- Долбаные партизаны! – начальник Приморского отдела милиции города Одессы полковник Игнат Петрович Порощенко в сердцах швырнул ручку на стол – Чуть не каждый день взрывают бомбы возле офисов майданутых, дескать, мы всё видим и нам это не нравится. И ведь, что интересно, ни одного пострадавшего.
- Они режим взрывают, а не конкретных людей, товарищ полковник. Искать их – дело СБУшников, а никак не наше.
Единственным собеседником полковника был старший оперуполномоченный капитан Павел Артемьев – коренастый брюнет лет тридцати пяти.
- Без тебя знаю,- и без того красное лицо полковника налилось кровью.- Но они признают эти взрывы не терактом, а хулиганкой, следовательно, подрывники – наши пассажиры. А кто лучший опер в районе? А? Тебе хулиганов и ловить, и не возражай больше.
Капитан поднялся из кресла.
- Слушаюсь, товарищ полковник. Разрешите исполнять?
- Ладно, не ёрничай, - полковник махнул рукой - и особо не усердствуй, вдруг придётся отвечать, когда они к власти придут.
- И Вы так думаете, товарищ полковник?
- Пшел вон, пан капитан.
Павел развернулся, вышел из начальственного кабинета и задумчиво направился в сторону своего. Длинную узкую комнату он делил с молодым опером Сашкой Сизовым, который и встретил его вопросом, оторвавшись от клавиатуры:
- Ну, и что от нас нужно Президенту?
Президентом, за глаза, все в отделе называли полковника за визуальное и лингвистическое сходство с действующим главой государства.
- Представь, он хочет, чтобы мы нашли партизан.
- Партизан? – лейтенант хмыкнул – А шо их искать, сейчас зайдём на сайт, - Сашкины пальцы ловко забегали по клавиатуре – Дивись, Антоныч, як вони кличуть наш прапор: «говняно-голубой», прикол.
- Уймись, балбес, ты, что, надеешься найти какую-то информацию в открытом доступе?
- Во – обращение к жителям Одесы: взрывы будут продолжаться, пока хунта не окажется под судом.
Артемьев подошёл к Сашкиному столу, тоже стал смотреть в монитор.
- И ты считаешь, что в СБУ этого не читают. Почему они вообще не прикроют такой сайт?
- Прикрывают через день, да каждый день, только он возрождается. Вот фотки со дня Победы.
- Стой, - Павел ткнул пальцем в монитор.
- Шо ты здесь разглядел, гражданин начальник?
- Не что, а кого. Кадр постановочный, ветеран не мог не запомнить оператора, а тот был явно без маски. Дедушку, я думаю, найти будет несложно. Распечатай кадр и сходи в совет ветеранов.
- Павел Арсентьевич, ты профи! – восхитился лейтенант – Уже бегу.
Ветерана звали Фельдман Аркадий Исаакович, и жил он в однокомнатной хрущобе на Лузановке. Увидев удостоверение Павла, пропустил его в квартиру. Старик держался бодрячком.
- Чем вызван интерес доблестной милиции к моей едва живой персоне? Квартиру этому сраному государству не оставлю!
Павел невольно улыбнулся, протянул деду фотографию.
- Не подскажете, кто Вас снимал?
Морщины на лице пенсионера разгладились.
- Очень вежливый молодой человек.
- Как он выглядел, описать можете?
Старик опустил фотографию, но из рук не выпустил.
- Он что-то натворил?
- От призыва скрывается, - Павел ляпнул первое, что пришло в голову.
Дед усмехнулся.
- Значит, не хочет за вас воевать.
- Не расскажете?
- Нет, он был «наш», а вот ты, внучок, мне таким не кажешься.
- А, что, Украине не слава?
- Позор Украине! До чего страну довели?!
- Почему же не уехали, если так? Говорят, огромные пенсии ветеранам войны платят на земле обетованной.
Глаза старика сжались в узкие щёлочки.
- Куда мне ехать? Здесь лежат мой отец, закрывший меня своим телом от мины в сорок первом, мать и сестрёнка младшая, расстрелянные румынами, сын – военврач, прилетевший в цинке из Афгана. Внук, тоже хирург в Ленинграде сейчас, ему сюда дорога заказана. Так к кому мне ехать, уважаемый?
- Извините, я не то имел в виду.
- А парень хороший был, правильный, не тебе чета. Кого командовать поставили?! Они людей, как в Аушвице жгут, а ты – офицер им служишь.
- Я бандитов ловлю, дед. Порядок-то должен быть.
- Плохо ловишь! Они вон по кабинетам расселись и нам свой закон бандитский диктуют.
Повисла напряжённая тишина.
- Ладно, Аркадий Исаакович, пойду я. Здоровья Вам.
- И тебе не хворать.
Дверь за Павлом закрылась, а он ещё долго безмолвно стоял на лестничной клетке.
Когда Павел вернулся в отдел, Сашка заполнял очередной протокол, поэтому с радостью оторвался от клавиатуры.
- Ну, шо поведал следствию старикан?
- Гвозди бы делать из этих людей.
- Неужто послал в грубой форме? – Сашка аж руками всплеснул.
Павел кивнул мрачно.
- Выходит, он с бомбистами этими по одну сторону баррикад.
- А мы-то, по какую сторону?
- Мы сверху на баррикаде сидим, служим и защищаем. Мне, лично без разницы красно-чёрный ты или бело-сине-красный; изволь блюсти капиталистическую законность.
- Это – позиция страуса, Саня; голова в песке, а голая жопа наружу торчит, бери, не хочу.
Сашка встал из-за стола, покрутил ручку.
- Не нравится мне твоё настроение, командир. Пойду, покурю, пожалуй, дабы разрядить ситуацию.
По дороге домой Павел зашёл за сигаретами в маленький продуктовый магазин на углу.
- Закрываюсь я, Паша, - проблеял хозяин-продавец женоподобный Стасик, доставая пачку «Честерфильд».
- Чего вдруг?
- Мало того, что поставщики на всё цены задрали, а окрестным жителям платить нечем, так на прошлой неделе явились «дружинники» с красно-чёрными повязками и заявили, что я должен сдавать десять процентов с оборота на АТО, а иначе… Что же это делается, Паша, как будто девяностые вернулись?!
- Слушай, хоть ты меня не мучай!
Павел схватил свою пачку и почти выскочил из магазина.
Возле подъезда курила парочка друзей сына.
- Здравствуйте, дядя Паша.
- Привет, бездельники, опять не учитесь. Мой где?
Прежде, чем ответить, что Артемьев-младший дома, парни подозрительно помялись.
И у двери его никто не встретил. Вся семья находилась на кухне, и жена бинтовала сыну сильно обожженную руку. Парню было очень больно - в глазах у него стояли слёзы, но он позволял себе только тихонько постанывать.
- Что тут случилось?
- В костёр случайно упал,- неохотно пробормотал юноша.
Намётанный взгляд опера сразу отметил чёрные точки пороховых ожогов на предплечье сына.
- А какова версия врача-дерматолога?
- Химический ожог мягких тканей,…
- вызванный попаданием пороха при неконтролируемом разлёте. Похоже, Анна Владимировна, бомбу наш Нобель-недоучка мастерил.
Мать всплеснула руками.
- Антоша, папа прав?
-Прав, - буркнул парень – но это не моя тайна, я ничего не расскажу больше.
Анна заплакала, но не переставала бинтовать.
- Конспирация налажена?
- Как в «Молодой гвардии» все разбиты на десятки, знаем только своих, в штаб ходят старшие.
- Кто твой командир?
Антон назвал знакомую фамилию.
В спальне они долго лежали обнявшись.
- Пашенька, как жить-то теперь?
Артемьев крепко поцеловал жену.
- Всё будет хорошо, обещаю.
Утром, после летучки, Павел задержался в кабинете у полковника.
- Что у тебя, Артемьев? По партизанам что-то накопал?
Капитан молча протянул Порощенко фотографию.
- Откуда у тебя фото моего внука? Ты думаешь, я его редко вижу?
И тут до полковника стало доходить. Он как-то весь обмяк в своём удобном кресле, схватился за голову.
- Игнат Петрович, я никому не скажу, мой тоже там.
Порощенко свёл ладони на переносице.
- Что будем делать, Паша?
- Прикрывать будем до последнего патрона, ведь это мы их так воспитали!