Директор НИИ организации труда Фома Кузьмич Бубыркин, доктор наук (каких, он и сам уже за давностью лет не помнит), сидя за массивным столом, изучал поступившую корреспонденцию. Пробегая глазами очередную бумагу, собрал кожу на сократовском лбу гармошкой. Вытер ладонью вспотевший затылок и несколько минут сидел в оцепенении, как кролик при виде удава. Затем порывисто пухлым пальцем нажал красную кнопку селектора, вызывая на связь инспектора по кадрам:— Ян Парамоныч, зайди. Срочно, беда!
— Что, комиссия, ревизия? — с порога всполошился худой и высокий, как циркуль, в пиджаке с короткими рукавами Козодой.
— Хуже, хуже, — замахал руками профессор. — С комиссией-ревизией я знаю, как поладить, иммунитет надежный. Здесь другое, полюбуйся.
Козодоев степенно достал из кармана очки, усадил их на кончик длинного носа, бесстрастно прочитал:
— Распоряжение о сокращении штатов.
— Что скажешь? — директор с надеждой поглядел на инспектора. Тот, сидя на жестком стуле, нервно стриг длинными ногами воздух, порываясь заговорить.
— Не я ли, не я ли вас предупреждал Фома Кузьмич!— наконец прорезался его голос. — Зачем было давать рекомендации, научное обоснование на сокращение штатов и внедрение ЭВМ и роботов в НИИ биохимии и физики. Без нас бы разобрались, сколько им иметь академиков, докторов, а сколько кандидатов наук. Вот вам эффект бумеранга, против нас же все и обернулось. Биохимики и физики, которые, как известно не признаю лирики, в свою очередь против нас и нахимичили в отместку за наши рекомендации. Как говорится, не рой яму другому, а то сам в нее попадешь. А теперь вот ломай голову над тем, как выйти из скверной ситуации.
— Так мы же работаем по программе, — неуверенно парировал директор.
— По программе, — с иронией повторил Козодой.— Надо было разрабатывать глобально-фундаментальные темы, а не узко-прикладные и тогда никто бы не пострадал. Абстракция, прогноз, перспектива — вот наш конек.
— Так требуют же соединять теорию с практикой...
— Вот и соединили, — заключил Ян Парамонович и глухо добавил. — На свою голову.
— Придумай что-нибудь, у тебя золотая голова, ума палата, — произнес Фома Кузьмич. — Жаль с людьми расставаться, живем, как одна семья. Лямку тянем, камень науки грызем, путь практике прокладываем...
— Ума палата, — проворчал Козодой. — А до сих пор по вашей милости без степени хожу? Диссертацию зарезали, а в мои годы пора бы и профессором стать.
— Похлопочу, похлопочу, всему свое время. Я тоже не сразу доктором стал.
— Всему свое время. Уже пятый десяток разменял, а в отчетах все молодым сотрудником значусь?
— Ах, Ян Парамоныч, не горюй, ты еще академиком будешь. Несмотря, что тощий, здоровье у тебя бычье, а хватка железная, всех одолеешь и взойдешь на Олимп науки. Они одновременно уставились в бумагу, которая вопрошала: «кого?»
— Может Сурепку из отдела промышленной эстетики? — робко предложил директор. — Я на днях видел, как она три часа подряд не выпускала из рук вязальных спиц. Чуть ли не курсы в отделе организовала. Из соседних отделов к ней сотрудники зачастили. Кандидат искусствоведения, а о дизайне и говорить не желает. Видите ли, прикладным искусством увлеклась, макраме и прочее.
— Вы смотрели давеча «Спящую красавицу»? — оборвал монолог директора Козодой.
— Смотрел и не один, а с семьей? — недоуменно ответил Бубыркин. — Понравилось?
— Еще бы, — директор повеселел, на пухлые щеки лег младенческий румянец. — Жена в восторге.
— Больше смотреть не будете ни «Пиковую даму», ни «Даму с собачкой», — трагическим тоном произнес Козодой.
— Это почему же, Ян Парамоныч, — грозно надвинулся директор. — Я вам, значит, гарантирую степень, а вы меня шиш в кармане держите? Так дело не пойдет.
— А ведь билеты в театр Сурепка добывает.
— Сурепка? Кто бы мог подумать. Да, нужный, незаменимый человек. Оставим, — хмыкнул Бубыркин. — А что, если Закорюку из отдела экономии рабочего времени? 3ашел как-то к нему в кабинет, а он , блин, даже головы не поднял от кроссвордов. Так поглощен, будто накануне великого открытия.
— Фома Кузьмич, как ваши «Жигули» седьмой модели, бегают?
— Хлопот не знаю. Прошлым летом до Ялты и Черного моря докатил, — хвастливо пролепетал директор. — А нынче собираюсь в Прибалтику, в Юрмалу, дюны, янтарь, блондинки, бальзам...
— Не собирайтесь, поберегите здоровье,— невозмутимо отрезал Козодой.
— Как прикажете вас понимать, коллега? — гневно сверкнул зрачками профессор. — Извольте не перечить доктору наук! Не забывайтесь.
— Вспомните, когда в «Жигулях» распредвал полетел. Так новый, думаете, к вам с неба свалился. Да не будь Закорюки, не видать вам Черного моря и Балтики. У него приятель главным инженером на станции техобслуживания работает, — спокойно сообщил Козодоев. — Да, ты меня очень озадачил, — Бубыркин пригладил жидкие волосы. — Я всегда утверждал, что Закорюка прекрасный специалист. А что до кроссвордов и нардов, то они развивают ум, стимулируют память, эрудицию углубляют.
— Так кого же под сокращение?
Перебрали еще несколько кандидатур и выяснилось, что Оськина — жена офицера службы безопасности. У Мерзлякова дядя — директор сауны, Чарушкина на торговой базе свой человек. Чаркин — завсегдатай ресторана «Ассоль», где обычно проводили культурную программу с членами комиссий и ревизий.
— А что, если Ирину Андреевну?! — воскликнул Ян Парамонович. — Кто такая, почему не знаю? Из какого отдела? — вопрошал директор, то, вскакивая, то утопая в кресле.— Я те покажу, как без меня кадры принимать.
— Уборщица она.
— Уборщица? Мг, — подумал Фома Кузьмич и словно впечатал. — Сокращаем!
На том и порешили. Через неделю столы в кабинетах стали разбухать от бумаг, которые прежде Ирина Андреевна, по натуре своей трудолюбивая и аккуратная, выносила во двор и предавала огню, приговаривая при этом: «Мать честная, это сколько же надо чернил извести на бесконечную писанину». Вскоре в коридорах и в кабинетах НИИ по многочисленным следам на полах можно было изучать курс криминалистики, а на пыльных столах вычерчивать формулы и уравнения. На первых порах звонили в подшефную школу и ребята охотно забирали макулатуру, а потом стало невмоготу. Бубыркин спал с лица, охладел к театру и не прельщали его, как прежде, шедевры литературы, торговый дефицит. Лишь иногда позволял себе сауну, чтобы снять душевный стресс. Дискомфорт уже отравлял жизнь.
Ирина Андреевна прослезилась, когда однажды увидела в своем доме почтенную делегацию во главе с доктором наук Фомой Кузьмичом. Козодой попал в немилость и о ученой степени вспоминал лишь наедине с самим собой. Ирина Андреевна с той поры была вне всякой конкуренции. Институт прекратил давать рекомендации по части оптимизации трудовых ресурсов и сокращения штатов и занялся разработкой глобальных проблем и прогнозов с устремленной в далекое будущее перспективой. А когда наступил базарно-рыночный период дикого капитализма из-за дефицита финансов приказал долго жить.
г. Керчь