Зиновий Изотович Воротилов, директор объединения торгово-розничных предприятий, восседая в мягком кожаном кресле, нажал на кнопку звонка. И в тот же миг в кабинет впорхнула тонкая и резвая, как стрекоза, секретарша Ирочка — девица лет двадцати пяти от роду, но уже не первой молодости, поскольку испытала на своем лице не один десяток косметических средств и препаратов, потоком хлынувших из-за бугра. Над ее узким лбом одуванчиком трепетал сиреневый куст волос.
— Слушаю вас, Зинович Изотович, — скороговоркой пролепетала она, уставившись немигающими, озорными глазами на уже утратившего былую привлекательность начальника.
— Ирочка, вы неотразимы, — устало проговорил босс, припомнив, что две недели назад его секретарша была блондинкой.— Но зачем этот цвет, эта гамма красок?
— Ох, Зиновий Изотович, даже не представляете, как тяжело угнаться за модой, — вздохнула женщина. — И как не хочется и обидно отстать. Это — крик моды, восторг души! Но на все нужны большие деньги, у меня оклад. Курам на смех…
— Ладно, Ирочка, это ваши личные трудности, — прервал ее начальник. — О ваших проблемах в следующий раз, когда у меня появится романтически-лирическое настроение.
— В следующий раз, вот так всегда, — капризно под- жала перламутровые губы секретарша. —Вас редко посещает романтика и лирика, а у меня большие расходы. Вот эти джинсы сколько, по-вашему стоят?
Она небрежно провела ладонью по туго обтянутым джинсами бедрам и, не дождавшись ответа, произнесла:
— Пятьдесят баксов.
— Хорошо, что-нибудь, когда-нибудь придумаем.
— А, что тут голову ломать, выпишите премию и все дела, — подсказала она.
— Разоришь ты меня, красавица, своей непрерывной погоней за модой,— вздохнул он.
— Красота требует жертв, — кокетливо улыбнулась женшина, воспрянув духом.
— У меня сегодня приемный день?
— Приемный, уже очередь, — подтвердила она.
— Хорошо, приглашай посетителей, только прежде сообщай, кто идет.
Ирина легко развернулась на каблучках, и через минуту прозвенел ее голосок: — Филонов из РСУ.
Воротилов удобнее расположился в кресле, принял независимый вид, оценивающе оглядел вошедшего и безошибочно, еще до того, как тот раскрыл рот, определил — снабженец. Суматошный, среднего роста, с наглецой в глазах, Филонов вкрадчивым голосом промолвил:
— Зиновий Изотович, дорогой, нижайшая просьба от нашего коллектива. Будьте столь добры, направьте автомагазин на наше предприятие. Женщины совсем одолели — обновку к празднику требуют. В магазинах, сами знаете, выбор жалкий, хоть шаром покати...
Это вы зря хулу возводите, — посуровел Воротилов, сверкнув на Филонова зрачками. — В магазинах у нас все есть, так что не советую хаить торговлю.
— Все есть, все есть, —спохватился снабженец. — Не обессудьте, Зиновий Изотович, не обессудьте. Однако ж нам хотя бы автолавочку...
— Сложно, — мягче произнес директор. — Ладно уж, пришлю, уважу.
Филонов было засеменил к двери, но начальник волевым жестом остановил его:
— Погоди, любезный, к вам, я слышал, импортный кафель поступил. А мне он позарез нужен, недавно в новую квартиру переехал. Надеюсь, понимаешь?
— Понимаю, — сник Филонов. — Так ведь фонды, лимит...
— У меня тоже лимит! — раздраженно воскликнул директор.
— Изыщем, Зиновий Изотович, не извольте беспокоиться, — разрядил ситуацию снабженец и вышел из кабинета.
— Грузчик Дукатов, вы велели ему зайти, — сообщила секретарша. — Пусть войдет, — директор набычился, готовый к атаке. В кабинет осторожно, съежившись, вошел худощавый, с красным, как редис, носом Дукатов. Нерешительно остановился у двери, разминая в руках потертую кепку.
— Опять до чертиков напился? — грозно спросил Воротилов. — Лыка не вяжешь, на рожон лезешь, через пень-колоду работаешь?!
— Все завязал, ни грамма не пью, — твердил грузчик. — Второй день ни в одном глазу. А пень и колода мне ни к чему, да и рожон не нужон. А что нос красный, так это у меня с рождения. Когда я выпью, он становится синим.
— В ЛТП! — властно изрек директор.
— Не надо ЛТП, — взмолился Дукатов. — Там гипноз, а у меня от него понос и аллергия. Лучше пятнадцать суток, чем ЛТП.
— Будет у тебя аллергия и к водке через год-другой. В товарищеский суд, — и начертал резолюцию на докладной записке Воротилов. И а тот же момент раздался Ирочкин голос:
— Из управления торговли, инспектор Гвоздев.
— Пригласи, пригласи, — промурлыкал Зиновий Изотович и в сторону Дукатова грозно. — Живо сгинь с моих глаз!
Грузчик быстро ретировался, едва не столкнувшись в дверях с респектабельным в фетровой шляпе мужчиной. Воротилов проявил завидную прыть. Резво, с расплывшейся на лице улыбкой, вышел из-за стола навстречу инспектору.
— Какими судьбами, дорогой Лев Карлович? — пропел он, обеими руками пожимая ладонь Гвоздева. — Вот уж осчастливил, прямо слов нет...
— Проездом, проездом Зиновий, в санаторий «Южный», заслужил,— сдержанно-снисходительно ответил инспектор, самодовольно рассматривая себя в трюмо.
— Ирочка, никого не впускай, у меня совещание, прием окончен, — распорядился директор.— Да побеспокойся насчет кофе и бутербродов.
— Будет сделано, — весело ответила она. — Не впервой.
— Лев Карлович, может «Рижский бальзам» а? Как вы смотрите? — вкрадчиво предложил Воротилов. — Так сказать, за встречу. Полезный и весьма приятный напиток, врачи рекомендуют…
Пауза, которую специально выдерживал Гвоздев, была нарушена испуганным голосом Ирины:
— Зин... Изотыч, к вам оперуполномоченный УБОП майор Кротов. — Вот те и раз! Фамилия зловещая. Кротов, крот, наверняка, что-то откопал, — лицо директора очень напоминало облик городничего в последней сцене бессмертной комедии Александра Грибоедова «Ревизор».
г Керчь