Здравствуй, дед

Александр Охотин
      Со старой, чёрно-белой фотографии,
      Мой дед, всегда ты смотришь на меня.
      Мне о твоей солдатской биографии
      Рассказывали мама и родня.
      
      Мне снится твоя молодость глазастая,
      На новенькой пилоточке звезда.
      Тебя на снимке вижу очень часто я,
      А вот живым - не видел никогда.

             Музыка: Юрий Чичков,
             Слова: Михаил Пляцковский
      
     В то, что я расскажу, никто, наверное, не поверит,  настолько всё это необычно, даже мистично. И всё-таки, это было на самом деле.

    Своего деда я видел только на фотографии, ну прямо всё в точности, как в той песне, которая называется «Разговор со старой фотографией». Мой дед погиб на войне, погиб в самом её конце. Всё что у нас осталось как память о нём, это одна довоенная фотография. Бабушка ей очень дорожила. Она рассказывала, что были и другие фотографии, но они сгорели во время пожара.

    Тогда, во время пожара, сгорел весь наш щитковый дом. Это из-за пьяницы, который курил в пьяном виде и уснул с «огненной соской» в зубах, от которой всё и загорелось.

    Я, конечно, этого не помню. Знаю о том пожаре только по рассказам. Но не в пожаре дело, а в той просто фантастической истории, о которой я вам и расскажу.
 
    Ну так вот, о той фотографии. На том снимке дед был ещё молодым. Он был в военной форме, со звездой на пилотке. Эта фотография меня всегда чем-то притягивала. Я мог часами глядеть на неё, как бы мысленно разговаривая с дедом.
 
    Мне казалось, иногда, что дед на фотографии грустит, когда грустно мне. Если у меня всё в порядке, то и лицо деда на снимке как будто проясняется, появляется чуть заметная улыбка. Дед будто говорит мне из тех дальних годов: «Не грусти, ведь пока у вас есть эта фотография, мы вместе. Я жив, пока вы меня помните».

    Вот это самое «помните» и было странным. Мне казалось, что я действительно помню деда. Нет, не по фотографии. Мне стало казаться, что я его знал, даже раньше был с ним вместе. Ну а потом мне стали сниться те странные сны. Мне снилось, что я уже не в настоящем, а в прошлом в предвоенном времени. Деда я почему-то называю папой. И зовут меня не Максимом, а Сашей. И лет мне не десять, а двенадцать, а ещё сестрёнка у меня есть, младшая. И зовут её Лена, как мою маму.
 
    Ну и что в этом такого, казалось бы. Мало ли что может присниться. Вот только узнал я потом кое-что. Мама рассказала. Оказывается, был у неё брат, которого звали Саша. И было ему перед войной двенадцать лет. Он тогда оказался с моей бабушкой, то есть с его мамой, в Ленинграде. Вот там, в Ленинграде, их война и застала.

    Блокада, голод. В общем, Саша умер от голода во время блокады. Скажете, случайные совпадения? Что-то уж очень много этих совпадений. Хотя, если бы не тот сон, я так бы и думал, что всё это просто совпадения.
Обычно, во сне дед выглядел очень печальным. Почти всегда. И когда мне снилось, что ходили мы с ним гулять в парк к фонтану, и когда мы с ним были дома.

    Кстати, парк в тех снах был какой-то странный, не как на самом деле. Деревьев там было меньше, да и сами деревца были моложе. Фонтан был тоже какой-то не такой, точнее такой, но с лепными завитушками вдоль верхней чаши, из которой били струи воды. Да, были ещё там, у озера в парке, две скульптуры с оленями. Это тоже важная деталь.

    Я как-то раз спросил у мамы про фонтам и тех оленей. Просто так спросил, на всякий случай. Мама очень удивилась. Она спросила, откуда я про это узнал. Были, оказывается, до войны и олени и завитушки на фонтане, которые потом убрали, когда ремонтировали фонтан.

    Ещё мне снилось, что на другой от нас стороне парка вместо пятиэтажных хрущёвок стоят бараки. Оказалось, что так до войны и было. Да и люди в тех снах были одеты как в те довоенные годы. Я в старых кинофильмах видел, как тогда одевались.

    Просыпаясь, я ощущал виденный сон, как нечто когда-то и правда происходившее. А потом был тот самый сон. Этот сон был словно сон наяву.

    Шёл бой, наши бойцы заняли оборону около берега какой-то речки. Среди них был и дед. Я будто присутствовал там, но будто находился в другом пространстве. Было странно: я видел всё происходящее, но не мог даже сдвинуться с места; наши солдаты отбивали уже не первую атаку фашистов; я хочу крикнуть, чтобы дед меня услышал, но не могу даже набрать в лёгкие воздух.

    Отбив очередную атаку немцев, наши бойцы переправляются на противоположный берег реки и отступают, скрываясь из виду. Я остаюсь на месте, потому что не могу ни двинуться, ни крикнуть. Бегут наступающие фашисты. Они меня даже не замечают. Они пробегают сквозь меня, так как я вообще бесплотный.

    Неожиданно, я оказываюсь на опушке леса, снова среди наших солдат, и вижу деда. Он походит ко мне и говорит:

    — Здравствуй, Саша.
    — Здравствуй, — отвечаю я.
    — Ну что ж, — говорит он, — вот всё и кончено. Ты только что умер.

    Смертельный холод пронзил меня. Я спрашиваю:

    — Как это умер?!
    — Как многие теперь умирают — от голода. Но ты не бойся. Это нестрашно, потому что ты снова родишься. Ты родишься уже моим внуком, и звать тебя будут Максимкой. Не печалься. Знай, что смерти нет. Я тоже скоро буду с тобой, с вами. Дождись меня, уже немного осталось ждать.

    — Как же так? Как ты можешь быть с нами, если ты... ну, если...
    — Не сомневайся, встретимся, потому что скоро родится твой братик. В общем, до встречи, внучок. И ещё, возьми вот это, отдай бабушке, — он протянул мне большой конверт с фотографиями.

    — Как же я отдам, если это сон. Я когда проснусь, этого же ничего не будет...

    И в это время я проснулся... у меня в руке был тот самый конверт, а в нём фотографии, на которых были дед, молодая ещё бабушка, маленькая мама и её старший брат Саша, поразительно похожий на меня.

    Я отдал фотографии бабушке, и он ушла с ними в свою комнату. Запершись там, она долго плакала. Потом, она спрашивала меня, где я нашёл этот конверт. Приходилось врать, что нашёл где-то в кладовке под кучей хлама. Не мог же я рассказать о том сне. Все очень удивлялись, потому что знали, что все фотографии сгорели.

    Через месяц родился братик. Его принесли из роддома, маленького, розовенького, глазки несмышлёные. Но когда он увидал меня, неожиданно забил ножками и ручками и заулыбался.
 
    — Как похож на Ваню, — сказала бабушка. — Надо же! Даже родимое пятнышко там же, как у Вани.

    — Давайте, так его и назовём, — сказал папа, — Ваней, Иваном.

    А я больше уже не удивлялся. Произошло чудо — я всё вспомнил. Вспомнил себя до войны; вспомнил папу, который в этой моей жизни стал моим дедом, а потом младшим братиком; вспомнил мою младшую сестрёнку, которая стала моей мамой. В общем, я вспомнил всё, вспомнил во всех подробностях.

    Когда братик спал в коляске, и все ушли в другую комнату, я тихонько подошёл к нему и прошептал:

    — Здравствуй дед, вот я тебя и дождался, — и братик заулыбался во сне.

    Теперь я знаю, что смерти нет. Скоро родится моя внучка. Об этом во сне мне сказала моя бабушка, которая умерла двадцать лет назад. Она сказала, как тогда дед, что скоро мы встретимся. Мы обязательно встретимся. Ждать осталось совсем чуть-чуть. Скоро мы все снова будем вместе.


           © Александр Анисимович Охотин
                2015г.