Решила Дуня‚ блондинка сорока пяти лет от роду, справить себе к празднику обнову, чтобы было в чем и себя показать, и на других поглазеть. Некогда купленные еще в эпоху социализма добротные вещи обветшали, потерлись и вышли из моды, а дорогие меха — воротники, манто и шапки из песца, соболя и норки вместе с нафталином прожорливая моль слопала и не подавилась. У нее обнаружился стойкий иммунитет к лаванде, шалфею и другим эфироносам, и даже к махорке — все с голодухи подметает.
Встряхнула однажды Дуня меха — они и посыпались мелкими ворсинками. Едва удержалась от плача, стиснула свои жемчужные зубки да слезинку горючую обронила.
«Ничто не вечно под Луной, — по-философски рассудила она. — Осталась без гардероба. Не в чем на люди выйти. Супруг Вениамин после двух лет безработицы и нынче едва концы с концами сводит, ржавой хамсой довольствуется. За последние три года ни приличным подарком, ни каким другим сюрпризом не порадовал. Никакой надежды на прогресс и достаток. Когда-то слыл рыцарем, джентльменом, да весь вышел...».
Горестно вздохнула Дуня и направила свои стройные ножки по дорожке на экскурсию в супермаркеты и прочие салоны мод, чтобы поглядеть, где какой товар и почем. Зашла в магазин верхней женской одежды с поставками из Лондона. Взглянула на ценники и дурно стало. Три-четыре месячные зарплаты надо выложить за костюм. Для семейного бюджета и меню — катастрофа. После такой покупки — зубы на полку. Отдышалась, успокоилась и, дабы не подвергать себя стрессу, побрела на вещевой рынок, именуемый в народе барахолкой. За десять шагов до сектора «Секонд-хенд» приметила висящий на плечиках малиновый пиджак с блестящими в лучах солнца пуговицами в два ряда. Прямо на этот блеск и пошла, не сворачивая в сторону. И по мере ее приближения на круглом, словно луна, лице рыжеволосой торговки одеждой расплывалась широкая улыбка.
— Не проходите мимо, выбирайте, что душа пожелает, — жестом пригласила она. — Вещи из-за бугра, добротные. Некоторые даже от фирмы Версаче, Пьера Кардена, Армани, Валентино, почти новые.
— А кто такой Версаче? — прикинулась невежей Дуня.
— Знаменитый портной, — охотно отозвалась продавец. — Он сам этот пиджак шил, все пальцы исколол, бедняжка, чтобы только вам угодить.
— Неужели? Почему тогда эта вещь попала сюда?
— У недорезанных буржуев валюты немерено, куры не клюют. Они долго вещи не носят, чуть надоест, покупают новые, а эти в сбыт, чтобы в шкафах моль не разводить.
— Насчет Версаче и Кардена вы, конечно, преувеличили, — улыбнулась Дуня. — Понимаю, что для рекламы все методы хороши. Но мне все же приглянулся этот малиновый пиджак. А он случайно не из гуманитарной помощи?
— Нет! — с явным неудовольствием отрезала женщина.— Гуманитарку забрасывают в «горячие точки» для беженцев, а у нас, слава Богу, пока еще не стреляют.
— А он часом не мужского покроя? — засомневалась Дуня. — А то куплю сгоряча, и подруги на смех поднимут.
— Да что вы такое говорите? Я что — аферистка? — возмутилась рыжеволосая. — Вот видите, на груди выточки и по бокам тоже, чтобы прилегал к талии, а для мужиков шьют прямые, как на колоду. Покупайте, пиджак из самой Англии, а может, Франции, черт их разберет.
— Действительно, выточки, — согласилась Дуня, пристально осмотрев пиджак, и неожиданно озадачила продавца. — А кто его носил?— Да никто и не носил. Может, всего один или два раза примерили, не понравился цвет, фасон. У капиталистов, что с жиру бесятся, много разных причуд. На пиджаке ни одного пятнышка, ни одной затяжки. У меня глаз наметан, третий год челноком работаю, «кравчучки» по рынку таскаю. Он вам подойдет, в самый раз. Мужики глаз не смогут отвести от такой белокурой красотки.
— Меня это не волнует, — ответила Дуня. — Ткань хоть прочная? А то давеча моя соседка Оксана, ко дню рождения подарила своему благоверному черный костюм, купленный по-дешевке. Так всего на пару дней и хватило. Попал под дождь и костюм разлезся, как туалетная бумага. Оказалось, что он сшит для покойника. Пришлось спасать Оксану от именинника, поколотившего ее спьяну.
— Женщина! — повысила тон продавец. — Какая же вы привередливая. Ваша глупая соседка, наверное, купила костюм в похоронной лавке или бюро ритуальных услуг, чтобы сэкономить себе на духи и косметику. Поэтому поделом схлопотала. А у меня все вещи чистые и крепкие.
В подтверждение слов, схватила пиджак и потянула за рукав.
— Вот видите, какая прочная, натуральная шерсть, ему износа не будет, — заверила она. — И пуговицы не тусклые, не позеленевшие, блестят, как золото.
— Не все то золото, что блестит, — напомнила Дуня известное изречение.
— Дак, я тебе и предлагаю не по цене золота, — нашлась с ответом продавец. — Хотя красная цена пиджаку не меньше ста гривен, но я тебе, почитай, по знакомству, по блату отдам за пятнадцать.
— За пятнадцать? — оживилась Дуня. — Почему так дешево? Что-то тут не то?
— Для хорошего человека ничего не жалко, — поощрительно произнесла рыжеволосая. — Еще вчера было пять пар таких, вмиг размели, последний остался.
Дуня оглянулась, и в этот момент из-за киоска приблизилась женщина с надменной улыбкой на лице. Молча ощупала пиджак, потрогала пуговицы с изображением льва и короны и вынесла свой вердикт:
— Хорошая вещь. Сколько?
— Пятнадцать, — охотно отозвалась продавец, потеряв интерес к Дуне.
— А как же я? — произнесла она с обидой.
— Вы, голубушка, шибко харчами перебираете, а для меня время — деньги.
— Тогда я беру, меряю, — засуетилась Дуня. Сняла пиджак с «плечиков» и надела на себя, лишив соперницу шанса. Быстро расплатилась и, привлекая внимание блеском пуговиц, приехала домой. — Поздравь меня, Веня! — воскликнула она с сияющими глазами, едва переступив через порог квартиры. — Пиджак модный, малиновый, как у крутых бизнесменов и бандитов.
— Дунь, да ты в нем, как швейцар, только галунов и медалей на груди не хватает, — рассмеялся, хватаясь за живот, супруг. — Теперь тебе надобно подыскать работенку в отеле.
— Да ну тебя, Веня, расстроил ты меня до слез, — потускнела жена, нервно теребя пальцами пуговицы.
— Эх, Дуняша, надули тебя, как деревенскую телку, — пожурил он ее. — Прежде, когда деньги водились, ты им меры не знала. Моль мехами вскармливала. До сих пор, сволочь, порхает, последние свитера и носки доедает. Поноси-ка теперь обноски с чужого плеча. Это, похоже, мундир прокурора или гвардейца из королевской свиты. Наверное, буржуйским потом пропитан.
— Они не потеют, у них работа не бей лежащего, — возразила огорченная Дуня.
— Неси, Дуняшка, этот мундир поскорее назад и забери гроши.
— И ты их пропьешь, — завершила она мысль. — Нет, дудки! Товар возврату не подлежит.
Взяла ножницы и отрезала смущавшие ее пуговицы со львами и коронами и пришила пластмассовые от старого плаща. А золотистые пуговицы Веня использует в качестве грузила на удочках. Ловит бычков в Азовском море и потчует Дуняшу вкусной ушицей.
г. Керчь