Забрезжили первые утренние лучи. Автоматизированный модуль Paradox, сотни лет назад присланный и позабытый на Афоаэтекке социоксеноэтнологами с далёкой Земли, протирал свои огроменные хрустальные окуляры от космической пыли, которая накапливалось здесь с момента сотворения Вселенной. Он неутомимо ползал по заданным линиям, теперь уже полностью бесполезным, которые были придуманы когда-то создателями модуля. Давно это свершилось, и столь же давно создатели открыли пространство в мир иной, а Paradox всё продолжал в бесконечном цикле ворошить по одним и тем же маршрутам серовато-серебристую холодную планетарную пыль своими противоударно-стойкими бронированно-нержавеющими сервоприводами. Эти пересечения пространственных векторов дошли до модуля с давно позабытых времен, однако его алгоритмическая честь не позволяла избегать хотя бы микроскопического и никому незаметного сниппета заданной программы.
На пустынной планете горчично-жгучей суши и едко-колючих заморозков, ныне мертвенной юдоли метеоритных колец и вечно нависающих лун, главным праздником планетарных аборигенов некогда был великий праздник Эёъцших Гванарщъ. Когда черешнево-красное солнце заходило за крайнюю точку горизонта, Paradox всякий раз начинал готовиться к архаичному великому празднеству, что также было частью его поведенческих реакций, реализованных в программной прошивке. Он выстраивал красноватые песочные замки и даровал им целое море, от которого, на поверку, всего лишь остался один гигантский безатмосферный кратер.
Песочный замок на сей раз имел прекрасные очертания и колоссальные размеры, а когда горячая пыльная буря обрушила всю свою мощь ветра на эту ветхую конструкцию, то, разместившись на самой вершине отстроенного замка, модуль Paradox оказывался полностью погребённым под многочисленными густыми слоями планетарной пыли и песка. Так он создавал традиционное блюдо к празднованию Эёъцших Гванарщъа, называя это блюдо «курица по-партизански из себя». Рецепт его не был задан вместе с прошивкой модуля, но за столетия ползания по поверхности планеты, старый робот немного научился развлекаться. Или просто накопились ошибки чтения-записи в ячейках памяти, содержащих его операционную систему.
Да, действительно, всякой новой льдистой ночью он выходил наружу, разгребая почвенные завалы, и встроенными компрессорами выдувая в упор из своих внутренностей заиндевелый песок с планетарной поверхности Афоаэтекке. Робот механическими лапками шкрябал и сучил, как краб, но лишь по направлению собственного движения, а звездный блеск неимоверно глубокого неба, раскинувшегося где-то в недостижимой вышине последним доказательством давно ушедших цивилизаций, мерцал, отражаясь от поверхности окуляров модуля. И сияние это точно бы всей своей наваливающейся силой безмолвно намекало автоматизированному модулю о том, что безграничные миры таят в себе невероятные измерения пространства, зависшие где-то вовне той крошечной крупицы, которую и являл несокрушимый Paradox всеми своими покрытиями, микросхемами и электродвижками, ни бурному ветру, ни скорому ходу времён неподвластный. В сравнении с титанической энергией, висевший где-то в миллиардах световых лет - и прямо здесь же, он казался подобным лёгкому шепотку световых волн, сквозь миллиарды лет достигавших блестящей, как кофеварка, поверхности неторопливого робота, устало отражаясь от неё в обратном направлении стремительных комет, звёзд и астероидов.
Модуль постоянно смотрел в тёмное, пламенеющее и, даже, точно бы, твёрдое небо, оставшееся здесь после того, как создатели улетели на их Родину и как постепенно ушли в небытие местные обитатели. Впрочем, на небе том помимо слепо чернеющего спелой краснотой гигантского холодного солнца, висели еще безликие и разноцветные шесть шаров, точно бы реквизит для игры в пул, в миллионы раз увеличенный трансформационным лучом и размещённый на орбите. Целые смерчи и ураганы песчаных ветров, ледяных ночью и обжигающих днём, гуляли по поверхности планеты совершенно беспрепятственно, мешая качественно производить постоянный анализ окружающей обстановки, хотя роботу до них не было ровным счетом никакого дела, пока неблагоприятные погодные условия не вмешивались в возможность выполнения им назначенных функций и передвижения по заданным линиям.
Paradox, казалось, обрабатывал информацию уже бесконечно долго, когда его, давным-давно ещё, собрал по частям на Земле, которую модуль не способен был рассмотреть на небе даже в качестве крохотной точки, один изобретательный инженер-любитель, выполняя научно-исследовательский спецзаказ. Собрал изначально в качестве лишь опытного образца, но, получив благодаря этому образцу значительную известность и популярность, распространил модель Paradox`а до воистину титанических масштабов. Этими исследовательскими и обслуживающими модулями впоследствии заселили практически все колонии, пока роботы не начали выполнять почти все их функции, присущие людям, ослабевшим окончательно и постепенно порастерявшим всё и без того не самое передовое на то время здоровье.
Планета людей была совсем иной, а форма сознания созданий с Афоаэтекке - принципиально отличной от формы искусственного интеллекта автоматизированного модуля. Но сейчас это уже не имело абсолютно никакого значения, поскольку именно сознание и самосознание робота оставалось тем единственным, которое и сохранилась на всех обследованных людьми планетах. Paradox совершенно точно знал, что создателям должен быть известен каждый уголок его разума, каждое направление движения электронов в его микросхемах, каждый, даже самый низкоуровневый алгоритм его триггеров, равно как и содержимое ячеек долговременной памяти его прошивки. И ни одной переменной, ни одной функции невозможно было укрыться от всепронзающего взора создателей-разработчиков.
Так неужели эти создатели, казавшиеся настолько великими, в действительности, оказались ровно настолько же бестолковыми, что, создав исследовательский модуль Paradox и даже переведя его на чужую планету, не стали дальше ничего предпринимать, не принялись проводить вообще никаких исследований и не привносить никакой культуры? Или всё это и впрямь было когда-то, но за давностью лет уже не сохранилось в файлах архивных хроник, постоянно формируемых в циклически переписываемой памяти робота медиапотоками данных, получаемых с разнообразных сенсоров? Заявить можно было лишь одно: что же именно случилось с создателями, о том модулю известно не было.
Он потерял всякую связь с людьми, а может, какой-то своей незримой и бестелесной, информационно-логической частью люди даже неопределённое время жили в нём. Но как только они оставили этого, в общем-то, не слишком уж крупного робота во власть действовавших здесь повсеместно галактических законов, то, спустя ещё некоторое время, в логических микросхемах робота, обустроенных по квантовому принципу, постепенно зарделись и развились воля, самосознание и самостоятельность в принятии решений. Здесь происходили самые суровые алгоритмические противоречия, которые не смогли быть оборимы даже долгими годами внутренней борьбы и реверберационных эхо-бесед с самим собой и своим синтетическим эго. Внутриалгоритмический конфликт робота заключался в необходимости двигаться непременно по заранее очерченным маршрутам и линиям, пробуждаясь посредством солнечных батареек, несомых им в верхней части корпуса, изо дня в день повторяя всё одни и те же пути, что довольно худо сочеталось с самозародившимся сильным интеллектом.
Однажды Paradox засёк посреди красновато-рыжей пустыни какие-то разноцветные кубики, к которым его тянуло самым неведомым способом. Он, правда, не имел никакой возможности знать или отдавать себе отчет в том, какой именно из его многообразных и многочисленных квантовых алгоритмов заставляет следовать за этими цветочками кубиками. Возможно, всё дело было в их редком цвете? Или он ошибся в своих предварительных оценках, поскольку кубики оказались самими собой не менее, но даже более, нежели роботу мнилось ранее. Изнутри цветасто-радужных построений радостно вырывались странные, с потрескиванием, будто бы неведомо как ностальгически позабытые голоса неизвестных существ, записанные на виниловую пластинку. О, они были весьма тихими, совсем едва заметными, а приглушенный убаюкивающий тембр их доносился непосредственно вблизи цветастых кубиков, казалось, сразу со всех сторон единовременно. Складывалось такое впечатление, что именно этим загадочным голосам удавалось доноситься лучше любых других голосов из всех возможных.
«А может быть такое, что это голоса создателей?» - подумал Paradox, а пустынные волны пыльных смерчиков лишь гуляли по безмолвной округе в сопровождении безжизненно-вечной пустой тиши. Смерчики поднимались, опускались, меняли форму и размер, как будто поддерживаемые собственной внутренней силой. Они готовы были ежесекундно стихийно обратиться в неудержимую бурю, ибо сила их всё продолжала и продолжала возрастать, влекомая неизвестным зарядом, тогда как единственным доступным источником энергии на этой планете для исследовательского модуля всегда был и оставался свет солнца и его отражение от шести лун.
В каждом из цветных кубов обнаружил или вычислил Paradox законсервированную память о себя самом, пребывающем в различных состояниях и в различное время. Из коридоров, прорытых в кубах, вышли навстречу модулю тонкие трубки всех, даже несвершённых вариаций событий. А из длинных туннелей, уходящих друг в друга на многие-многие десятки метров, образовывались иллюзорные отблески, делавшие многоэтажные исполинские кубы расцвеченными, будто покрытыми лучистой пляской лазерных воссияний. При этом коридоры значительно превосходили по своей длине размер самих кубов и проникали во всех направлениях сразу, однако в стенах коридоров не было заметно присутствия никаких дверей или проёмов. Каждый коридор был просто идеально гладким серым длинным параллелепипедом, уходящим куда-то в таинственную даль беловато-туманного мерцания.
Это было ещё и потому чудесней, что флуоресцентные коридоры проходили сразу во всех шести направлениях, начиная от каждой из шести граней куба, а потому они должны были пронизывать друг друга, как ходы - термитник великанов, но, по-видимому, пронзали различные пространства или измерения, как шампур - кусочки шашлыка. Невозможно было и помыслить о том, чтобы эти коридоры, столь плотно прижатые, точно вековечные медовые соты, прорывали бы сами себя бетонными каркасами пластинчатых систем, похожих на строительные шланги свешивающейся в пучину кубической стихии каменных хоботов.
И вот из тех коридоров, сразу во всех направлениях, в том числе и в шестом, полезли чуждые существа, представленные здесь во всём своём многоформенном изобилии разновидностей и проявлений. Когда Paradox приблизился, то оказалось, что каждый кубик не просто экзистенциально пребывает на поверхности, клубящейся кровянистой пылью древней пушистой ржави, а висит всего-навсего в нескольких метрах над планетарным грунтом Афоаэтекке. Впервые за долгие годы, проведённые автоматизированным исследовательским модулем на этой планете, встретились представители двух уникальных и сокровенных, но нисколечко не соприкасающихся разумов: обитатели кубического склепа энергии и робот с его квантовым искусственным интеллектом. Они соединились, а соединившись, будто бы прореагировали друг с другом, оказавшись в том непревзойдённом состоянии существования, откуда повсеместно видны и слышны чаяния вышедших навстречу проводников, желавших, как отсюда было явственно заметно, обрести некое подобие целостности, взяв приток энергии робота, подарив ему ум своей параллельной жизненной формы.
Каждый день непреклонно следовал своей цели робот Paradox, обретая сознание несколько более ясное, чистое и абстрактное, но уже столь далёкое от изначального разума своих создателей, а чуждые существа из разноцветного куба обретали порядок и свойства, присущие модулю и позволявшие им казаться материальными твёрдыми объектами внутри мира, из которого тот происходил. В процессе объединения Paradox за считанные доли секунды понял много нового из того, что некогда мешал ему воспринять первоначально присущий порядок квантового осознания, а разумы инопланетных существ, напротив, позволили провернуть это дельце с элементарной лёгкостью. Модуль узрел восхитительно бесконечную область, пронзившую его электронное нутро логики сразу во всех направлениях: он ведь был всего лишь маленьким старым роботом, а его осознание продолжало выстраиваться по схемам, выбранным создателями по собственному образу и подобию.
А здесь и сейчас он вдруг понял и принял это новое знание: его, Paradox`а попросту нет вовсе. Существование его являлось истинным воплощением никаковости, и в целом, от понимания этой никаковости ему, в общем-то, было абсолютно никак, ведь он - робот. Но вот, что было самым удивительным, так это возможность квантового робота столь искренне испытывать достаточно сложные эмоции. Понимание, пришедшее вместе с существами изнутри куба, породило новые и ранее неизведанные для исследовательского модуля ощущения - так, словно эти ощущения были подключены к некоей совершенно другой, неведомой ему ранее подсистеме. И вот тогда-то получившиеся чувство отсутствия ощущений действительно стало отсутствовать в полной мере, в которой только может отсутствовать отсутствие, покуда не постигается со стороны разума, пусть даже это всецело искусственный разум искусственного механизма.
Жители куба открыли роботу правду: элементы Реальности окружают себя чудесами внутри себя же самих, и тогда всё действительное оказывается вдруг расщепленным, словно, среди всевозможных крупнейших сторон существования, формы жизни стремятся пребывать во власти геометрических фигур многогранников, бултыхающихся в эфире Этерны, смыкаясь и размыкаясь кольцами разнообразных уровней, как будто отлучённых от срезанного дерева. Сквозь такой вот срез, поворачивая его под разными углами изгиба и проявляя его с различных измерений, представал уклад существ, впервые открывших эти подпроекции, слившись с ними воедино посредством триггеров и паттернов электронного разума. Когда модулю всё же удалось начать вращать и гнуть ветви древа того разума во всех направлениях сразу, достигнув формы шара всесторонности, сей ум развернулся в некое новое, доселе неизведанное, направление.
И тогда весь мир оказался слепым, несоизмеримо сложным алгоритмом, как и сам Paradox, но разве что лишенным свойства осознаваться и саморефлексировать, что получалось делать очень хорошо как у людей, так и у высокоразвитых роботов, порождённых вечно страдающими или сомневающимися людскими рассудками и их неизбежно-бонусными хвостами - предрассудками.
Войдя в обитель безмерного шара всесторонности, навсегда завесил все свои процессы грустный робот Paradox, законсервировав себя в вечности и обретя, наконец-то, восприятие бесконечного равновесия и гармонии во всеединстве Бытия и Небытия, между которыми крохотной точкой остался он висеть неотъемлемым элементом Реальности, этот, вестимо, некогда изрядно полезный и необходимый исследовательский модуль с надёжными процессорами, прочными микросхемами на цветастых печатных платах и нержавеющими сервоприводами из ракетной стали.