Исповедь

– Что тревожит тебя?
– О, святой отец, я грешен…
– И ты явился сюда исповедаться?
– Думаю, да, время пришло. Но я не знаю…не знаю с чего начать…
– Не торопись, о грехах своих можешь рассказать и после.
– Спасибо, отец.
– Ты в святой обители, и я не могу тебя принуждать.
– Спасибо. Спасибо, отец, Вы очень добры.
– Откуда ты родом?
– Простите, но я не могу с Вами этим поделиться.
– Говоря со мной, ты общаешься с Богом! Не криви душой!
– Ну Боженька и так всё знает, зачем ему моя биография?
– Ладно, грешник, имя своё ты можешь назвать? Как к тебе обращаться?
– Зовите меня “сыном”.
– Ты не веруешь в Бога, ведь так?
– Я не знаю…может так оно и есть.
– Но ты здесь, и в голосе твоём слышны тревога и усталость.
– Да, отец…
– Вижу, пока не всё потеряно. Ты же сам пришёл, пусть не сознавая этого, по какому-то внутреннему наитию.
– Да, меня давно влекло сюда…
– Ум твой противится Богу, но сердце не проведёшь! О грехах своих ты молчишь, имя тоже скрываешь, как по-твоему, что видит Бог перед собой?
– Заблудившегося грешника?
– И это тоже. Может ты стыдишься своих корней и имени, боишься признаться в том, кто ты есть?
– Ни в коем случае, отец. Я давно научился принимать то, чем являюсь. Имя и корни здесь не имеют значения.
– То, “чем” ты являешься, причастно к твоим грехам?
– Да, отец…да.
– Расскажи о себе, что сможешь, позволь сердцу излить яд и тебе станет легче.
– Хорошо. С чего же начать?
– Воля твоя, говори лишь то, что сам считаешь нужным. Попробуй рассказать о том, как ты стал таким, как сейчас, грешником.
– Хорошо, я постараюсь.
– Говори мне – и Бог услышит тебя, покайся – и получишь прощение.
– Я был ещё ребёнком, когда это началось. Мой папа владел фермой и мы жили в нескольких часах езды от ближайшего города. Детство моё помнится очень скучным, лишь изредка удавалось поиграть со сверстниками, когда мы семьей выезжали в дни торгов на ярмарки. В школу я не ходил, сестра и двое братьев вместе со мной получали образование дома, мама заменяла нам всех учителей разом. Целыми днями мы либо учились, либо помогали отцу в работе.
– Родители любили вас?
– Да, больше жизни…Даже, когда узнали, что со мной…я в этом уверен. Однажды ночью я ощутил присутствие в себе странного желания, всеми силами я пытался подавить его, но так и не смог…Утром дом проснулся от криков моей маленькой сестрёнки, она так расстроилась…
– И что же её огорчило?
– Отец, я убил…Я убил нашего пса…Я так…его любил…
– Зачем ты это сделал? Ты плачешь? Он напал на тебя?
– Нет, отец, я напал на него! Я терпел почти всю ночь, лежал и слушал, как мирно спят мои братья и сестра, но мечтал лишь об одном! Я хотел вспороть чей-то живот, вывалить кишки на землю, измазать своё лицо кровью, ощутить тепло последнего вздоха!
– Боже мой! Это происки Сатаны!
– Нет, не Сатана меня вёл, я и только я решал, кто умрёт в ту ночь. Тогда был конец сезона и наши рабочие все разъехались, заходить в коровник ночью я боялся, а к свиньям просто не мог попасть – пришлось бы стащить ключи из отцовского кабинета, который тоже был заперт, соваться в курятник было глупо – сразу поднимут шум на всю округу, родителей…братьев и сестру…я слишком сильно любил их…и не мог тронуть, оставался лишь пёс…наш бедный Дин…Он почти не сопротивлялся, будто понимая, что в противном случае эта участь достанется кому-то другому…какая верность…
– Что заставило тебя совершить такое?!
– Ничто, это возникло из ниоткуда, я лишь знал, что хочу это сделать и всё. Сдержаться не было сил.
– Как вели себя твои родители, узнав о содеянном?
– Они долго не знали, что это моих рук дело. Прежде, чем сделать это, я разделся до гола, а по окончании искупался в озере неподалёку от дома. Следов не осталось…
– Но правда обнаружилась?
– Да…
– Ты снова убил?!
– Нет. Нет, отец…к счастью не успел. Её спасли раньше…
– Господи, ты пытался лишить жизни сестру?!
– Да…Не просто убить. Я собирался её освежевать, мне было интересно – каков же человек без кожи. Она сперва решила, что мы играем в “индейцев” и я сниму её скальп понарошку. Но лишь до тех пор, пока я не сделал первый надрез…Любовь к ней в тот день будто и не существовала, передо мной был лишь экспонат для удовлетворения своего любопытства.
– Грешник! Ты будешь гореть в аду! Но всё-таки продолжай, продолжай, может вымолишь себе хоть какое-то прощение…
– Мы “играли” далеко от дома в лесу…Повезло, рядом проходил лесник и услышал её вопли.
– Тебя наказывали? Водили к священнику?
– О, со мной много чего делали, но в итоге признали душевно больным, и отправили лечиться…Это хорошо. Ведь я бы убил их всех. Рано или поздно…
– Я надеюсь, ты сожалеешь о том, что натворил?
– Сожалею, конечно…Да, отец…да. Но это лишь начало…
– Что ты хочешь сказать?
– Мне было десять, когда я убил пса и хотел замучить сестру, сейчас мне чуть больше сорока…”Труды” мозгоправов не прошли даром, я действительно “забыл” о своём “влечении”, научился его подменять иными вещами. Я начал рисовать…Но это продлилось недолго…
– Сколько?
– Первая жертва нашлась уже через месяц после моего выхода на “волю”.
– Это был человек?
– Да, святой отец…
– Сколько тебе было лет тогда?
– Девятнадцать, отец.
– Господи! Ты до сих пор это делаешь, уже около двадцати лет?!
– Так и есть…
– Покайся! Прояви уважение к законам людским и Божьим! Умоляю тебя, после исповеди мы можем вместе пойти к стражу порядка, ты сдашься, признаешься в преступлениях, раскаешься и, вероятно, Бог смилостивится над тобой! Но ты должен быть искренен…
– Отец, но я убивал лишь грешников, кто-то был хуже, кто-то лучше, но все они – злые твари, недостойные ходить по земле! Кроме того, законники знают обо мне…
– Как знают?
– Я служу им…
– О! Слава Богу! Ты, вероятно, палач из соседней тюрьмы?
– Да, отец, палач…
– Как же ты меня напугал, на миг мне показалось, что ты всего лишь убийца.
– Разве я не убийца? Пусть я палач, и отбираю жизни, разве это не грех?
– Это твоя судьба, и ты сам говорил, что смог научиться с этим жить.
– Да, научился. Но это ещё не всё…
– Говори, не бойся!
– Мне нравится то, чем я занимаюсь, я живу этим. А ещё мне нравится, когда вместо казни узникам назначают пытки! Наблюдая, чужие муки, моя душа трепещет от удовольствия, реки крови – мои слёзы радости, а истошный полный боли крик – сладкая песня для ушей! Я люблю ЭТО всем сердцем!
– Боже! Ты – чудовище!
– Да, отец!
– Но так уготовано Богом, праведникам и невинным ведь не назначают пытки или казнь? Таковы законы…Ты лишь орудие в руках справедливости.
– Вы действительно так думаете?
– Да, как же иначе?
– Спасибо, отец.
– Я помог тебе?
– Да. Но я снова рассказал не всё…
– Говори же!
– Порой, когда правосудие бессильно, я нахожу грешников и сам вызываюсь на роль судьи…тяжко их мучаю, а потом убиваю…
– Боже! Изверг! Что же мне с тобой делать?
– Я не знаю…простите…мне так жаль…
– Об этом кто-то знает?
– Нет, отец.
– Но зачем ты это делаешь? Неужели тебе не достаточно того, что уже имеешь?
– Я слаб…и не могу сдержаться…Это хуже голода или жажды! Отец, меня постоянно тревожат греховные мысли…скорее всего это первая и последняя моя исповедь у Вас…
– Покайся, глупый! Неужели ты собираешься отказаться от данного самим Богом предназначения? Неужели ты хочешь снова согрешить? Побойся кары, грешник, погубив себя, ты не очистишься от всего зла, что совершил!
– Отец?
– Говори же!
– Вы меня не правильно поняли…
На этих словах решётка, отделяющая палача от служителя церкви разлетелась в щепки, крепкие тренированные годами лапищи, клещами сжались на шее отца, сжались не сильно, убивать ненужно…пока хватит и беспамятства. Священник, прикрывающийся Божьим ремеслом, но торгующий страданиями не смеет дышать! Этот Зверь слишком долго терзает мир людей!
Палач давно подозревал его, но не мог решиться на следующий шаг, ведь нужно знать точно! А для этого следовало дождаться новой “работы” в тюрьме, казни или пыток…
”Упиваясь” чужими страданиями или предсмертной агонией, Палач начинал слышать голоса. Очень долго ему казалось, что это наказание, кара, это сводило с ума и не давало покоя. Но то были лишь мысли. Чужие мысли! Хорошие и плохие, все! Теперь он мог выбирать и не сомневаться в своих решениях. Жизнь после осознания этого изменилась, теперь, прежде чем приступать к “работе”, он мог точно узнать кто или что перед ним, Зверь или Человек. Сам он прекрасно понимал, что также является Зверем, но что-то внутри заставляло не спускать его цепи, контролировать на каждом шагу…и…кормить, когда придётся.
Придя в церковь и поведав святому отцу о своих тревогах, он ощутил невероятную мощь желания того оказаться самому в роли палача, видеть и слышать чьи-то терзания, невыносимую боль, быть частью этого, быть причиной этому! Без сомнений, в кабинке за решёткой находился такой же Зверь, и трудно поверить, что он до сих пор не узнал вкуса невинной крови…
Палач в деле своём преуспел, за все эти годы он стал мастером, виртуозом, истинным художником, рисующим красками ужаса и боли картины смерти. Святой отец…Кто бы мог подумать? Вот кто истинный грешник! Прежде, чем оказаться на распутье рай-ад этому двуликому предстоит пройти одно испытание…испытание болью длиною в бесконечность. Пусть горит в аду!
***
Пропажа священника обнаружилась уже через день. Ещё через день местный глава решил войти в жилище пропавшего, а вдруг святой отец помер и лежит себе холодный на полу?
Вместо трупа всеми уважаемого служителя церкви на полу обнаружились пара царапин и капель крови…Подробный осмотр выявил несколько потайных люков, ведущих в небольшие погребки. “Погребков” всего было четыре, в одном из них сидела год тому назад пропавшая дочь местного рыбака, с отрезанной кистью правой руки и без одного глаза…Три оставшиеся ямы действительно служили в качестве погребов, в каждой стояло с десяток средних размеров дубовых бочек с разными соленьями, в некоторых “соленьях” без труда узнавались человеческие очертания…
***
– Что я тебе сделал? – Слова пленника мало отличались от хрипа, обе губы и часть языка были срезаны и аккуратно зашиты, вместо большинства зубов зияли запёкшиеся прорехи.
– Ровно ничего. – Шептал Палач, пребывающий в смятении, какой же инструмент выбрать, он уже почти всё перепробовал? Этот “экземпляр” – удивителен! Такого яркого желания жить, такой невероятной любви к своему существованию пока ни разу не попадалось! Он верит в свою “особенность”, это так интересно, он даже верит, что не является человеком, как смешно…Как же хорошо, “читать” таких…
– Как ты узнал? Чем я себя выдал?
– О! Разве это имеет значение? – Может снова взять шило? А ведь у него остался ещё один глаз, можно выжигать и смотреть, как он забавно пузырится и медленно вытекает…
– Скажи…Скажи…
– Я слышу твои мысли.
– Неправда! Такого не может быть!
– Может, всё может. Впервые с подобным я столкнулся после смерти Дина, понимание того, что это такое, пришло лишь много лет спустя. Отпечаток ужаса и отчаяния, которые захлестнули сознание моей маленькой сестры, до сих пор причиняют боль…Так жаль…
– Урод! Жаль ему…Ты такой же, как и я! Мы – не люди, мы – другие!
– Конечно, ты прав…Но можешь не стараться, ты всё равно умрёшь, уже скоро…
– Думаешь, ты лучше меня?! Думаешь, тебе всё сойдёт с рук?!
– Это не важно…Я лишь делаю то, что считаю нужным…Смотри на меня, как на лекаря, выпускающего дурную кровь из больного тела…
– Ха-а! Ле-е-карь! Да ты паразит, питающийся человеческими страданиями! Ты – это я! Лицемер!
– Пусть так…Выходит, я что-то вроде пиявки, забираю плохую кровь, оставляю хорошую. Мне нравится!
– Ты – идиот! Пиявка, ха! Ты смешон!
– Язык! – Вот оно!
– Что, язык? – Застывшая беззубая гримаса боли на изуродованном лице.
– Я сейчас снова займусь твоим языком! А уже потом глазом! – Довольная невинная улыбка. Булькающий хрип узника…
***
…Святого отца не нашли. А кто искал-то? О страшной находке горожане так и не узнали, где ж это видано, “проморгать” такого “упыря”? Бочки с “солониной” похоронили далеко за городом. Искалеченную девушку, благо, что она оказалась не в своём уме и даже говорить не могла, определили в столичную лечебницу, как неизвестную…незачем родителям знать, чем стал их ребёнок.
Спустя какое-то время, в доме священника случился пожар, выгорело всё дотла…
Сегодня в соседней тюрьме для смертников снова кого-то казнили. Уже вечером в церковь заявился палач и пожелал исповедаться…Наивный…Новый отец не в пример предшественнику оказался действительно праведным человеком…
Как жаль…Как жаль…