Глава 2
На веранде стоял большой стол, на котором была ваза с цветами, рядом четыре стула, а на широких окнах легкие невесомые занавески. Скинув обувь, Виктор распахнул дверь и прошел в дом. На кухне, на газовой плите распузатился чайник, сверкая начищенными боками, в шкафчиках высились тарелки, разнокалиберные салатницы, вазочки и чайные чашки, аккуратный стол прислонился к окну, на подоконнике которого стояли горшки с цветами. Откинув занавеску, Виктор шагнул и с удивлением начал рассматривать два новых дивана, кресла, а над ними висели небольшие светильники, взглянул на красивую люстру, на большой телевизор в простенке, на матовую резную горку, а за стеклами виднелись сервизы, фужеры и прочая посуда. На полах расстелены дорожки. Чистота такая, словно сейчас в доме убирались. Виктор нахмурился. Заметив дверь, он прошел, распахнул и прислонился к косяку. Застеленная кровать, в изголовье которой высилась горка подушек, и к ним прислонился большущий медведь, книжный стол с настольной лампой и письменным прибором, над ним полки и ровные ряды книг. В углу притулилась швейная машинка – такую дочка всегда просила, большой шкаф для одежды, а напротив большое зеркало, столик, где лежали разноцветные коробочки, баночки и прочая мелочь. Девичья светелка…
Виктор устало растер лицо ладонями, опять осмотрел комнату, вышел, тихо прикрыв дверь за собой. Прошел мимо Надежды и дочки, которые о чем-то шептались, зашел на кухню, взглянул на иконы в красном углу, сел за стол, достал письмо и начал читать.
«Витька, привет! Не ругайся на меня, не спорь со мной. Как я решил, так и будет. Это твой дом и всё, что в нем находится, тоже твое. Ты заслужил его! Не отказывайся! Откуда деньги? Признаюсь… Я давно копил деньги, чтобы купить дом для тебя. Знал, как ты хотел всегда иметь такое гнездышко для Сонюшки. Для Сони, но и для тебя! Вить, ты должен понять и принять, что ей нужна мать, а тебе жена. Ты жил ради дочки. Ты делал всё, чтобы ей было хорошо. Отдавал последнее, недоедал и недосыпал ради Сонюшки, что не каждый отец сделает для своих детей. Ты не сломался, когда остался с малышкой на руках. Я видел, как тебе было тяжело, но ты всегда отказывался от помощи, от всего, что тебе предлагал я и другие. Ты вложил в Соню самое лучшее, что в тебе было – это душа, какую никогда и ни у кого не встретишь. Душа, которую ты вложил и в меня, когда остались без родителей. Ты сделал из меня человека. Не спорь! Я лучше знаю. Знаю, ты бросил учебу и пошел работать, лишь бы меня поставить на ноги. Вспомни, сколько раз помогал мне, когда я ломался, когда ты последнее отдавал, чтобы я опять встал на ноги, а потом заставил институт закончить. У тебя, Витька, открытая душа. Душа настоящего человека. Это главное! А деньги – это мелочи жизни. Да, теперь самое важное… Вить, очнись! Вернись в жизнь, чтобы жить. Опять стань таким, каким помню тебя. Вернись в жизнь, Витька! Подумай о Сонюшке. Ей нужна мать: настоящая, добрая, с чистой и светлой душой, как у тебя. Ты нужен Соне, ты нужен мне, ты нужен всем в этой жизни. В этой, а не в той, где ты находишься. Вернись в жизнь! Надеюсь, поймешь меня. Кстати, у тебя отличная соседка! Да, угадал – это Надя. Не спорь! Я ничего больше не стану говорить, сам разберешься. Ну, Витька, с новосельем! Пусть солнце светит вам ежедневно, ежечасно, ежеминутно, всегда! И не забывай, что я тебе сказал… Вернись к жизни и в жизнь!
Твой братишка-разгильдяй, Санька».
Виктор медленно сложил письмо, сунул в конверт, растер лицо ладонями, невидящим взглядом обвел кухню и Надежду с дочкой, глухо застонал, сильно ударил по столу и тихо сказал:
– Устал…
– Отдыхайте, Виктор, а я домой побегу, – отпрянула к дверям Надежда.
– Теть Надя, останьтесь, – едва слышно произнесла Соня. – У папки другая усталость. Он устал от жизни.
Удивившись ответу не по годам, Надежда вопросительно взглянула на Соню, которая стояла возле окна и задумчиво смотрела на цветы.
– Что говоришь, Сонечка? – прислонилась к косяку Надежда. – Как можно от такой жизни устать? – и она обвела рукой, словно хотела показать всю красоту окрестностей.
– У папки была другая жизнь, – продолжая стоять возле окна, сказала Соня. – Вы ничего не знаете, а я всё замечала, но всегда молчала. Я потом с ним поговорю. Не волнуйтесь, а сейчас давайте чай попьем. Где можно воды набрать? У нас пирожки остались с дороги.
– Ох, детка, что же я стою-то? – всполошилась Надежда. – Вода в ведре на веранде. А я сбегаю домой, чего-нибудь принесу перекусить, – и, развернувшись, быстро выскочила на улицу.
Набрав воды, Соня нашла в шкафчике спички, привычно чиркнула, зажгла газ и поставила чайник на конфорку. Опять ушла на веранду, вжикнула молнией на отцовской сумке, вытащила небольшой пакет, достала тарелочку и разложила на ней черствые пирожки. Расставила на столе чайные чашки с блюдцами, а рядом с пирожками высыпала горсть карамелек. Едва успела присесть, как донеслись легкие шаги, и на кухне появилась Надежда.
– Заждались? – улыбнувшись, сказала она и, доставая различную снедь из сумки, стала быстро раскладывать её на тарелках. – Сейчас будем обедать, а потом и чаёк попьем.
– Нет, спасибо, – смущенно взглянув, сказал Виктор. – Не беспокойтесь. Сонюшка, что там с чаем?
– Папка, не называй меня так, – на лбу дочки появилась хмурая насупинка. – Чайник закипает. Сбегаю в сад, листья смородины и вишни нарву. Заварку завтра купим.
– Я принесла и заварку, и листочков нарвала, – опять улыбнулась Надежда и незаметно поправила прядку волос, выбившихся из-под косынки. – Соня, там, в шкафу заварник стоит. Подай, пожалуйста.
Вдвоем они начали быстро хлопотать на кухне, тихо разговаривая и посматривая на Виктора, который сидел и безразличным взглядом смотрел в окно, о чем-то задумавшись. Всё приготовив, Надежда присела напротив Виктора, а дочка устроилась рядом с ним.
– Пап, давай покушаем, – сказала Соня и, заметив, что отец не слышит, подергала его за рукав. – Хватит молчать, папка! Ну-ка быстро взял ложку и начал кушать!
– Ух, как ты строго разговариваешь с ним! – засмеялась Надежда.
– С ним так надо говорить, а то может сутками сидеть и ни кусочка хлеба не съест, – нахмурилась Соня и опять дернула за рукав. – Папуль, не молчи! Глянь, какую вкуснятину тетя Надя принесла.
Виктор повернулся, посмотрел на соседку, на стол, заставленный тарелками с картошкой, капустой и огурцами, вареной курицей, жареными окуньками и крупными ломтями розоватого сала. Зажмурился, тряхнул головой, опять взглянул на Надежду и сказал:
– Фантастика…
– Правда? – опять засмеялась соседка, взглянула на него и, смутившись, опустила глаза, ткнула вилкой в картошку и уронила на стол. – Вот неумеха! – и торопливо стала собирать развалившуюся картофелину.
Положив на тарелку картошку, немного капусты, Виктор взял вилку и опять о чем-то задумался.
– Он всегда такой? – искоса посматривая, Надежда наклонилась к Соне и тихо прошептала. – Ну, хмурый…
У Сони опять появилась на лбу насупинка. Она взглянула на отца, потом на соседку и кивнула головой.
– Да, почти всегда, – еле слышно сказала Соня. – Уже надоело тормошить.
– Виктор, почему не кушаете? – громко сказала Надежда. – Не нравится?
Вздрогнув, Виктор посмотрел на нее.
– Очень вкусно, – продолжая держать вилку, сказал Виктор.
– Ага, заметно, – залилась смехом Надежда. – Даже не попробовали, а уже хвалите.
Виктор торопливо стал хрустеть капустой.
– Вкусно, вкусно, – с набитым ртом прошамкал Виктор. – Правда!
– Вы не думайте, что я пустосмешка, – в упор взглянула Надежда. – Я люблю посмеяться, люблю кормить всех. Мне нравится смотреть, как они кушают. Кто в гости к нам приходит, никого не отпущу до тех пор, пока не накормлю. Такой уж характер, – и опять тихо засмеялась, наблюдая, что Виктор стал быстро работать вилкой, цепляя все подряд из тарелок и жевал, жевал, жевал.
– Папуль, рыбу попробуй, – аккуратно вытаскивая косточки, сказала дочка. – Ух, вкусная! Теть Надь, это вы наловили, да? – она повернулась к соседке.
– Нет, Сонечка, это мой сынок, Коленька, поймал, – тихо, чтобы не звякнула, Надежда положила вилку на стол. – Он в доме главный добытчик. Вот и сейчас где-то по речке бродит. Как лето настало, так дома не поймаешь.
– И не боится? – удивленно посмотрела Соня.
– Нет, ничего не боится, – качнула головой соседка. – С малых лет приучен ко всему.
– Он взрослый, да? – не унималась Соня.
– Нет, твой одногодок, – улыбнулась Надежда. – Но строит из себя такого взрослого, такого, аж не по себе становится, когда начинает меня носом тыкать.
– Куда тыкать? – с недоумением взглянула Соня.
Надежда рассмеялась, вытерла выступившие слезы и махнула рукой.
– Куда ни попади, – сказала она. – Всегда найдет, к чему придраться.
– Такая же, – коротко сказал Виктор, кивнув на дочку.
– Мамка, ты здесь? – раздался мальчишечий голос и в дверях появился высокий загорелый подросток с выгоревшими на солнце волосами, одетый в потертые джинсы с прожженными дырками и в линялой рубашке с закатанными рукавами. – Что расселась? Пошли домой. Надо рыбу почистить, а то испортится.
– Во, убедились? – ткнув пальцем, засмеялась Надежда. – Хозяин появился. Сейчас всем достанется на орехи.
Мальчишка шмыгнул, исподтишка быстро осмотрел всех, задержался взглядом на Соне, опять взглянул на мать и проворчал:
– Хватит сидеть. Пришел, а баб Вера сказала, что ты к новым соседям сбежала. Посмотрела на них? Всё, иди домой и займись рыбой, а я опять пойду на речку. Сегодня клев хороший. Надо побольше надергать, а потом засушить. Зимой всё съедим.
– Коленька, ты бы поздоровался, а потом уж ворчал, – покачав головой, упрекнула Надежда. – Нехорошо получается. Что люди-то подумают.
Мальчишка опять шмыгнул и буркнул простуженным голосом:
– Здрасьте! Мамка…
Поднявшись, Соня принесла табуретку, поставила рядышком и похлопала по ней:
– Коля, садись, – прервав мальчишку, сказала она. – Кушать хочешь?
Запнувшись, Коля с удивлением посмотрел на Соню, незаметно вытер руки об рубашку, прошел, сел за стол и сказал:
– Хочу. Целый день не кушал.
– Вот и подружились, – улыбнувшись, сказала Надежда. – Корми его, Соня, корми, а то весь день на речке пропадает.
– Я не дружу с девчонками, – взглядом смерив Соню, буркнул мальчишка. – Пусть в куклы играет.
– Ну вот, – всплеснула руками Надежда. – Как ты разговариваешь? Гляди, домой придем, задам по первое число.
– Ха, напугала, – с набитым ртом, прошамкал Коля. – Только умеешь грозиться, а сама-то еще ни разу не наказала.
– Ну как с ним еще разговаривать? – покачала головой Надежда. – Растет безотцовщиной. Меня не слушает.
Соня кивнула на отца, который сидел и смотрел в окно, и сказала:
– И он меня не слушает. Папка, отлуплю! – и, насупив брови, взглянула на отца.
Раздался громкий хохот. Мальчишка, зажимая рот, затрясся, искоса посматривая на Соню. Вытирая выступившие слезы, Надежда смеялась, откинувшись к стене. Виктор, не понимая, что произошло, с недоумением переводил взгляд с нее на дочку, потом на мальчишку и опять на соседку.
– Кого собрались лупить? – нахмурившись, он посмотрел на дочку. – Соня, опять хулиганишь?
Икнув, Надежда расхохоталась и, зажав рот, выскочила с кухоньки. Следом за ней выбежал Коля и, присев возле стенки, тоненько засмеялся. Махнув рукой, за ними поспешила Соня, оглядываясь на отца. Продолжая хмуриться, Виктор пожал плечами и, взяв кусочек рыбы, начал медленно жевать.
После обеда, Надежда помогла убрать посуду. Немного посидела, разговаривая ни о чем, прыгая с пятого на десятое, потом поднялась.
– Ну, ладно, мы пойдем домой, – сказала она, приостановившись возле порога. – Вечером загляну.
– Мам, я с тобой приду, – шмыгнув, пробубнил Коля. – Сейчас на речку сбегаю, рыбы наловлю, потом принесем.
Удивленно взглянув на сына, Надежда качнула головой.
– Хорошо, – сказала она. – Всё, мы побежали, – и, подтолкнув Колю, закрыла дверь.
Продолжение следует…