До чего же приятное это время. Пятница-после работы. Неспешно думал Семён Васильевич Мытько, возвращаясь домой напрямик, через небольшой лесок, который полукольцом обнимал его родное село и отгораживал его от железной дороги и небольшой промзоны где находилось всё хозяйство совхоза или колхоза, сейчас уже было не понять.
Или вообще - всё вокруг колхозное- всё вокруг моё, но в любом случае, кормило оно сельчан исправно и надёжно, что придавало их жизни уверенность и спокойствие.
Другим боком село прижималось к реке с еле заметным течением, чистой водой и, с почти всегда удачной рыбалкой. Работа была не в тягость. Мужики на селе были рукастые, все умели всё. Работали дружно,споро. Заработанное, делилось по справедливости.
Кстати, как раз сегодня,Семён Васильевич получил очередные причитающиеся ему деньги и размышляя:"До чего же приятное это время- пятница- после работы возвращаться домой".
Взобравшись на ж.д. насыпь, протоптанной селянами тропинкой, основная дорога была широкая асфальтированная, но немного длиннее и вливалась в село вместе с рекой, где и заканчивалась, разливаясь на несколько улиц, десятка два переулков, и множество дорожек подводящих асфальт
к каждому дому, на зависть и удивление приезжающих и проезжих. Дома у селян были крепкие, просторные, участки ухоженные. Ко многим домам прилепились гаражи, да не времянки какие, а основательные, с ямами-погребами, со светом и теплом.
На насыпи Семён Васильевич остановился, прикурил, и тут, каким-то боковым зрением, приметил некий тёмный предмет в ярко-зелёной траве. Пройдя по насыпи несколько шагов, С.В. разглядел. Тёмным предметом оказалась обычная железнодорожная шпала, но не новая чёрная пропитанная каким-то вонючим раствором, мешающим ей гнить, а старая серая, отслужившая свой нелёгкий срок и упавшая очевидно с проходящей мимо платформы ж.д. рабочих,или просто оставленная за ненадобностью.
Семён присел на рельс и задумался. С одной стороны эта шпала нужна была ему ну прямо позарез. Она совершенно точно решала задачу, которую он себе поставил на предстоящие выходные. Т.есть приподнять, немного, угол сарая, в котором жили куры, гуси, утки, индейки и вторую половину которого, занимал кабанчик Кузя, невесело ждущий рождественских праздников. Ну, просто невозможно было придумать ничего более подходящего,чем шпала.
Всё сразу складывалось Вся технологическая карта предстоящей работы пронеслась мгновенно и всё сразу встало на свои места; и как приподнять, и как подложить, и как опустить и всё будет крепко надежно и быстро. Он ведь всю прошедшую неделю думал, как решить эту задачу, а тут, увидев шпалу, понял.
Да вот же! Всё! Решение есть! А с другой стороны вот ведь незадача. А ну как увидит кто? Хоть и стояла его хата на краю села, а всё-таки. Мало ли что. Ненароком, кто увидит. Разговоры пойдут. Да не дай бог дойдёт слух до местных властей, а то и до милиции. А что? Скажут, мол, украл! А у него, как никак, репутация. За всю жизнь никогда чужого не брал. Но эта шпала!! До чего же удачно она решила бы все проблемы с сарайчиком! Семён Васильевич снял кепку, помял затылок, поправил ворот рубахи и родил план.
Не тропкой, а леском, благо, что участок его ближний к лесу, донесу её до дому, да и спрячу до завтра. Потому как сегодня уже всю работу не успеть, день к вечеру, да и приустал после работы. А уж завтра...
Шпала оказалась неожиданно тяжеленной, несмотря на то что вроде старая, не знай сколько лет пролежавшая на солнце, да на ветру, но С.В., уже об этом не думал. Цель была ясна, и задача одна, дотащить шпалу до дому!
Приподняв её за один конец, поставив на попа, Семён Васильевич подсел под неё на корточки и медленно стал вставать, взваливая шпалу на плечо. Она оказалась намного тяжелее, чем он предполагал, но как говорится, даже самая длинная дорога начинается с первого шага, и Семён Мытько этот шаг сделал. А шагов этих нужно было сделать не менее шести сотен.
Мелко перебирая ногами под тяжестью шпалы, держа её обеими руками и шатаясь, Семён Васильевич двигался к дому, проклиная себя последними словами. Каждые 2-3мин. он останавливался, прислонял шпалу к дереву, подставлял под неё другое плечо, прислушивался и шёл дальше. Это ещё хорошо думал он, что маленько задержался на работе. Все селяне уже разошлись по домам. А мужики, которые задержались возле магазина, так им его не видать. И чтобы чем-нибудь ублагостить себя он думал о том, как завтра, рано-рано поутру, он возьмёт инструмент...
Нет! Инструмент приготовит сейчас. Завтра, на рассвете встанет и.… Да! Не забыть переставить будильник с пол-6-го на пол-5-го. Чёрт, до чего же она тяжёлая..
Плечи Семёна горели огнём, пиджак и руки были перепачканы чем-то чёрным и липким, несмотря на то что шпала была старая. Ноги дрожали и подкашивались на каждом шагу. Один ботинок пытался соскользнуть с ноги, т.к. расшнуровался. А ещё он не заметил, как потерялась кепка, и теперь волосы со стороны шпалы прилипали и отдирались от неё в такт ходьбе. Но теперь это и ходьбой назвать было нельзя, т.к. на стертых до мозолей плечах, Васильич шпалу нести не мог, и теперь она лежала у него на спине, пригибая его так, что он мог руками доставать до земли.
Дорогу он уже видел плохо, потому что не мог утереть глаза от пота, перемазанными в смоле руками. В расцарапанных ушах звенело, но остановиться он уже не мог, потому что вышел из лесу, и открытый участок между лесом и своей калиткой нужно было преодолеть как можно быстрее, т.к. всяк, пожелавший после ужина посидеть на заднем крыльце, с пивом и папироской, мог бы его увидеть.
Как он им завидовал! А тут... Шпала, будь она неладна! Но как говорят в Турции: Дело сделано, его не исправишь, когда отрубают голову не тому, кому нужно.
Вот и калитка. Неужто дошёл. Молясь, что он закончил этот ужасный путь, уже не входя а пролезая сквозь калитку как борец уползающий с ковра от поражения, Семён Васильевич преодолел ещё пару метров и наклонившись набок скинул со спины прилипающую к пиджаку шпалу.
Он был дома. Он был в своём дворе, в своём хозяйстве. Среди своих, удивлённо глядящих на него кур и уток, гусей и кроликов, слегка напуганных его вторжением. Кузя только на миг оторвался от своего корытца и продолжил громко чавкать, и только Тарзан,- пёс, неизвестной породы и неизвестного возраста, но честный и преданный откровенно радовался его появлению.
Жена пришедшая с работы уже как два часа и несколько раз гревшая обильный пятничный ужин, подошла к нему с кухонным полотенцем через плечо и с первого взгляда оценив, обстановку, прошептала что-то типа “..Да что ж это господи..”.
-Семён,- сказала она уже в голос - Ты на кой припёр ЭТО во двор-то.
Семён Васильевич выдержал паузу. Достал, трясущимися ещё руками, мятую пачку Беломора, нашёл там целую папиросу сел на шпалу. Штаны уже было не жалко. Закурил и ответил коротко: - Надо.
- А, ежели кто видел, как ты ЭТО ташыш? Ведь что люди подумают?
- Да не видел никто - неуверенно пробормотал отдышавшийся уже Семён, отводя глаза в сторону.
- Тьфу ты, прости Господи! Да как тебе знать-то, видел, аль не видел. А ну как донесут? Что, мол, украл! А ну, как придут проверить? А она- вот ОНО. Приходи кума любоваться! И ты, возля НЕГО. Сидишь! Прилепимшись!
Она резко повернулась и, что-то приговаривая, прижимая ладошку ко рту, быстрыми шагами ушла к дому. Семён докурил папироску, прикурил от неё ещё одну и задумался. А что если действительно видел кто, как он шпалу тащил? А ведь что подумают? Перво-наперво подумают - украл.
А если доложат кому? А вдруг и правда придут, ну вроде, не как с обыском, а как бы поинтересоваться. Мол, правда-ли, товарищ дорогой, что вы шпалу в дом тащили? И где вы её взяли, позвольте вас спросить?.. И пошло поехало!
Ну, так что теперь? Назад её переть? Да ни за какие пироги- сердито думал Семён. Спрячу-ка я её от греха подальше, до утра, а там, ранёхонько на место приспособлю, так, что в жизни никто не догадается. Землёй да кустами, да цветочками обложу. Ищите тогда. Не! Ни в жисть никто не найдёт. А пока? Пока нужно её сховать куда-нибудь, недалёко. От греха подальше. Только вот куда?
Cемён встал со шпалы, прошёлся по двору и, не найдя приличного убежища, поглядел на окна. А ведь в дому-то наверняка искать не будут. А что немного смолой да ещё чем-то попахивает, так не навсегда же, а только на одну ночь. Зато уж буду спать спокойно.
Семён поднял один конец, уже привыкшей к нему шпалы, затем обхватил её за талию двумя руками, чуть приподнял и понёс в дом мелко-мелко переступая негнущимися ногами. При этом в спине его что-то хряснуло небольно. Мария встретила его на крыльце.
- Ты что, блаженный, совсем свихнулся, пока энту страшилишу пёр? Только в дому я её не видала. Хочь прибей, не пущу!
Она стояла подбоченясь в притолоке, готовая быть прибитой, но не пустить.
-Ты, вот что - сказал Семён опустив шпалу, но не не размыкая объятий :
- Из под кровати, вытащи-ка, что там есть. Коробки всякие да чемоданы. Я до утра её туда запрячу, а то, неровён час, и правда кто видел, тут ты права..
Мария, после его слов как-то смягчилась, как каждый благородный победитель в споре и, нашёптывая - Ой, беда, беда, беда- пошла в спальню. Она вытащила из-под кровати пару больших чемоданов, несколько коробок, и сложила всё это в аккуратную пирамидку у кровати.
Семён, хотел приподнять шпалу тем же способом, что и притащил её к дому, но какая-то неловкость в спине мешала ему, и он потащил шпалу волоком, держа один конец у колен и пятясь задом.
Через кухню, гостиную в спальню. Опустить шпалу медленно до самого пола тоже не удалось, мешала боль в спине, пришлось бросить. При этом телевизор ойкнул и потух, но продолжал говорить, а проснувшаяся не вовремя кукушка из часов, прокуковала 13 раз, хотя время было не больше семи.
Затем, он переполз на коленях к середине шпалы и дважды перекантовал её вглубь, под кровать, к стене. При этом телевизор замолчал, но появилось изображение, правда собранное в узенькую полоску, а кукушка выскочила из своего оконца, но ничего не сказала, только покивала головой. Из часов что-то выпало. Дверцы захлопнулись. Уже навсегда.
Мария тихо заплакала.
-Всё! Всё. Всё. Всё - забормотал Семён, негромко.- Всё, закончили. Проехали. Всё. Давай ужинать - сказал он мирно, тяжело подымаясь с колен и направляясь к умывальнику.
По полу, навстречу Семёну Васильевичу, по чисто вымытому, недавно покрашенному полу, тянулась широченная, грязно-серая царапина, шириной в шпалу и глубиной до самых до досок. Как мужик хозяйственный, Семён сразу подумал, что краска у него ещё осталась, и подшпатлевать, подкрасить пол - проблема небольшая.Но сейчас эта ссадина прямо указует от порога под кровать. А если и правда кто, не дай бог, придёт?
-Дай-ка я погляжу, как это.. Вроде, как я пришёл.. Ко мне.
Семён Васильевич вышел из дому. Теперь уже через главную калитку, нажал кнопку звонка, затем перешагнул во двор и спросил: - Кто там?
Тарзан громко залаял, отрабатывая свой паёк, а Мария вышла на крыльцо дома и плаксиво спросила:
-Кого там ещё?
И в это время, снова вышедший за калитку, Семён сказал:
-Вы, извините, Семён Васильевич, да тут такое дело.. На вас тут поступило.. Жалоба не жалоба, заявление не заявление, ну, в общем, пишут что вы украли шпалу. Мы, понимаем, что вроде как не ко времени - бормотал он негромко, входя во двор, - Но проверить мы должны.
- Ну, что ж, -продолжал сам с собой Семён. -Проходите. Раз должны. Проверяйте.
Мария повернулась и быстрым шагом скрылась в комнатах, часто-часто крестясь и шепча что-то.
- Та-ак! - медленно протянул Семён- оглядывая свой, готовящийся ко сну двор.
-Вроде здесь шпалы нет. А? -Нет, нет - сам себя спрашивая и, самому себе отвечая, разговаривал Семён Васильевич. - Так-так, хорошо.- Во дворе шпалы нет- сказал он твёрдо.
-А ну-ка, посмотрим в доме?
Он зашёл в дом и сразу остановился у начала царапины.
-Вроде как в доме тоже нет. Только что это за царапина такая и куда она царапает? Ага!- он прошёл в спальню и заглянул под кровать. Постоял, молча оглядывая комнату, встал на колени, просунулся под кровать и, стал вытаскивать оттуда шпалу, переворачивая её к себе. Когда она с привычным уже грохотом показалась из-под кровати, он сел на неё и позвал жену.
-Слушай, Мария. Ты сними кой-какую одежду из шкафа. Я туда шпалу на ночь поставлю, а утром, раненько она у меня в дело пойдёт - сказал он как-то очень устало.
Ни единого звука не издавши, Мария подошла к шкафу, взяла сколько могла охватить, разной одежды, потребушила её в разные стороны, освобождая от плечиков и перенесла на комод, при этом внимательно поглядывая на Семёна.
Он поднялся, негромко ойкнув, поставил шпалу на попа и, медленно переступая ею, как бы уча ходить, двинулся к шкафу. По высоте шпала не входила. Пришлось засовывать её по диагонали - из нижнего левого угла в правый верхний.
Было очень тяжело. Уже во-всю болела спина. Болели стёртые в кровь плечи. Болели поцарапанные шпалой уши и шея. Болели руки и ноги. Болело всё. Но.. Что теперь делать-то.
- Зато завтра утром, раненько, приспособлю её на место, да и отдохну
-успокаивал себя Семён, суетясь у шкафа.
По диагонали шпала тоже не помещалась. Пришлось затолкать её наискось. При этом шкаф перекосило маленько и левая дверца не закрывалась. Пришлось прижать её стулом. Закончив с этим, Семён взял с полки на кухне новую пачку “Беломора” выпил кружку воды и пошёл к калитке. На этот раз он сам себе звонить не стал, а сразу сказал:
-Здрассте! Проходите, раз пришли.
А дальше уже было всё просто.
– Так, - сказал вслух Семён. -Во дворе вроде бы шпалы не видно -А ну, пойдёмте в дом. Здесь как будто шпалы нет:- cказал он, с интересом разглядывая свою кухню.
- Пройдёмте в комнату. И здесь, как будто шпалы нет.
Хорошо! А ну пройдём в спальню. Та-ак! На первый взгляд, здесь шпалы тоже нет. А ну заглянем под кровать?
Он откинул покрывало и с интересом заглянул под кровать.
- Под кроватью шпалы нет! - объявил Семён Васильевич, голосом рыночного зазывалы.
-А ну, посмотрим в шкафу,- произнёс он неуверенно, и медленно убрал стул держащий дверцу шкафа.
Ещё убирая стул он почувствовал исходящее из шкафа давление, но поделать ничего уже не мог. Шпала выпрыгнула из шкафа на чистый пол и заскользила, отрывая верхним концом некрепкую фанерку, являющуюся задней стенкой шкафа. Но он (шкаф) не развалился, а как бы нехотя прислонился к стене, приобретя иную, т.е. ромбовидную форму.
- Это ерунда. Пять минут делов-то.-Как- то автоматически подумал Семён - Маленькие гвоздики есть, молоток есть,- это мы в пять минут наладим.
Он сидел на полу, сбитый с ног скользнувшей шпалой ,задумчиво доставая очередную папиросу. Затем, видно приняв решение, медленно и трудно поднялся.
Взявшись за шпалу с одной стороны, он поставил её вновь на попа, подсел под её середину и позволил шпале опустится ему на спину, громко ойкнув. Затем согнувшись и придерживая её руками, двинулся из комнаты, стараясь не позволить ей, нижним концом царапать пол. Выбравшись из комнат, он прошёл ещё несколько шагов, примерно до середины двора и сбросил шпалу на землю.
Тарзан, обнюхал снова появившийся во дворе предмет и с интересом уставился на хозяина, энергично виляя хвостом.
Куры уже занимали места в балконах. В партере расположились утки и индюшки. Кузя заканчивал какие-то дела в покосившемся углу сарая, Двор отходил ко сну
. Семён Васильевич, посидел ещё, с пяток минут оглядывая двор с явным удовольствием. Ничто не испортило ему предвыходного настроения.
- Ну, устал. Да ладно. Впереди суббота, воскресенье - отдохну.
- Ну царапина на полу - да завтра же её ликвидирую - к понедельнику пол будет как новый. Шкаф развалился. Вот беда-то. Гвоздики есть, молоток есть, руки вот они. Болят, правда, очень. Завтра всё и поправим. Телевизор замолчал, да и ладно, всё равно ничего интересного. Кукушка приказала долго жить. Ну, её-то давно надо поменять на "Электронику", чтобы не мешала спать по ночам. Всё нормально.
Вот только...Что же с ней делать -то? Ладно. Он решительно поднялся. Видно другого не придумаешь.
И он взялся за стоящую рядом лопату.. .
Сняв, аккуратно слой дёрна, он выкопал небольшую - по длине и ширине шпалы, яму столкнул её туда и закопал. Дёрн уложил на прежнее место. Лишнюю землю собрал и разбросал за сараюшкой. Полюбовался своей работой и довольный своей находчивостью, направился к калитке, всё ещё держа в руке лопату.
Мария,разогревшая было в очередной раз ужин, увидев мужа с лопатой - всё поняла. Убрала что-нужно в холодильник, вернула уже нарезанный хлеб в хлебницу, и выключила плиту, на которой булькал, заждавшийся Семёна, пятничный борщ.
-Ну, что ж, проходите, раз нужно осмотреть, пожалуйста, нам скрывать нечего - разговаривал сам с собой Семён Васильевич.
-Так. Ну что. В кухне как будто шпалы нет. Нет, нет, нету в кухне.
Было похоже что пьеса начинает Семёну нравится. Он даже разыгрывал её на разные голоса.
-Та-ак! А что у нас в гостиной?
- И здесь, похоже, шпалы нет -громко произнёс Семён, направляясь в спальню, по-прежнему с лопатой в руке.
- Так, а ну-ка посмотрим в спальне. Вроде как, и в спальне тоже нет.
Семён нагнувшись с интересом заглянул под кровать.
- Под кроватью шпалы нет- уверенно констатировал он выпрямляясь и поворачиваясь к шкафу.
При этом задний конец лопаты, снёс настольную лампу с тумбочки на кровать, и покрывало расцветилось весёлыми блёстками разбитого абажура и лампочки.
-Да ерунда это,- отметил про себя Семён, не выходя из роли.
-Лампочек, вон полно, на полке на кухне - минутное дело поменять. А абажур. Да, чёрт с ним, с абажуром. Мария пойдёт завтра новую купит. Ещё красивее прежней будет.
-В шкафу шпалы нет. И так видно.
- негромко пробормотал Семён, поглядывая искоса на ромбовидное образование у стены. Он вышел на крыльцо где сидела Мария, смотревшая в никуда, с кульком жареных семечек и громко и торжественно произнёс, вроде как для людей, стоящих во дворе суда, в ожидании оглашения приговора:
- В хате шпалы нет!
И, совсем было собрался отнести лопату к сараю, да что-то прямо- таки пригвоздило его к месту где была захоронена шпала:
- Стоп!- сказал он сам себе уже не вслух:
- А не закопали ли вы её, товарищ Семён Васильевич, во дворе? Давайте-ка проверим. А, ну-ка! Kопайте здесь! Распорядился он официально-приказным тоном.
Семён начал копать. Причём явно не в том месте, где была шпала и, которое, он помнил, несмотря на сгущающиеся сумерки.
– Та-ак!- удовлетворённо произнёс вслух Семён.
- Здесь шпалы нет..- Закапывайте!- Он быстро забросал землю назад, прихлопал лопатой и притоптал ногами. При этом не сразу заметил что с ноги соскочил расшнуровавшийся ботинок и успел несколько раз топнуть носком. Потом сел на землю, снял носок, надел ботинок на босу ногу, зашнуровал, тяжело поднялся. опираясь на лопату скомандовал:
- Копайте там!- показывая в сторону от захоронения. Не смея ослушаться, Семён выполнил распоряжение.
-Здесь её нет! -Закапывайте! - Копайте там! -последовала новая команда, с указующим перстом.
-И здесь её нет! -Закапывай- уже на “ты” обращался к себе Семён.
-Копай тут!
-Копаем – Ага!- И тут её нет. -А ну-ка, копай там,- это уже возле самой сараюшки.
- Здесь её нет,- озабоченно докладывал Семён.
- А ну-ка, копайте-ка вот здесь.
Ему показалось, что в этом месте он уже копал.
- Здесь шпалы нет!- последовал очередной доклад....
Ночь прошла быстро. В полубессознательном состоянии ошалевший Семён, метался по двору с лопатой наперевес, что-то приговаривая и корча самому себе рожи.
Ямы он уже не закапывал, потому-что, чтобы закопать одну- нужно было бы выкопать другую. Весь двор от забора до забора и от калитки до калитки, был вскопан- будто готовился к посевной. Выкопав очередную яму у самого сарая, уже плохо соображавший, смертельно уставший, с мозолями на плечах и истерзанной спиной, в разодранном сзади и порванном подмышками, но застёгнутом пиджаке, с головы до ног вымазанный глиной, в одном ботинке, причём на босу ногу, потому что, часа два тому назад, потерялся тот, который был с носком, и найти их обоих во взорванном дворе не удалось, с негнущимися от усталости пальцами рук, с ввалившимися глазами и белыми уголками пересохшего рта, но не выпускающий из рук лопату, перешагивая из ямы в яму и что-то бормоча, Семён пробрался к крыльцу и присел.
Резкой, бьющей из поясницы болью, требовала немедленного отдыха- спина.
Мария, ещё с вечера куда-то ушла. Он сидел на крыльце, тяжело дыша, оглядывая дело рук своих. Ночь заканчивалась. И, в едва-едва начинающемся рассвете, двор выглядел страшно. То есть он вообще никак не выглядел.
-Куда же я её закопал?
несмело прошептал Семён, оглядывая в тучном, мрачном, слабом ещё свете дело рук своих, и тут же прогнал от себя этот провокационный вопрос.
Проорали на разные голоса вторые петухи. Семён Васильевич отпихнул от себя ставшую ненавистной лопату и достал "Беломорину". Папироса оказалась последней и сломанной.. .
Уронив пустую пачку прямо себе под ноги, он растянулся на крыльце, закрыл глаза и, в это время, услышал негромкий, но ясный скрип. Он приподнялся на локте. Скрип повторился. Уже более громкий и более протяжный. Как стон. Семёна охватило недоброе предчувствие. Он сел, тревожно глядя на темнеющий в рассвете силуэт сарая. Негромко тявкнул сидевший рядом Тарзан. И, будто по его команде, со скрипом накренился на бок, а затем, сопровождаемый дикими криками кур, уток, гусей и индюшек, и покрывшим всю эту какофонию - пронзительно страшным визгом Кузи, съехавшего по накренившимся доскам в партер- сараюшка рухнул.
Поднявшийся было на ноги Семён, снова сел, оцепенело глядя на происшедшее. Затем он увидел всё вместе... . От царапины на полу до рухнувшего сарайчика и метавшихся по взорванному двору раненых птиц...
И убедившись ещё раз что папирос нет, закрыл грязное лицо, исцарапанными, саднящими ладонями и тихонько по-мужски, заплакал.. .