Но настало время, когда нас землян уже стало, наконец, столько, сколько есть — все триста шесть человек.
Хотя я, Маша, опять поторопилась... Ещё долго до этого всё же.., а это значит, что дольше всего, а уж это, в свою очередь, означает, что чуть ли и не всю первозданную вечность в сравнении со всем совокупным временем, со мной были только мои первые собратья — четверо, да и ещё последующие семеро людей. Уж очень большие трудности существовали в уплотнении тел, а потому и решили мы повременить с созданием других сотоварищей и сосредоточились на разработке других способов сотворения. Ведь прежде просто отражали и отпочковывали свой собственный облик, который и являлся основой для нового человека. Но это был на поверку не самый рациональный способ творения, как и чувствовалось, и потому я занялась разработкой внутреннего строения человека нового образца. Впервые в моей практике, надо сказать. И этот опыт длился миллионы и миллионы лет, Маша! Но нас было всё ещё мало. Однако же, с каждой новой попыткой приобретали мы и новых товарищей, сотворённых уже несколько более совершенным образом. Так, наконец, нас стало уже около сорока, когда внутреннее строение нашего организма стало подобным сегодняшнему человеку; а, если все органы сформировались, то можно было говорить уже не о создании людей, а об их рождении. Правда, в этом нам сколько-то помог мой бывший слуга, так сказать.
Тут Маша забеспокоилась.
— А ты не хочешь немного рассказать про это существо, которое было твоим слугой? Ты говорила как-то, что он стал тут на Земле уже совсем другим и приобрёл имя, которым пугают сегодня людей. Это правда, что он стал Сатаной?
— Да уж, действительно, — отвечала Субстанция, мне меньше всего хотелось бы говорить про него, но без него — никуда. Везде, повсеместно во всех Земных делах видна его рука и помощь, конечно, но и вред, прежде того.
Он во всём пытался подражать мне. Что делала я, то тут же подхватывал и он, но в своём ракурсе и исполнении, естественно. Он же очень мобильный и сообразительный. Разумность — это его, собственно, основная и, даже, единственная ипостась.
А Маша писала и представляла всё как вживую. Так странно начиналась жизнь на нашей планете. Гораздо более удивительно и необычно, чем это предпосылали любые исследователи-историки, научные фантазёры или библейские летописцы.
Когда Сатан был поначалу ещё больше лунным, то и выглядел соответственно как там — круглым чёрным на ножках и с ушами, похожим скорее на надутого кролика. И вот однажды он увидел свою Субстанцию в полной красе — видел как она носилась вокруг планеты, такая красочная и неподражаемая, такая могучая и изящная, такая длиннохвостая и переливающаяся, тогда и ему захотелось хоть как-то приблизиться к её внешнему, хотя бы, виду. И он старался настолько упорно, что у него вышло, ведь!
И он приобрёл подобную форму в допустимых для него пределах и стал выглядеть как... Змей. Такой, почти чёрный, сияющий, извивающийся Змей — как он может быть: змей, умеющий ползать, сворачиваться кольцами и заползать даже на деревья. Но, когда он-таки добился своего, то уже появились первые прекрасные люди во главе со своим Творцом. Тогда и Сатан уже стал желать именно такую внешность, такую форму, как у людей. И стал её добиваться.
Но как же этого достичь ему? Он так далёк был от такой формы тела. А ведь нужно ещё придумывать и внутреннее строение, соответствующее конфигурации. И трудяга-Сатан вновь принялся за дело и стал разрабатывать план по его созданию. Но как? Ему нужен был контакт с человеком, а люди жили отдельно и не допускали его до себя. Тогда он предпринимал попытки сближения, и более близкого взаимодействия, граничащего с насилием. Он иногда попросту приближался к человеку и, общаясь с ним, даже обвивал его своими кольцами с целью дознания так, что выведывал всё, что ему требовалось; только ему доступным образом — что да как?
И что ж? Через какое-то время, а нужно думать, что время-таки прошло немалое, он стал человечком, правда маленьким чёрным человечком.
Нужно сказать, что он никогда не сидел без дела просто так. Ведь недаром и сегодня говорят, что труд создал человека... Может это и вообще его собственные слова. Кто знает? Но он достиг больших успехов и продолжал трудиться дальше без остановки. Он видел, что Великая Субстанция работает и создаёт людей. И ему захотелось и в этом ей подражать. Тогда он взялся за такое недопустимое для него занятие. В то время, когда было ещё всего несколько человек у Субстанции, это маленькое и неуемное существо с грандиозными, однако, замыслами, сотворило уже целую кучу подобных ему внешне чёрных малышей. А когда Субстанция проверила их на предмет подобия людям, то они оказались такого качества, как обычные или почти обычные животные.
Тут Маша не выдержала, — Великая, а где они теперь, такие существа?
— Ну, так это же обезьяны маленькие — мартышки, шимпанзе всякие. Они никогда не смогли бы стать людьми и превратились вскоре в обезьян, — отвечала Субстанция, которая для нас — людей, конечно, Создатель.
— А потом, что-то изменилось? — недоумевала Маша.
Да! Мы с ним договорились, и он понял вроде, что на планете нужны люди, а не их подобие срамное. Стали тогда думать — как же быть? Но он-то непременно хотел быть соучастником процесса творения людей и предлагал различные и даже совершенно экзотичные, на первый взгляд, способы сотворения людей. Тогда мы старались как-то уравновешивать наши принципы и приходить к консенсусу... Ведь это была именно его разработка и предложение — рождать людей естественным для сегодняшнего времени образом. Нам было поначалу трудно понять необходимость непосредственного контакта мужчины и женщины. Но вот, сложилось как-то. Теперь уже не остановиться.., надо сказать, — как-то особо подчеркнула Великая.
А тогда он так сильно настаивал, что в конце концов я подарила ему возможность жить и рождать детей естественным образом с одной из моих женщин. И с того времени уже у них стали рождаться всё же люди, хотя маленькие и чёрные, да и в культурном отношении они были слаборазвитые. Но Сатана невозможно было остановить и приходилось мириться хоть с частью его задумок поперву. Тогда это неуёмное существо ещё было у меня под определённым контролем и его как-то можно было урезонить иногда в своих порывах, если они были видны.