Автор сразу просит прощения у всех, кто поверил тому, что в определении стоит слово «рассказ» и захотел прочитать именно рассказ. Никакой это не рассказ, конечно, всего лишь заметки о двух хорошо известных поэтах.
Это не литературоведение, потому, что автор – не филолог, не литературовед, просто его когда-то потрясли стихи двух людей, любивших друг друга. Автор никогда не был знаком с этими людьми, и все, что написано о них – взято из интернета.
Это - письмо одного человека другому. Тот, другой, очень любил читать повести о драконах, спасающих прекрасных принцесс, и почти не знал поэзии. А первый – всю жизнь любил стихи, и ему очень хотелось поделиться своей любовью. К сожалению, на Прозе нет такого раздела: эпистолярный жанр, но в жизни он существует. Все еще существует, несмотря на скайп и тому подобное.
Итак, письмо.
Привет.
Ты пока занят, а я давно хочу тебе рассказать, да все не получается. То времени нет, то еще что-то мешает… Я знаю, у меня не получается писать длинные письма. Чаще всего тебе это бывает не интересно, но ты потерпи, ладно?
Я тебе очень давно не читала стихи. Вот и представь себе, что сейчас читаю. Не важно, гуляем мы по Ботаническому саду, идем по набережной вдоль реки или сидим в парке на скамеечке. Ты послушай меня, пожалуйста.
Недавно по каналу «Культура» была передача, посвященная Александру Яшину. Я слышала о таком поэте, но мне он казался суховатым, скучноватым, и, в сущности, ни одного его стихотворения я не знала. Рассказывали, что у него было много жен, я уж и не запомнила сколько, вроде три, семеро детей, и долгий, совсем не тайный роман с Вероникой Тушновой.
Дочка спросила: "Мам, ты знаешь такую поэтессу?"
Мне кажется, стихи Вероники Тушновой знали все девочки моего поколения. Наверное, я преувеличиваю, «все» не знали, но в мою жизнь она вошла прочно и надолго. И я даже помню, когда это случилось.
В 9 классе в школе устраивали литературный вечер. А в параллельном классе училась девчонка, сейчас не вспомню ее фамилию, помню только, что звали Таней. Ершистая, немножко скандальная… Вот она вышла на сцену и стала читать стихи. Какие стихи обычно читали на школьных вечерах ты, надеюсь, знаешь и помнишь. И вдруг:
«Знаешь ли ты, что такое горе?
Его переплыть - всё равно, что море,
Его перейти - всё равно, что пустыню,
А о нём говорят словами пустыми…
Говорят: “Вы знаете, он её бросил...”
А я без тебя - как лодка без вёсел,
Как птица без крыльев,
Как растенье без корня...
Знаешь ли ты, что такое горе?»
Наверное, ей хотелось кого-то позлить, шокировать учителей, возможно, кому-то что-то сказать, но она хорошо читала стихи, и в зале вдруг повисла тишина... Своими, еще совсем неразвитыми чувствами, мы ощутили горькую боль этих слов. Автора я запомнила, как оказалось, на всю жизнь.
Не могу удержаться, чтобы не процитировать тебе дальше:
«Постой. Я не все тебе рассказала.
Знаешь, как я хожу на вокзалы,
Как расписание изучаю,
Как поезда по ночам встречаю.
Как на каждом вокзале молю я чуда:
Хоть строчку, хоть слово оттуда… оттуда
Я не знала, что у них у обоих были семьи, что встречаются они в вагонах пригородных электричек…
Наверное, как ты когда-то в детстве не понял, что «Повесть о дикой собаке Динго» - повесть о первой любви, так и я не поняла, что это стихи о несчастной любви, не сложившейся… У меня вообще не было такого чувства, что это любовные стихи. Было ощущение бездны, разверзшейся у самых ног. «Разверзлась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне – дна». И у этой бездны тоже дна не было.
Знаешь, удивительно, не помню, откуда я выписывала стихи Тушновой. У меня есть переписанная от руки тетрадка с ее стихами. Но не вспоминаю, чтобы держала в руках, даже в библиотеке, читальном зале, ее книги. Наверное, все было разбросано по каким-то журналам, возможно, «Смена», «Кругозор» еще что-то…
Я только сейчас узнала, что Тушнова умерла в 1965 году. Именно в тот год я впервые услышала ее стихи, обожглась на них.
И тебе принесла в ладошках. Ты, наверное, забыл, но именно их я написала тебе в том письме... Я еще раз прочитаю, можно? Ты прости, в этом письме будет много стихов. Такое вот настроение. Не сердись. Со мною ведь не слишком часто так бывает.
Может, больше никогда и не повторится.
«Не знаю, права ли, не знаю, честна ли…
Не помню начала, не вижу конца.
Я рада, что не было встреч под часами,
Что не целовались с тобой у крыльца…
Я рада, что было так честно и прямо.
Так просто и трудно, так нежно и зло…
Что осенью пахло тревожно и пряно,
И дымное небо на склоны ползло…
Что сплетница сойка до хрипу кричала,
На все побережье про нас раззвоня,
Что я ничего тебе не обещала,
И ты ничего не просил у меня.
И это нисколько меня не тревожит.
Прекрасен той первой поры неуют.
Подарки не просят, и не обещают.
Подарки приносят, и отдают…»
Прости за повторение. Просто я люблю эти строчки. Не было тебя – и стихи надолго ушли из моей души. Появился ты – и вернулись.
А ведь забавно все-таки: ну почему я с 15 лет, в институтские годы твердила про себя именно эти строчки. Не что-то там жизнеутверждающее, а вот эти: про боль, про вот такую любовь, которую и понять в молодости трудно. Да я и не понимала, наверное. Понять может только тот, кто сам пережил.
«Помню первую осень, когда ты ко мне постучал,
обнимал мои плечи, гладил волосы мне
и молчал...
Я боялась тебя, я к тебе приручалась с трудом,
я не знала, что ты - мой родник,
хлеб насущный мой, дом…»
Они встречались в других городах, гостиницах, гуляли по лесу, ночевали в каких-то охотничьих домиках. А когда возвращались домой, он просил ее выходить на две остановки раньше из электрички. Это я сейчас понимаю, что было не просто обидно, но еще и физически тяжело выходить где-то на полустанке, стоять, ждать следующей электрички, и приходить домой… когда? Совсем под утро? Все равно, об их романе узнали, друзья осуждали Яшина, дома у него была трагедия, и разрыв с Тушновой стал неизбежен.
«Мне казалось, нельзя, чтоб «Выхода нет» -
А вот, оказалось, случается.
На год, на два, на десять лет –
«Выхода нет», а жизнь не кончается.
А жизнь не кончается все равно…
Выбираю и выбираю для тебя ее стихи. Пишу, потом стираю. Не знаю, какое же из них главное, в каком – она вся. И в каком – я вся. Потому, что, в отличие от тебя, я не примеряю на себя героев фильмов или книг. А вот стихотворные строчки – примеряю. Потому и пишу тебе все это, что идут они из моего сердца тоже.
«Всё в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах...
А за окном - рассвет и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно, от счастья плача,
и, полусонная ещё,
щекою чувствую горячей
твоё прохладное плечо...
Но ты в другом, далёком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
...А это всё - и час рассвета,
и сад, поющий под дождём, -
я просто выдумала это,
чтобы побыть с тобой вдвоём».
……………………………………
«Бывало всё: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоём.
Но мы о самом главном промолчали,
А может, и не думали о нём.
Нас разделило смутных дней теченье -
Сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далёкий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна ещё не верю,
что жизнь навечно разлучила нас».
……………………………………………
В чём отказала я тебе, скажи?
Ты целовать просил — я целовала.
Ты лгать просил, — как помнишь, и во лжи
ни разу я тебе не отказала.
Всегда была такая, как хотел:
хотел — смеялась, а хотел — молчала...
Но гибкости душевной есть предел,
и есть конец у каждого начала.
Меня одну во всех грехах виня,
всё обсудив и всё обдумав трезво,
желаешь ты, чтоб не было меня...
Не беспокойся — я уже исчезла.
Знаешь, в молодости я совсем не думала о том, что эти стихи посвящены какому-то реальному мужчине. Это были мои стихи, и мои слова. Пусть не сказанные никому, не произнесенные вслух. И ни к кому реальному они не относились. Просто потому, что для того, чтобы сказать такое - надо прожить и перейти через очень многое. В молодости, как бы ты ни любил, это все равно – не так. Да, больно, очень, но ведь как бы ты ни считал, что «это» – навсегда, все равно жизнь раньше или позже забирает свое.
И только вот сейчас я прочитала Его стихи. Почему-то мне казалось, что он писал стандартные, правильные стихи про деревню да колхозы. И вдруг обожгло до боли:
«Матерь божья, не обессудь,
По церквам я тебя не славлю,
И теперь, взмолившись, ничуть
Не юродствую, не лукавлю.
Просто сил моих больше нет,
Всех потерь и бед не измерить,
Если меркнет на сердце свет,
Хоть во что-нибудь надо верить.
Ни покоя давно, ни сна,
Как в дыму живу, как в тумане…
Умирает моя жена,
Да и сам я на той же грани.
Разве больше других грешу?
Почему же за горем горе?
Не о ссуде тебя прошу,
Не путёвки жду в санаторий.
Дай мне выбиться из тупика.
Из распутья, из бездорожья,
Раз никто не помог пока,
Помоги хоть ты, матерь божья».
Нет тут ни правых, ни виноватых. Просто так сложилось. И невозможно жить с разбитым сердцем. И невозможно…
«И не сказать, как это грустно,
и взять бы кинуться вослед...
Но жизнь с трудом меняет русло,
когда тебе не двадцать лет»
Она умерла в 50 лет от онкологии. А он опубликовал в «Литературной газете» некролог, и стихи, посвященные ей. Сделал это открыто. Ей уже было все равно, но это было самое большее, что он мог для нее сделать.
«Думалось, всё навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры её беспечной,
Силы её сердечной
Хватит на сотню лет.
Вот прикажу —
И явится,
Ночь или день — не в счёт,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывёт.
Надо —
Пройдёт по пояс
В звёздном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через «не могу».
Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы — рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.
Думалось
Да казалось…
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла —
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.
С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.
Нет, ничего не поправится:
Из-под земли не явится,
Разве что не наяву.
Так и живу.
Живу?»
Вот такая штука эта любовь. Приходит, не спрашивая разрешения. И уходит, когда этого совсем не ждешь. Тебе, наверное, надоело читать. Ты прости. Я несколько дней писала. А сегодня у тебя праздник. Но я ведь не мешаю тебе, правда? Пошлю это письмо когда-нибудь потом. Просто захотелось рассказать об удивительной женщине. Которая, по словам тех, кто ее знал, была «удивительно красива», и которая умела любить.
Знаешь, я вот сейчас вдруг поняла, почему тогда, в молодости, запомнила ее стихи. В них, несмотря ни на что, было счастье любви, и они дарили предчувствие любви тем, кто вчитывался и повторял про себя эти строчки. Наверное, если бы ты не появился в моей жизни, я бы и не вспомнила про них. Но ты появился. И, значит, то, перехватывающее дыхание волнение на школьном вечере, было не зря.
Письмо так и не было отправлено. И в руки автора попало совершенно случайно. Впрочем, это уже другая история...