась между мужчинами.
- Вальтер! Хаген! Не убивайте друг друга! - истошно закричала она. - Это я во всём виновата! Зачем только я украла это золото, будь оно проклято! - она разрыдалась. - Давайте отдадим золото ему, пусть он им подавится! Только не убивайте друг друга! Вспомните, как мы хорошо жили…
- Уйди, Хильдегунда, - жёстко сказал Вальтер.
- Вальтер!
- Уйди и не мешай нам.
Она беспомощно поникла и отошла. Вальтер взялся за меч.
- Посмотрим, так ли ты ещё силён, Хаген.
- Я первый хочу отомстить за своих людей! - вскричал разгорячившийся Гунтер и в ярости набросился на Вальтера. Горячность его и подвела: он пропустил серьёзный удар и, не взвидя света от боли, рухнул наземь. Последнее, что он видел - меч Вальтера, занесённый над ним для смертельного удара, Хаген, подставляющий свою голову под меч; клинок Вальтера разбился о шлем Хагена с противным звоном, будто впившимся в мозг Гунтера, и король потерял сознание.
Пришёл в себя он уже в Вормсе, в своих покоях, заботливо перевязанный; рядом с ним сидела мать.
- Слава Всевышнему, ты жив, - произнесла она.
Гунтер медленно припоминал, что случилось.
- Хаген?
- Жив, только без глаза. И с ужасным шрамом через поллица.
- Погибшие… там, в Васкенвальде…, - простонал Гунтер.
- Их уже привезли. Всех похоронят по-христиански, как положено.
Ута погладила его по голове.
- Всё будет хорошо. Рана не такая страшная. Да пошлёт Господь тебе скорейшее выздоровление, бедный мой.
Гунтер закрыл глаза. Уже потом он узнал, что Хаген каким-то образом довёз его почти до Вормса и смог послать кого-то сообщить в замок. Когда за ними приехали, оба лежали без сознания, а их кони бродили рядом. Уже в замке, ненадолго придя в себя, Хаген что-то пробормотал об убитых под Васкенштайном; туда отправились немедленно и перевезли всех убитых для погребения.
За Гунтером хорошо ухаживали, и он стал быстро выздоравливать; порой к нему приходила мать, братья, придворные, однажды даже сестра, но она слишком напугалась и больше не стала его навещать. Гунтер рассказал, как всё было, опустив лишь те подробности, что слишком бросали тень на него самого; он не преминул заметить, что от верной смерти его избавил Хаген, подставивший голову под удар, и велел хорошо о нём заботиться. О Вальтере ему однажды донесли, что он со своей девушкой покинул Бургундию, и у него не было кисти правой руки. Гунтер понял, чем закончилась битва Вальтера с Хагеном; после таких увечий они, конечно, не могли уже драться и, может, даже помирились…
Хаген почему-то тяжелее шёл на поправку. Ута навещала и его, сама меняла ему перевязку и призывала на него благодарность Господа за сохранение жизни её сыну, и сетовала, что он до сих пор отвергает высшую благодать - нельзя же, чтобы такой достойный человек попал в ад за своё неверие. Забота королевы-матери была приятна Хагену, а её причитания - крайне обременительны; говорить ему, из-за глубокого шрама, было неудобно, и он закрывал уцелевший глаз и отворачивался. Он был бы рад, если бы его навестил Данкварт, но он не приходил, и Хаген догадывался, почему.
Когда Гунтер смог стать на ноги, вся история представлялась ему уже не столь ужасной. Да, потеряли несколько человек, но все сражались честно, храбро и пали героями, а что не победили, то не так страшна эта неудача, а противник попался действительно сильный. Гунтер даже подумывал, что когда Вальтер станет королём Аквитании, неплохо было бы заключить с ним мирный договор. Благостное настроение Гунтера испортил Хаген, явившийся к нему с желанием уйти в добровольное изгнание.
- Да ты что, Хаген? - удивился Гунтер, чувствуя некоторое неудобство от непривычного облика Хагена - повязка на глазу, резче обозначившийся изгиб переносицы, ещё достаточно недавний и потому неприятный шрам. Казалось, это какой-то другой человек, более мрачный и зловещий, чем тот, кого он знал. - Ты ни в чём не виноват передо мной, напротив, я снова обязан тебе жизнью.
- Я стал всем ненавистен, - произнёс Хаген. - Меня осуждают за то, что я пошёл в бой последним, и хоть мне не говорят этого в лицо, за спиной я слышу слово «предательство»…
- Что? - разгневался Гунтер. - Кто смеет называть предателем того, кто спас мне жизнь? Они сами предатели, и если ты скажешь, кто распускает такие слухи, я отрублю им головы!
- Будете так свирепствовать из-за меня - сделаете только хуже, - спокойно заявил Хаген. - Но ловить на себе косые взгляды я не хочу. Позвольте мне удалиться от двора на некоторое время, а там страсти сами собой улягутся.
- Ты хочешь домой, в Тронег? - смягчился Гунтер.
- Нет, туда я не поеду. Лучше отправьте меня куда-нибудь на границу, где сейчас опасно.
- Но, Хаген, это же будет выглядеть как опала, а ты её не заслужил! Ты заслужил только награды…
- Наградите меня, когда я вернусь.
Гунтер был в растерянности.
- Ты что-то не в себе, Хаген. Побудь лучше с родными…
- Которые увезли домой покойника, мой король.
Гунтер вздрогнул.
- У тебя же такая утрата…, - пробормотал он. - Мне очень жаль, Хаген. Но неужели…
Короля вдруг осенило.
- Неужели тебя осуждают за его гибель? И твой брат?...
Хаген не ответил.
- Господи, Хаген, тебе же легко оправдаться перед ними.
- Я перед собой оправдаться не могу, мой король, - сухо сказал Хаген.
Гунтер сел. До него стало доходить, что Хаген пострадал от случившегося больше, чем он думал.
- Но ты же не виноват, - заговорил Гунтер неуверенно. - Он сам бросился в бой, и я… Господи Боже, - простонал Гунтер, побледнев, - это же я послал всех на смерть!
Он замер, потрясённый этой мыслью, потом поднялся и стал, хромая, ходить взад-вперёд.
- Ты же меня предупреждал, что всё плохо кончится… Так и случилось. Господи, что за бес помутил мне разум! Они погибли ни за что. Ни за что! Подвигов мне захотелось, будь они неладны! Господи, как, как можно было совершить такую глупость!
Он повернулся к Хагену с выражением полного отчаяния на лице. Хаген смотрел на него почти как тогда, когда король молил его выйти против Вальтера.
- Хаген, - Гунтер схватил его за руки, - это моя вина. Ты не должен за неё расплачиваться. Я не отпущу тебя, ты дважды доказал мне свою преданность - и тем, что отвёл смертельный удар, и тем, что пытался удержать от глупого шага, который стоил гибели наших воинов! Ты нужен мне, других таких людей у меня нет.
- Так я же не навсегда исчезну, - сказал Хаген. - А расплата уже свершилась, мой король.
Гунтер, замученный раскаянием, не знал, что делать. Подумав, что Хаген может оставить Бургундию и наняться на службу кому-нибудь другому, он перепугался и быстро сказал Хагену:
- Будь по-твоему. Ты поедешь, куда выберешь сам, но ни слова об изгнании. Это будет почётное назначение. Я поднесу тебе хорошие дары и надеюсь, что наш договор останется в силе.
- Надеюсь, - безлико отозвался Хаген.
На следующий же день Гунтер объявил, что посылает Хагена к баварской границе, где в то время было неспокойно, особо подчеркнул, что только ему он может доверить столь опасный участок, подарил ему новый щит и меч, богатую одежду и браслеты на обе руки. Всего этого казалось ему мало, чтобы сгладить впечатление опалы Хагена, и Гунтер лишний раз при всём дворе напомнил, что обязан Хагену жизнью, и расцеловал его на прощание.
Больше года Хаген оставался на баварской границе, порой посылая донесения об отбитых набегах, и был с почётом возвращён в Вормс. Никто уже не шептался за его спиной, Данкварт встретил с виноватым видом, а Гунтер усадил его за стол рядом с собой. Теперь это был новый Хаген - мрачный воин с повязкой на глазу, вызывающей суеверное почтение у дружины, самый надёжный из людей короля, щит и меч Бургундии.
… Перебрав в памяти всю эту историю, король подумал, что, при всей тягости, она была поучительна для него - щенячья жажда подвигов больше никогда его не одолевала. С Вальтером Аквитанским действительно был заключён мир, хотя это был, скорее, благосклонный нейтралитет: вместе как союзники они никогда не выступали. Ненавистников Хагена поуменьшилось в том числе и от того, что король ясно дал понять, что не потерпит при дворе глупых суеверных слухов, но многие и сами переменили мнение. Самое же большое позорище - то, как Гунтер умолял Хагена - могло и вовсе его не беспокоить. Конечно, эту сцену мог видеть Вальтер, но с ним и уговора не было, а с Хагеном как-то само собой было понятно, что он не станет хвастаться, как король валялся перед ним на коленях.
И вот настал позор куда худший и вдобавок опасный, и всё уже не так… Мрак и туман, подумал Гунтер. Мрак и туман… откуда он слышал это выражение? Тогда, прежде, были человеческие страсти и ошибки. Теперь же в Бургундию пришло чудо. Сказка. То, что все человеческие понятия - хоть положительные, как честь и доблесть, хоть негативные, как обман и трусость - перевернуло с ног на голову и лишило смысла. Мрак и туман…
… Несколько дней погода хмурилась, хотя дождей так и не было. Затем вернулись ясные дни, и Гунтер объявил о предстоящей большой королевской охоте в Оденвальде.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/25/1020