Сказочные узоры на вышитых золотым шелком изгибах. Опиумная дымка щекочет ноздри. Тяжелые рукава старого халата давят на плечи. Рваные темно-синие с серебристым блеклым узором, как крылья старой бабочки, спрятавшейся в кокон из пестрых и теплых одеял. Длинные темные волосы струятся по плечам, волной опадают на спину, где некогда были тяжелые, прожженные солнцем крылья.
Людям тяжело жить в до боли систематичном и простом мире не по общепринятым стандартам. Их сразу отправляют в утиль.
Не такой, как все.
Слишком хороший. Или слишком плохой.
Слишком настоящий.
Опиумный аромат отравляет сознание.
Дрожат ресницы.
Тонкие губы чуть приоткрыты.
Врывается в комнату ледяной сквозняк. Тревожит бумаги, небрежно разбросанные по столу. Задевает изгибы пометок и черных символов. Сбивает с края стола несколько белоснежных листов бумаги.
И затихает.
Прячась в створках закрытого окна.
Одинокая луна насмехается выбитыми на ее поверхности трещинами и кратерами. Бесстыдно заглядывает в окно, бросая отсветы на бамбуковую сухую поверхность потрепанного меча. Сине-белые узлы распущены и покойно лежат на атласном золотом оби, потерявшегося в складках хакамы цвета индиго.
Шепчет ветер свои незамысловатые песни. Бьется плетью в окно.
Шелестит листва.
И только вой сирены, пробравшийся через благородную тишину, забирает волшебный мир прямо из-под длинных, бледных пальцев.
Голова опускается на подушку.
Закрываются глаза.
Дрожат ресницы.
И реальность быстро сменяется сладким дурманом сна.