Алиса и Петрович

 

Он в последний раз улыбнулся и сглотнув ком в горле нагло бросил:
- Я был единственным счастьем в твоей жизни. Помни это, Литера. Пройдут десятки лет, и ты, лежа под очередным унылым хмырем обязательно вспомнишь меня.
Она рассмеялась, глядя ему прямо в глаза до боли знакомым, противным взглядом. Что-то всколыхнулось у него в памяти. Старый, давно позабытый образ отвязной девчонки без чувств и сомнений. Чертыхнувшись, он выскочил из квартиры, напоследок хлопнув дверью.
Вечерний город всегда навевал на него грусть. Осенняя прохлада проникала прямо под тонкую куртку, заставляя все тело мелко дрожать. Ветер уныло раскачивал голые ветви деревьев, словно повинуясь некоему ритму, сливаясь с общей атмосферой города.
Парень уныло брел по проспектам и аллеям, заглядываясь на прохожих и редкие машины. Все шло своим чередом, повинуясь общему течению жизни и лишь он один двигался против потока, не в силах признать поражение. Воевать с целым миром нельзя, невозможно. Потому он лишь шарахался от переулка к переулку, в поисках себя.
Темная худая фигура в капюшоне сливалась с длинными тенями домов, подолгу застревала у памятников и плутала среди дворов. Ему было абсолютно некуда идти. Некуда, не к кому и незачем. В груди зияла огромная рваная рана, стремительно всасывающая в себя окружающий мрак.
Купив на последние деньги две пачки дешевых сигарет и бутылку паленого виски, он грустно улыбнулся симпатичной продавщице. С сосудом в руках присел на качели в одном из безлюдных двориков, и устало уставился в землю. Это была последняя капля, последняя выгрызенная частичка души.
- Как и прежде вечный скиталец… - прошептал он, ненадолго заглушая душевную боль очередным глотком противного пойла.
Ночь выдалась достаточно прохладной, и чтобы согреться парень зашел в подъезд и добравшись до пятого этажа, уставился на огни проезжающих вдалеке машин.
Вопреки ожиданиям, виски совсем не грело и облегчения не принесло. Не достойная мужчины боль сковала горло, и он протяжно закашлялся. Несколько глотков виски, и организм не выдержав вывернул все наружу. Вновь мелко затрусило. Мало что понимая, он затуманенным взглядом оглядел подъезд, и взобрался на подоконник. Несколько не сложных манипуляций, и он вновь спрыгнул на пол, открывая окно. Прохладный ветер сразу же ворвался в дом, гоняя по бетонному полу окурки и другой мелкий мусор.
Собравшись с силами, он влез на подоконник и сел, свесив ноги вниз. Дрожь превратилась практически в лихорадку. Перед глазами стали проноситься образы, различные яркие мгновения из глубин памяти, лица, строчки… Он зажмурил глаза и…
Шелест ветра внезапно прорезал некий тоненький, пищащий звук, который и остановил парня от прыжка. Успев в последний момент остановиться, он обернулся на звук и увидел в полумраке подъезда некий крохотный комок.
Наблюдая за существом мутным взглядом, он перевалился обратно через подоконник и пополз на локтях к ступенькам, на одной из которых уселся комочек сероватой шерсти. Подобрав котенка, он сунул его за пазуху и уселся обратно на подоконник, закрыв окно. Перед тем как отключиться, он успел прошептать: «Вислоухий, надо же. Даром попался. Она ведь так хотела…»
***
Резкий толчок в плечо едва не свалил парня на пол, заставляя выйти из оцепенения. Холод пробрался под одежду и лишь в районе сердца было тепло и мягко.
- Эй! – донеслось до сознания сквозь дремоту. – Вставай давай.
На парня с котенком за пазухой нахмурившись смотрела девушка лет двадцати. Он устало открыл глаза и окинул её мутным взглядом. Короткие волосы, выкрашенные в красный, яркие голубые глаза и много-много веснушек на лице. Он устало улыбнулся ей.
- Чего лыбу тянешь. Вставай давай, сейчас приберешься здесь и свалишь. – она разгневано указала на лужу блевотины.
Он открыл было рот чтобы возразить что дома у него нет, но вместо этого из горла вырвался лишь хрип, а следом – ужасающий кашель. Она отскочила, наблюдая как он корчится в судорогах.
Отплевавшись, он все же бросил ей:
- Нет у нас дома… - и встал, намереваясь уйти в другой подъезд. В глазах все потускнело, и он ударился плечом в стену, едва не упав.
- Эээ… Не пойдет так. Ладно, давай я тебя отогрею хотя бы.
Она закинула его руку себе на плечо, и повела вниз по лестнице, одной рукой держась за перила.
- Как зовут-то тебя?
Парень поднял на нее печальный взгляд и пробубнил себе под нос:
- Мрак я теперь, Мрак…
***
У Алисы в квартире почему-то всегда пахло газетами и жаренной картошкой, хотя за сутки ни я, ни Петрович так и не заметили, чтобы она её жарила. Да и газет нигде в доме не было. Только книги. Очень много самых различных книг.
Она вообще была весьма интересным человеком. Не смотрела телевизор, сидела на диете (ну это понятно, склонность к полноте), а еще, она курила план. Как обычные сигареты.
Примерно раз в час она выходила выкурить очередную папироску, а мы с Петровичем с удивлением наблюдали за столь необычной девушкой. Типаж её мне импонировал, даже очень.
Больше всего, мне нравилась в ней одна черта. Любвеобильность. И дело даже не в том, что она трахала меня каждый час, выжимая все соки, а в её ласке. Даже благодарный Петрович не так сильно ластился ко мне, периодически уходя пялиться в окно или носиться по дому.
Алиса же, ластилась не переставая. Она буквально впитывала мое тепло, в обмен густо одаривая меня своим. В такие минуты, полулежа в кресле, под пледом, с ней на коленях, я буквально таял. Её дыхание у меня на шее грело душу, оставляя истому в груди. Это был практически рай.
Неделю я убирал говно за Петровичем, пил халявное пиво, жестко трахал Алису и с нею же в обнимку засыпал. Впервые в жизни я встретил девушку, с которой мне не хотелось передернуть вечерком в туалете, и не хотелось её отпускать…
Как и всегда, я слишком быстро привык и опрометчиво влюбился. Любое женское существо, хоть раз подарившее мне не просто секс, но тепло, оседало в моем сердце. Едва ли она испытывала ко мне тоже самое, вечерами листая сборник стихов Маяковского или читая очередную романтичную муть.
Петрович вечерами как правило вскарабкивался к Алисе на колени и смотрел на меня своим грустным взглядом, напоминая о бывшей. Она всегда хотела себе такого вот короткошерстного любимца.
Каждый день я открывал один из сборников сочинений Набокова, однако мне постоянно что-то мешало. Например, наглый котяра, решивший, что ему хочется поиграть. Или же садящаяся на колени и стягивающая с меня старые семейники, наглая девушка…
Каждое утро у нас начиналось с ублажения моего стояка, затем плавно переходило в завтрак и наконец незаметно перетекало в вечер. Однако, недели полторы спустя, еще толком не проснувшись, я решил притянуть её поближе к себе и с удивлением осознал, что сграбастал пустое одеяло.
Продрав глаза, я стал свидетелем весьма необычной для этого дома картины. Алиса тихо, чтобы меня не разбудить, убиралась в доме. В данный конкретный момент, протирала пыль на полочках.
Я лег набок, опершись на локоть и недоуменно кашлянул. Она обернулась, и посмотрела на меня грустным и жалким взглядом… Сказать, что я все понял с первого взгляда, не сказать ничего. Меня словно током шибануло.
- Муж? – вопросительно качнул головой я, уже зная ответ.
Она лишь виновато кивнула и вновь стала протирать полочку… Так, мы с Петровичем вновь оказались на улице.