Под крышкой гроба твоего.
В сельском магазине под странным названием «Телега» был учёт. Никто не знал, откуда взялось это название, но вывеска магазина смотрелась очень привлекательно; большая телега, наполненная всякими товарами, причём она была очень похожа на заставку программы местного телевидения «Телевизионная гамма», сокращённо «Телега», что в общем-то было довольно оригинально. В программе анонсировались передачи на предстоящую неделю. Семь нот в гамме – семь дней в неделе. В принципе задумка автора вполне понятна. Наверное, тот кто давал это название магазину был поклонником той самой передачи. Ну, да бог с ним.
Итак, учёт в «Телеге» закончился. Все товары, накладные, чеки, деньги подсчитаны. Теперь самое главное – итоги колонок «продажа» и «выручка» должны совпасть. К сожалению, не всегда такое бывает. На этот раз, о радость, всё сошлось до единой копеечки. В такие моменты продавщица Валя была счастлива; она испытывала просто какой-то финансовый оргазм. На радостях Валентина открыла магазин на 15 минут раньше назначенного времени. На бревне около «Телеги» уже сидела «троица» местных алкашей.
-- О! Валюша! уже открыла, спасительница ты наша -- завопил тоненьким голосочком один из собутыльников. Из-за его маленького роста все его звали Петюнчик. Следом прохрипел Степан – высокий угловатый мужик: -- Ага , Валюха, нам бы бутылочку «беленькой» а то трубы горят, мочи нет.
-- МОчи у них нет - бормотала Валя. «МочИ у вас нет, а не мОчи. Вся, видать в голову ударила. И когда вы только напьётесь этой водки. Смотреть на вас тошно. В нормальном состоянии не бываете: или пьяные, или с похмелья. Валентина зашла в магазин, вся компания проследовала за ней. Зайдя за прилавок, она продолжала ворчать: --И что хорошего в пьянстве?
-- Ничего ты, Валёк, не понимаешь -- попытался завязать разговор третий посетитель «Телеги» -- Егор. –Оно ж ведь как? Жисть-то, в сущности, жуткая штука. Как посмотришь –Ё- МАЁ! А как выпьешь – А НУ ВСЁ НА ХРЕН! Жена ушла? И чо? Зато никто не пилит. С работы выгнали? Да и пёс с ней. Начальство мозги не полощет.
-- Мозги полощут тем, у кого они есть» -- не унималась Валентина, -- а у вас они давно все высохли.
-- Обижаешь, Валюха, кое-чего мы ещё соображаем -- пробасил Степан.
-- Ага, соображаете… в основном на троих -- доставая бутылку водки, ответила Валя.
-- А мы, ваще, могём и на четверых сообразить. Давай, Валюха, с нами. Угощаем --беря бутылку, предложил Степан.
-- Боже упаси! Терпеть не могу пьяное состояние -- замотала головой Валентина. Я в своей жизни пару раз была пьяная. Мне не понравилось, больше ни за что пить не буду.
-- Ты всего два раза была под кайфом? --удивился Петюнчик.
-- Да, представьте себе, всего два раза -- гордо ответила Валентина.
-- А… так вот почему у тебя двое детей -- философски произнёс Егор.
-- А ну, пошли вон, козлы вонючие -- совсем разгневалась Валентина.
-- Нет, погоди, нам бы ещё колбосона на закусон -- пропищал Петюнчик.
-- Жуйте чеснок, он колбасой пахнет, и вообще, у меня магазин ещё закрыт, прошу очистить помещение -- направляясь к дверям, злилась Валентина.
Мужики не стали с ней спорить, покорно покинули Телегу. Вообще, они, хоть и были конченные алкаши, но совершенно безобидные. Никогда ни с кем не ругались, не дрались, не дебоширили. Да и в воровстве замечены не были. На водку, на кой-какую одежонку зарабатывали по разному: кому огород вскопают, кому дрова разгрузят. Приходилось иной раз и могилы копать.
Ближе всех от магазина жил в своей «развалюхе» Петюнчик. У него-то, в основном, и проходили их попойки. И, хотя они официально нигде не работали, разговоры во время пьянки, как и у всех русских людей, шли о работе.
-- Значит так, мужики, -- начал Степан после первого стопаря: -- нынче мы чо-то мало заработали, всего на одну поллитру хватило, правда, особенно и не парились с энтими дровами.
-- Парились, не парились, всё равно Колян – жмот порядочный. Мог, хотя бы на две поллитры дать за качество. Вон как мы ему ровнёхонько дрова сложили. Не каждый тверёзый так сделат. – подхватил Петюнчик.
-- Да, главно ж морду ему за это не набьёшь -- наливая по второму стопарю, пробурчал Егор.
-- Хорош мужики базарить -- прервал дискуссию Степан, -- нам нынче не гоже надираться, завтра целый день пахать придётся, Вардачиха заказала огород вскопать, а у неё 10 соток. Прикиньте? Зато обещала каждому по бутылке спирта, чистейшего.
-- А откуда у неё спирт, да ещё чистейший? -- удивился Петюнчик.
-- Так у ей сын в городе аптеками заправляет, не слыхал чо ли? « ИП Варданов» -- прохрипел Степан.
На этот раз пьянка закончилась рано. Друзья-приятели разошлись, думая о завтрашнем дне, точнее вечере, когда они получат не какую-нибудь палёную водку, а целых три бутылки чистого не разбавленного спирта.
Утром следующего дня все трое пришли к дому Вардановых. У калитки, на скамейке сидела дочь Вардачихи и, уткнувшись в плечо продавщицы Валентины, рыдала.
-- Вы чо припёрлись, видите, у людей горе? – набросилась на них Валентина.
-- Да мы, это… огород пришли копать… Вардачиха… ну, то есть, Просковья просила подсобить -- начал было Петюнчик.
-- Огород отменяется -- прервала его Валентина, у Просковьи мужик помер, вишь как их дочка ревёт, успокоить не могу… Ну, всё, всё Лиза, хватит реветь. Слезами горю не по можешь. Иди в дом, мать там, небось тоже места себе не находит. Поддержать надо.
-- С ней там муж мой – Борюсик. Он её успокаивает -- перестав рыдать, ответила Лиза.
-- Лизок, не могу больше с тобой сидеть, «Телегу» открывать надо. – Валентина встала и направилась в сторону магазина. В эту минуту, как-будто на смену ей, из дома вышел Борюсик: -- Значит так, мужики, тёща мне сказала, что вы огород должны были сегодня копать, ну, сами понимаете, не до огорода сейчас. У меня к вам будет другое дело. Могилу надо выкопать. Оплата та же, три бутылки спирта. Идет?
-- А чо не идёт? Земля – она и есть земля. Нам разницы нет, что для жизни её копать, что для смерти… -- задумчиво произнёс Егор.
-- Да, только вот что, -- добавил Степан: -- уговор, есть уговор. Три бутылки, так три бутылки. Просковья нас никогда не обманывала. А вот ты, мы слыхали, тот ещё фрукт. Надуть можешь.
-- Да не, мужики, ну зачем мне вас обманывать? Спирт-то у тёщи стоит, приготовленный для вас. Ещё и на поминки небось в загашнике есть. А не хватит, так Шурин из города ещё привезёт.
-- Ладно, давай лопаты, показывай место, -- закончил разговор Степан.
Работа шла тяжело. Могилу копали полтора дня. Еле успели к похоронам. Каменисто-глиняная почва вымотала всех троих. В день похорон, в полдень к могиле подъехал Борис принимать работу. Посмотрев на гору из камней и глины, он сочувственно произнёс: -- Да… вижу, не легко вам тут было. Только, вот что… проблема у нас образовалась. Шурин, засранец, не может на похороны приехать, занят, видите ли, очень. А значит, и спиртягу не привезёт. Так что ваши бутылки придётся на поминки выставлять. А с вами я расплачусь когда этот хрен приедет. Он обещал обязательно быть на 9 дней.
Все трое молчали, глядя на него исподлобья.
-- Не, ну вы ж понимаете, горе у нас. Никто и не ожидал, что он вот так, скоропостижно..., не поить же людей суррогатом из «Телеги». К тому ж я вас тоже на поминки зову. Хоть пожрёте нормально. Лады?
Мужики продолжали молчать. И не согласиться не могли, и согласиться жаба давила. Всё ж полтора литра уплывали. И неизвестно, когда они его получат и получат ли вообще. Наконец Степан нарушил затянувшееся молчание: -- Да, ладно. В конце концов и правда, хоть пожрём сегодня до отвала. Но ты это, того, три бутылки всё равно за тобой. Вишь, какую работу сдюжили, можно сказать, непосильную.
-- Ну я ж сказал. Замётано. – Борис ещё раз осмотрел могилу: -- Ну, вроде всё нормально, я поехал. Ждите здесь, потом все вместе поедем поминать. Кстати, вы часто на кладбище промышляете?
-- Ну, бывает. А чо? -- неохотно ответил Степан.
-- Да тёща с Лизкой меня замучали. Говорят, надо обязательно в гроб положить какую-нибудь его любимую вещь. Что, правда что ли, все прям так и кладут туда чего-нибудь?
-- Да, почти всегда, -- равнодушно ответил Петюнчик. – в основном, мелочь какую-нибудь: молодым женщинам расчёску, зеркальце, пожилым – какую-нибудь их любимую статуэтку. Одному мужику журнал с голыми бабами засунули. Прям срамота.
-- И что мне ему положить? – задумался Борис – ума не приложу…. О! А если рубанок? он же здорово столярничал. И очень это дело любил. Точно, положу рубанок.
Когда Борис исчез, мужики долго не могли прийти в себя. Все молчали, боясь сказать что-нибудь не то. Наконец раздался возмущённый голос Егора: -- «Нет, ну разве не гад он? Этот Борюсик. А, главное, и морду ему не набьёшь. Никто его не поддержал, и он умолк. Так и сидели они, молча, уставшие, злые и трезвые.
Когда появилась похоронная процессия, они равнодушно наблюдали за всем происходящим: кто-то нёс венки, кто-то цветы, кто-то табуретки. Просковья и Лиза, обнявшись, рыдали. Борюсик подошёл к обессиленным приятелям: -- Вы это… поможете закопать, а-то у нас мужиков-то почти нет. За всех от ветил Степан: -- Только за отдельную плату. Спирт от тебя долго ждать , поэтому на этот раз берём деньгами – 600 рубликов, по 200 на рыло.
-- 600, так 600 -- согласился Борис, -- на кладбище торговаться не будем.
-- Деньги вперёд! -- прохрипел Степан. Борис отсчитал шесть потрёпанных сотен, видно, собранных соседями, и отдал Степану. Принесли гроб, поставили на табуретки. Стали прощаться с усопшим. Когда Просковья склонилась над мужем, что бы, как положено, поцеловать его в лоб, она, вдруг, вскрикнула: -- Боря, ты же должен был рубанок тестю своему любимому в гроб положить. Где он?
-- Ой, маманя, ёлы-палы, замотался я совсем. Забыл его взять из сарая -- завопил Борюсик.
-- И шо теперь делать? – не унималась Просковья – что мы ему положим в гроб? ведь традиции надо соблюдать.
-- Да я…, да мне…, -- растерялся Борис. – Да мне для моего любимого тестя ничего не жалко. Верите? Вот абсолютно ничего не жалко! Вот что будет лежать рядом с тобой, дорогой Петрович, под крышкой, так сказать, гроба твоего…. и зятёк достал из сумки две бутылки спирта и положил в гроб тестю. – Вот так, мой дорогой, может на «том свете» тебе будет с ним веселее. Ведь ты любил рюмашку, другую пропустить. Вот и пусть это будет с тобой. Всё, мужики, закрывайте гроб.
Возразить, конечно, Борюсику никто не посмел, хотя в душе ни один из присутствующих с таким «подарком» на «тот свет» был не согласен.
Когда закапывали гроб, Петюнчик и Степан молчали, только у обоих от злости ходили желваки. А Егор всё время тихонько бормотал: -- Вот гад, и морду-то ему не набьёшь….
На поминках было много разной еды; готовить помогли соседи. Оставшуюся бутылку спирта разбавили один к трём, что существенно снизило градус. Тройка друзей хоть и наелась до сыта, всё ж были, мягко говоря, не довольны. У всех в голове крутилась одна и та же мысль: -- Ну на хрена на «том свете» спирт, кому он там нужен?
Как только закончился выпивка, закончились и поминки. Расходились все поникшие и удручённые. И одному богу было известно, чего им было жальче: своего односельчанина или захороненного вместе с ним спирта.
-- Не… такого я не помню -- наконец дал волю своим словам Степан, когда они вышли на улицу: -- Что б мы все были обожратые и абсолютно трезвые. Надо бы догнаться. Деньги есть, пошли в «Телегу».
-- Ты чо? -- возразил ему Петюнчик – Валюха магазин сегодня даже не открывала. Она ж ещё там, у Варданихи, посуду осталась мыть.
-- Нет, всё-таки гад, этот фрукт. А главное – морду ему не набьёшь -- продолжал свою «песню» Егор.
-- Это что, мы вот так неудовлетворённые разойдёмся по домам? -- не унимался Степан.
-- Ну, а чо ты предлагаешь? пропищал Петюнчик.
-- А то и предлагаю -- сплюнул Степан и продолжал: -- отрыть могилу надо и забрать то, что нам причитается.
-- Ты чо? -- оторопел Егор – пойдём лучше Борьке морду набьём.
-- Да ты достал со своей мордой -- встрял Петюнчик – Только, блин вякаешь, а сам и таракана задавить не можешь.
-- Всё, закончили базар, --рявкнул Степан – дождёмся темноты, и на кладбище.
Егор и Петюнчик не разделяли такого рвения Степана, но перечить не стали. Решено было разойтись по домам, что бы до темноты отдохнуть, и с новыми силами – к своей цели…
И вот настала та минута, когда они, жутко уставшие, но предвкушавшие награду разрыли могилу до крышки гроба. Дальше можно было не копать. Благо сейчас гробы не заколачивают; какие-то две незамысловатые застёжки, щёлк и готово.
Достав бутылки, Степан скомандовал: -- «Пить будем когда опять закопаем. А то ещё развезёт, и не сдюжим. Вы ж знаете, вскрытие могил считается преступлением».
Наконец вся работа была закончена. Степан открыл одну бутылку, понюхал. Потом открыл вторую и тоже понюхал. Лицо его приобрело какое-то странное выражение. Степан сделал глоток, потом второй и, как-будто остолбенел.
-- Ты чо, Стёпа? -- загорланили друзья – «неразбавленный глотаешь. Сожгёшь ведь себе всю утробу. Петюнчик потянулся к нему за бутылкой, понюхал, и тоже сделал маленький глоток. Глаза его расширились и он матерно выругался. В обеих бутылках оказалась вода.
Егор даже нюхать не стал. Он лишь растерянно произнёс: Вот зараза, и морду- то ему не набьёшь.