Сила привычки

               
Семен Семенович, кряхтя, матерясь, напялил ботинки, завязал шнурки и пошел выбрасывать мусор. Евгения Евгеньевна кричала вслед:
- Не промахнись, когда кидать будешь!
- Ладно, прицелюсь получше.
Он пошел к мусорному баку. Нажал ногой на педаль, бак  открылся, и его обдало омерзительным запахом. Бросил кулек с мусором, стараясь не дышать. Закрыл бак, пошел обратно.
Жена уже накрывала на стол.

- Опять картошка сырая, - проворчал муж.
- Ничего не сырая. Нормальная.
- Опять помидоры прокисли.
- Не выдумывай.
- Опять …
- А  ты не покупай дерьмо, старый привередник!
- Воду в чай налила совсем не горячую
- Вода только что вскипела.
- Где сыр?
- Кончился. Покупать надо вовремя. Ты же по  магазинам ходишь!
- Ну да. Могла бы и подсказать. У меня и без того забот хватает.
- Я в доме убираю, еду готовлю, стираю …
- А кто все ремонтные работы делает, по всем счетам платит, кто выясняет проблемы с разными фирмами?
-  Хватит доказывать.  Полдня сидишь у компьютера, в игры с ним играешь, похабные фотки из интернета смотришь.
- А ты полдня говно по телевизору смотришь. И как тебя не тошнит от этих сериалов? Один от другого не отличишь.

Они прожили вместе пятьдесят  лет, недавно отметили эту дату. Но от их прежних чувств (если они и были когда-то) остались ошметки.
Суровые будни все сильнее стареющих людей выявили и обострили все те противоречия, которые стушевывала в былое время их молодость и жизнерадостность.
Мало этого: Семен Семенович стал ревновать свою жену, изводить ее подозрениями.  Странно было, что этот могучий седовласый мужчина, на которого и сейчас еще поглядывали женщины, может приревновать жену к какому-то хилому старцу-соседу.

- Он меня замучил, - жаловалась то и дело Евгения Евгеньевна соседке. – Готовлю не так, говорю не  так, телевизор смотрю много. А теперь еще и ревновать стал.
- А раньше, молодую, не ревновал? У вас такая фигура, знаете …
- Что вы! Сейчас я располнела, а в молодости я была …
- И лицо у вас приятное. А тогда, наверно, оно было ой-ой-ой!
- Да уж! Сладкой ягодкой была я.
- А вы мужа никогда не ревновали? Он ведь у вас такой высокий, сильный, да и лицо приятное.
- Нет. Зачем было ревновать? Он меня  так страстно любил! Как мужчина устраивал. Если и баловался где-то на стороне, то я не знала.

- Ну да, ну да. А вы … ой, вы наверняка … то самое. Налево, хе-хе.
- Вы что говорите?! Я мужу никогда не изменяла.
- А вот и врете!
- Это почему еще я вру?
- А потому что одна из сотни женщин никогда не изменяла.
- Вот я и есть эта одна.
- Евгения Евгеньевна, не рассказывайте мне сказок. Вы работали переводчицей в «Интуристе» или где там еще, а все переводчицы – агенты КГБ. А агенты ради нужной информации ложились под нужного мужика.
- Странные у вас мысли. Гадкие. И откуда они?

- Не странные. Я сама работала переводчицей.
- А-а, ха-ха. Ну тогда … Ха-ха-ха … Так бы и сказала, коллега.
- Я так и сказала. Но я понимаю, как вам трудно приходится сейчас. Мужчина, который ревнует и подозревает, это же – домашний концлагерь.
- Ну да. Вот именно.
- А в старости это совсем невыносимо. Понимаю.
- Ну да, ну да.
- Как у него со здоровьем?
- Да здоров он. Только вот психика … Все ему стало не нравиться.
- Я про другое здоровье, про половое.
- А-а, с этим покончено. Он больше не может.
- Худо. А вы? Думаю, вы бы не против дать. По себе сужу.
- Да, я  хочу! Как ни отвлекаюсь, а хочу! Сны вижу про это …

- Вот в том-то и вся причина. Вы привыкли трахаться. И он привык тоже. Привычка – это такая сила! А он не может, и вы оба страдаете …
- Хватит паясничать. Вы что-то можете мне предложить?
- Могу.
- Неправда. Ему даже виагра не помогла. Помните, «Скорую» вызывали к нам? Так это он чуть не умер от виагры. И ему сказали, что нельзя. Но он-то знает, что мне надо. И злится. И ревнует. И не верит.
- Выход простой. У вас хорошая фигурка, вы уже не беременеете, вы не заразная. Смело предложите себя каком-нибудь молодому мужчине.
- Так молодому же платить надо за это. А у нас, кроме пенсии и социального пособия, - шиш.

- Да-а. А я благодарю Б-га. Какое счастье, что мой супруг еще может.
- В самом деле? Ваш макадявчик еще может?
- Да. И без виагры. Два раза в неделю всю жиззнь. Привычка. Мы с самого начала договорились не злоупотреблять. Вторник и пятница – для любви. Суббота – для театра и концерта. Или – в гости. Или – прием гостей.  Раз в два месяца – ресторан в субботу. И так уже более полувека. Привычка.
- Завидую. Но вы ведь работали переводчицей. Значит, кроме вторника и субботы …
- Вторника и пятницы!
- Да, простите. Но вы подчас имели еще кое-кого. Признайтесь.
- Я переводила статьи из журналов.  Мои контакты с иностранцами были чрезвычайно редки. Хотя изредка были. При необходимости. Но это было чрезвычайно редко, да и не всегда контакт был с мужчиной. И мужчина чаще был старик. К сожалению. А может быть, и к счастью. Не знаю.
- Завидую, завидую. Вам крепко повезло.

Через месяц Семен Семенович, осатаневший от подозрений, избил Евгению Евгеньевну так зверски, что пришлось прибегнуть к помощи медиков.  Все советовали подать в суд на мужа, но женщина категорически воспротивилась.
- Не пойду я на такое. Он опомнится, он понял. Он кается.
Он был благодарен ей за это. На коленях просил прощения.
Она воспользовалась этим и заставила его снова купить виагру, надеясь на былое наслаждение.
Евгения Евгеньевна ошиблась. И наслаждения не получила, и спасти супруга не удалось: умер в ожидании прибытия неотложки.

Похоронив мужа, Евгения Евгеньевна ударилась в мистику, читала соответствующие книги и смотрела соответствующие телевизионные передачи. Но желание мужчины не унималось.
Однажды в лифте она не выдержала и игриво ущипнула за руку и за бок соседа, семидесятилетнего крепыша-электрика Эфраима Коэна, все еще работавшего где-то, и сказала напрямую:
- Пойдем ко мне скорее, я хочу тебя.
- Ты что, соседка? Я женат, моя Лия ждет меня.
- Я не могу без этого. Я привыкла! Буль мужчнной! Хороший! Помоги хоть раз!
Лифт остановился, Эфраим молча вышел.
- Идиот! – крикнула она ему вслед.
И пошла на улицу Соколов, в кафе.

Заказала бутылку пива, люля-кебаб и кофе. Закурила. Закашлялась: много лет не брала в рот сигарету. Выбросила ее. Сигареты «Кемел», дорогие. Надо было сохранить пачку. На случай. Ну да, сунуть обратно в сумочку …
Выпила пиво, слегка захмелела, и тут подсел к ней молодой человек в белой рубашке и джинсах.
- Не возражаете? – спросил по-английски.
- Нет, пожалуйста, - ответила она, тоже по-английски.
- Что посоветуете заказать?
- На вкус и на цвет товарища нет.
- Я готов принять вашу программу.
- Пиво, люля и кофе.
- Отлично. Скопируем.
Он заказал, официантка тут же принесла.

- Вы не говорите на иврите? – спросила Евгения соседа на своем жалком, ломаном иврите.
- Почему же? – ответил он на чистом иврите. – Я знаю иврит, арабский, фарси и турецкий довольно хорошо.
- Откуда? – она снова перешла на английский.
- Я учусь в университете. Я американец. Готовлюсь к хорошей карьере на Ближнем Востоке. Меня зовут Томас.
- Очень приятно. Евгения. И на каком же вы курсе?
- На третьем. Я побывал уже в Египте, в Иордании, в Саудии и Тунисе. Сейчас я хочу хорошенько ознакомиться с жизнью Израиля и Палестины. Через год – Иран и Турция.
- Будете дипломатом?
- Вряд ли. Скорее – журналистом. В СМИ можно сделать неплохую карьеру, а потом, если удастся, конечно, – стать и дипломатом.

- Желаю вам успеха. А где вы остановились?
- В гостинице.
- Это же очень дорого.
- Да, двести долларов в день, плюс к тому я арендовал автомобиль для поездок по стране. Как только кончатся деньги, придется удирать.
- Я могла бы предложить вам сэкономить. То есть снять комнатку у меня, - сказала она, чувствуя, как ее глаза увлажнились и тело отяжелело.
- Это не дорого?
- Я возьму с вас сто долларов за месяц.
-  Что? Это серьезно?
- Вполне.
- Было бы глупо колебаться. Я согласен. Поедем смотреть комнату?
- Автобус будет (она посмотрела на часы) через пятнадцать минут.
- Не нужен автобус. Моя машина припаркована вон там, совсем рядом. Видите? «Пежо».

     Поселившись у Евгении Евгеньевны, Томас тут же уехал собирать материал о жизни Израиля. Вернулся поздно ночью. Разбуженная Евгения Евгеньевна была недовольна поздним возвращением. Но молчала. Помывшись в душе, постоялец прошел к своей постели и лег. Тут же крепко уснул.
    А она ворочалась еще полночи.
Ночью было жарко, Евгения Евгеньевна  сбросила с себя одеяльце и лежала в лифчике и трусиках. В полусне и лифчик расстегнула, и трусики приспустила. Кое-как уснула.
Проснулась, так как как нечто тяжелое навалилось на нее. Открыла глаза – Томас лежал на ней, поднимая ее ноги. Она поддалась, он вошел в нее. Ощущение счастья охватило все ее существо. Очень скоро она достигла оргазма и с трудом сдерживала крик, стонала громко и радостно.
Он еще некоторое время поработал и мощные толчки спермы ударили в свод ее влагалища. Это было прекрасно!
- Извини, ты так лежала! Я не мог удержаться, - засмеялся постоялец.
- Спасибо, милый, - плача от счастья, шепнула женщина.

Она приготовила завтрак, и они поели.
- Ты снова поедешь? – спросила она на иврите.
- Да, надо выполнять свой план.
- Сделать пару бутербродов?
- Нет, спасибо. Я поем в каком-нибудь кафе по дороге.
К вечеру он вернулся усталый. Принял душ. Поужинал, похваливая приготовленную Евгенией Евгеньевной пищу. Она вспомнила мужа …
Они легли в постель. Томас не выключил свет. Евгения попросила выключить. Но он возразил:
- Милая, я геронтофил. Мне так приятно видеть твои морщины, они меня возбуждают.

- Ты геронтофил? Ты любишь старух?
- Да, в детстве меня ужасно тянуло к бабушке. Я плакал, считая  себя за это нехорошим. Вряд  ли бабушка подозревала об этом. Она иногда брала меня на колени, и это было так приятно… А когда в ванне она меня мыла …
-  Твоя сексуальная ориентация пошла оттуда, с тех времен?
- Да, я думаю. В Штатах у меня есть любовница шестидесяти восьми лет. Я привык к ней.  Думал даже, что не изменю ей. Но вот тебя встретил, и меня к тебе потянуло. Сразу. Ты такая приятная. Такая милая, нежная и …
Он вошел в нее. Они занимались сексом, и она не ожидала, что он захочет  причинять ей вред. Но он укусил ее больно, потом сжал так, что она едва не задохнулась. Он причинял ей все новую боль, у нее пропало желание, она закричала, завопила, пыталась выбраться из-под него.
- Вот так, вот так, кричи. Кричи громче! – говорил он, как в бреду, пока не достиг оргазма, сопровождаемого воплями мужчины.

- Прости меня, милая, прости, пожалуйста, - прошептал Томас, откинувшись.
-  Убирайся вон! Ты садист!
- Нет, нет, я не садист, просто я привык делать моей возлюбленной больно, чтобы насладиться сильнее. Привычка, прости. Привычка – это сила.
- Ты все время так мучишь свою любовницу в  Штатах?
- Да. Но ей нравится, она мазохистка. Поэтому я и привык. Я думал, что тебе тоже понравится. Прости, я постараюсь больше не  делать так.
Но женщина была слишком напугана, ей хотелось избавиться от любовника-садиста как можно быстрее.
С трудом уснула, а утром, когда проснулась, его уже не было.

- Что делать? Что делать? – спрашивала сама себя.
Но ответа не нашла. Вздыхая, приготовила обед, поела и легла поспать. Немного, как ей думалось.
Но проснулась только в шесть часов вечера.
Томас уже был здесь. Он ел. Ел с аппетитом.
- Проснулась? – спросил он ласково. – Я не стал тебя будить. Ты так сладко спала!
Она ничего не ответила, ей было страшно.
- Сердишься за ночные муки? Я же сказал: это не повторится. А я свое слово всегда держу.
И в самом деле, в эту ночь он был нежен, ласков. Даже не верилось, что такой человек может причинить кому-то боль.
Спала Евгения Евгеньевна крепко и снов не видела.

- Я сегодня уезжая в Палестину, - сказал Томас утром.
- У тебя есть разрешение … этих … ну … палестинцев?
- Не волнуйся, я всегда все предусматриваю. Не пускай других квартирантов, я на обратном пути побуду еще у тебя. И не пугайся, я больше никогда тебе не сделаю больно. Разве что пенисом.
Она улыбнулась.
- Хорошо, милый.

Больше он однако  же не появлялся.
Она ждала месяц, два, три …
Год ждала Томаса Евгения Евгеньевна, но он не появлялся.
Наконец, она поняла, что по какой-то причине он больше не появится в ее жизни. Хоть бы жив был, бедный будущий дипломат …

А ведь она успела к нему привыкнуть. Это было чудо, что они были вместе. Чудо! Она все еще хотела его. Она и боль терпела бы, если  бы он снова появился и  …
Ведь не всегда он делал бы ей больно, а только иногда, только иногда он это делал бы. Не все время. Нет. Зато как было бы хорошо с ним снова, с удивительным этим студентом.
- Томас, милый, я так к тебе привыкла, - шептала старая женщина, плача. – Я так привыкла,  так привыкла! Где  ты, Томас?

                17 мая 2015 года.