...Занять не удалось. Пришлось продать сад… Обратилась к подруге, Светлане. Ее дочь, Ирина, уже работала в налоговой инспекции, где, как известно, при всеобщей, государственной, долговой яме от безденежья не страдали. Попросила полторы тысячи.
- Лелька, продашь нам сад? Я куплю его за четыре тысячи. И полторы тысячи дам сейчас, – предложила Ирина.
Я знала, что сад мой стоит (по тем временам) гораздо дороже, но деньги нужны были срочно. Да и подруга ведь... Я обещала продать сад ей, если будем уезжать, и искать кого-то, кто купил бы подороже, конечно, не стала. На том и сошлись.
И снова Сергей и Андрюша ехали на Украину. В этот раз они, уже не заезжая в Златополь, летели в Киев.
В Киеве остановились у Галины, моей двоюродной сестры. Галя - старшая
из дочерей дяди Васи. Я в детстве мало видела ее и, если честно, совсем не общалась, - Галина среди всех нас была самой старшей. Но я много слышала о ней от бабушки и Левки. Бабушка любила ее больше всех внучек. Говорили, что она была очень похожа на бабушку в молодости. А у Левки, когда он заговаривал о Галине, лицо становилось каким-то серьезно-задумчивым, глаза чуть туманились и голос отдавал хрипотцой. Галя уже училась в старших классах, а он был еще пацаном, и по-мальчишьи был влюблен в нее.
Я не видела Галю почти с детских лет и новая наша встреча и, можно сказать, знакомство состоялись уже в восемьдесят четвертом году, когда я впервые приехала в командировку в Киев. Остановилась в гостинице, почти в центре города. Был февраль и Киев, на удивление, выглядел совершенно по-зимнему. Высокие каштаны держали на своих куполах огромные снежные шапки. Владимирская Горка, куда я, конечно же, пошла пешком, была укатанной и скользкой, как наши дворовые ледяные «катушки» в Барнауле.
А снег все валил и валил, каждый день, с утра и до сумерек. Меня поразили почти пустынные улицы города. На Крещатике, куда я приноровилась забегать в кафе перекусить (тогда еще вкусными, настоящими, сосисками!), я встречала редких прохожих, а в кафе всегда было очень мало посетителей. Это было «межвременье», между Брежневым и Горбачевым. Еще только вызревала в чьих-то высоких умах антиалкогольная кампания, но борьба с нарушителями трудовой дисциплины еще продолжалась чисто по-андроповски. Поэтому "прогульщиков, тунеядцев" и просто зевак на улицах не было. Туристов тоже не было видно.
В первые мои выходные дни на Украине я побывала в Златополе.
- Так в Киеве у нас полно родни! Виктор и Вова дяди Жоржа, Галя и Шурик дяди Васины, - вспоминала мама. - Ты бы хоть к Гале зашла, у нас есть ее телефон.
На мой звонок ответил очень молодой женский голос.
- Света? Тети Катина? Приезжай к нам! – она продиктовала адрес.
Я узнала ее сразу. Ничуть не постаревшая, хотя было ей уже за пятьдесят, с живыми черными (бабушкиными!) глазами, с белозубой, чуть смущенной, улыбкой, Галя и теперь была все такой же красивой... Был еще жив ее муж Петя, бывший военный чин на пенсии, были еще рядом дети и внуки.
И мы ведь никогда раньше не виделись, не говорили друг с другом, не считая мимолетных коротких встреч, когда она проведывала жившую у нас бабушку, а я исподтишка все пыталась получше рассмотреть ее, - такой она казалась мне красивой и недосягаемой. А тут, с первых слов, почувствовала родного мне человека (точно так было и с Надей, живущей в Москве, дочерью дяди Миши). И мы не могли наговориться. Я провела у них весь день и осталась на ночь. Потом еще дважды бывала в Киеве и ехала сразу к Гале. И нам опять было хорошо вдвоем, было о чем рассказать, поделиться, особенно у меня, уже много времени живущей двойной жизнью, разрывающейся между взрослеющими детьми и почти постоянно пьяным мужем, - и своей немыслимой, преступной и такой жгучей и желанной любовью.
И посмеяться мы могли вместе, в охотку. Помню, как-то уже по-темну, я возвращалась с завода, куда была направлена в командировку. Район, где жила Галя, был новый, еще не полностью застроенный, и к ее дому от станции метро приходилось идти через большой пустырь, где временно обустроили чахлый скверик с кустиками и скамеечками, и без единого фонаря.
- Больше одна не ходи через сквер, - предупредила Галина. - Позвони, я тебя встречу у метро.
И рассказала случай, произошедший, помнится, с ее, уже не очень молодой, сотрудницей, - Галя работала в школе, преподавала физику и математику. Сотрудница жила неподалеку и, конечно же, возвращалась домой через сквер-пустырь. Как-то зимой, поздно вечером, из густой снежной метели ей навстречу вышел громила без шапки, в толстой куртке и, ни слова не говоря, обхватил ее руками, крепко прижал лицом к этой пахнущей снегом и морозом куртке и, приподняв над едва заметной в сугробах тропинкой, понес в кусты. Короче, сделал свое дело... И ,видимо, неплохо… Сотрудница, ( кстати, замужняя женщина), потом еще долгое время приходила поздно вечером в сквер, надеясь на встречу с нечаянным любовником, но так и не встретила больше, и лица его, почти не увидев тогда в темноте, так и не запомнила… Обо всем этом она в порыве откровенности (не могла уже держать в себе!) поведала Галине.
- Боишься, что я стану по вечерам гулять в сквере, - спросила я, смеясь.
- А вдруг! – откликнулась на шутку она.
И вот теперь мои дети, нечаянные гости, могли убедиться, насколько это замечательный во всех отношениях человек.
Задача у них была непростой, но везение и удача были на их стороне. Ярик, как и обещал, переговорил с Алексом, консулом в Киеве, и сделал им «зеленый свет» на пути в Израильское посольство.
В Фастове заведующую отделением ЗАГС не пришлось уговаривать. У нее жила в Киеве дочь и она согласилась ехать с ребятами в такси, прихватив книгу регистрации, где находилась нужная нам запись. В ее присутствии Алекс снял копию с документа и заверил подлинность. Андрей показал ему копию приговора Киевского суда:
- Мы хотим сейчас туда съездить и тоже попытаться привезти.
- Так это самое то, что нужно! - воскликнул Алекс.
В архиве Киевского областного суда начальницей тоже была женщина, и, как я понимаю, двум молодым людям, с хорошими манерами и хорошо поставленной речью, не стоило особого труда договориться и с ней. Она вызвалась сама ехать с ребятами в посольство с сопровождающим, то бишь, «книгоношей»...
И была очень возмущена, когда охрана не пропустила ее (без паспорта) по
удостоверению депутата Верховнои Рады. Прошел с ребятами только "книгоноша"...