1
С тяжелым сердцем и мрачным видом сорокаоднолетний Георгий Кручинин переступил порог кабинета с табличкой на добротной дубовой двери «Пухкало Артем Яковлевич, начальник отдела по учету и распределению жилья».
Увидел в торце большого полированного стола мужчину в темно-синем костюме во вращающемся мягком кресле. Клин света, проникший через жалюзи, отразился на его блестящей залысине. Перед чиновником на столе с часами, гроздью телефонов и письменным прибором лежали папки, стопки бумаг, а на приставной тумбе монитор компьютера «Самсунг» с темным экраном. Он, скорее всего служил элементом интерьера, а не аппаратом для повседневной работы. Георгий приблизился по мягкому зеленому паласу к Пухкало и подал листок бумаги с рукописным текстом заявления. Артем Яковлевич, нехотя водрузил на крупный мясистый нос очки в золотой оправе. Прочитал, беззвучно шевеля пухлыми губами, и небрежно отложил заявление в сторону.
— У меня уважаемый гражданин или господин таких прошений сотни, тысщи,— он указал усталым взглядом на гору папок.— Я не волшебник, чтобы всех наделить благоустроенными квартирами. Это в советское время, во время строительного бума сдавали в год по несколько тысяч квартир и очередь продвигалась быстро. А нынче элитное жилье, да офисы сооружают строительные коммерческие фирмы. Если есть валюта, то покупай квартиру в одном, двух и даже трех уровнях в самых престижных домах, а если нет, то, как говорится, гуляй Вася. Бесплатное жилье кончилось, капитализм, рынок на дворе...Доллар всех взял за глотку и душит.
— Но я ведь уже пятнадцать лет стою в очереди,— возразил Кручинин.— Вначале был по списку тысяча пятьсот тридцать седьмым, и вот уже три года, как застрял на одиннадцатом. Неужели в год не сдается хотя бы по пятьдесят - сто квартир? Странно, даже те, кто стоял в очереди позади меня уже года два - три назад справили новоселье. Где же социальная или какая еще там справедливость? К тому же имейте в виду, я не господин, а товарищ.
Последнюю фразу Георгий произнес несколько с вызовом.
— Не горячитесь, товарищ, новая революция нескоро нагрянет. Буржуи прочно взяли власть в свои руки, — иронизировал Пухкало.— У вас несколько искаженное представление о справедливости, которая не всегда совпадает с сутью закона, а нередко и противоречит ему. Я и сотрудники моего отдела в своей работе руководствуемся исключительно действующим жилищным законодательством. К тому же решения о выдаче ордеров принимает горисполком, а мы, скромные служащие, лишь представляем материалы. Поэтому все претензии к ним.
— Но почему до меня до сих пор не дошла очередь, застопорило на одиннадцати?
— А потому, что много льготников, инвалидов и ветеранов войны, афганцев, чернобыльцев, офицеров вооруженных сил и других категорий.
— Я тоже льготник, служил в ограниченном контингенте войск в Афганистане у командующего армией генерала Громова, — напомнил Георгий. — В военкомате меня заверили, что имею законное право на получение жилья.
— Пусть военком и выдает вам ордер, если такой грамотный,— бросил реплику чиновник.
— Почему я с женой и двумя детьми вынужден мыкаться по общагам и чужим квартирам, неся большие расходы за наем жилья?
— Это ваши проблемы. У других льготников есть преимущества.
— Какие?
— Очень долго объяснять, к тому же здесь не ликбез,— сухо заметил Пухкало.— Наберитесь терпения и ждите. Как говорится, будет и на вашей улице когда-нибудь праздник. Впрочем...
Он многозначительно, пристально, словно пытаясь проникнуть в мысли посетителя, поглядел на Кручинина и, чуть поколебавшись, продолжил.— Этот торжественный момент, я имею в виду вручение ключей от квартиры, можно ускорить. Есть, так называемое резервное жилье, обменный фонд . В нем «сталинки», «хрущевки», ныне пользующиеся большим спросом из - за добротности, высоких потолков. После евроремонта получаются прекрасные офисы, магазины, рестораны, казино, бары...
— Мне не до офисов и ресторанов, семье негде жить,— прервал его Георгий. — Через месяц-другой хозяин грозит отселить. Нашел более выгодного денежного постояльца из торгашей кавказкой национальности.
— Никто не предлагает вам квартиру превращать в ресторан,— усмехнулся непонятливости посетителя Артем Яковлевич.— Но при определенных условиях вы могли бы получить ордер на квартиру из этого фонда.
— И что это за условия?
— Говорите тише, — попросил чиновник, оглядываясь по сторонам, словно их кто-то мог подслушать.— Вы человек взрослый, умудренный жизненным опытом и, надеюсь, понимаете, в какое время мы живем. Нынче ничего бесплатно за красивые глаза не делается. Необходимо будет заплатить за хлопоты нужным людям.
— Сколько?
Артем Яковлевич достал из письменного прибора квадратик белой бумаг и вывел ручкой “3500 “, показал посетителю.
— Рублей? — уточнил Кручинин.
— Условных единиц,— едва слышно ответил чиновник и, щелкнув зажигалкой, сжег листок в пламени.
— Но у меня нет таких больших денег,— признался Георгий и, глядя в забегавшие, как шарики, зрачки Пухкало, спросил.— Не многовато ли?
— Это минимум, мне придется поделиться,— он указал взглядом вверх, где на втором этаже находился кабинет главы администрации и посоветовал.— Одолжите у друзей, знакомых, возьмите кредит в банке...
— Кто, под что мне его даст?
— Это, любезный, ваши проблемы. Потяните время, упустите шанс,— предупредил Артем Яковлевич.— Одна из двухкомнатных «сталинок» на набережной, в прекрасном месте, пока еще свободна. Но на нее уже положил свой глаз один из крутых предпринимателей. В общем, Георгий Иванович, если надумаете, приходите завтра в это же время, но предварительно позвоните в приемную, предупредите.
— Хорошо, я подумаю, предложение очень заманчиво,— ответил Кручинин. Он почувствовал себя дискомфортно, словно его втянули в какое-то мерзкое дело. Постепенно нарастающий протест достиг своего пика, когда Георгий, оставив здание, вышел на улицу. Он остановился на распутье.
«И это с меня, афганца, рисковавшего своей жизнью в Баграме и Кандагаре, провожавшего боевых товарищей в «черных тюльпанах» на Родину, этот толстозадый чиновник, не нюхавший пороха, пытается получить навар. Подло и мерзко,— закипал в его сознании протест.— Опять жена Люда будет пилить и стонать, сколько еще лет по общагам и чужим квартирам кочевать и мыкаться, как цыганам? А что он ей скажет в утешение? Уже набившую оскомину: потерпи родная. В Афгане я знал, что душман — это враг и надо быть постоянно начеку. А здесь, на своей родной земле, со всех сторон окружила, обсела бюрократия. В какой кабинет не зайдешь с просьбой, смотрят и ожидании, что принес. Метастазы коррупции самого мелкого клерка поразили эпидемией алчности, мздоимства. Нет больше сил терпеть, гнусно ощущать свою беспомощность. Должна же быть на этих алчных, обнаглевших чиновников управа».
Георгий, как подобает воину-интернационалисту, не раз смотревшему смерти в лицо, терявшему боевых друзей, решительно направился на улицу, где расположилось здание горотдела службы безопасности.
2
— Вы совершенно правильно поступили, что не пошли на преступную сделку, а сообщили нам о вымогательстве взятки со стороны чиновника. Это квалифицируется, как коррупция, — выслушав Кручинина, с одобрением произнес начальник отдела майор Алексей Степанович Лемешев. — Проявили себя честным законопослушным гражданином. И весьма кстати. Недавно президент на совещании с руководителями правоохранительных органов объявил очередную войну организованной преступности и коррупции. Вот мы с вашей помощью и займемся реализацией этого призыва. Выведем на чистую воду этого чиновника Пухкало. Он давно у нас на примете, а от него ниточка потянется вверх. Коррупция, словно спрут оплетает и поражает вертикаль власти.
— Вы, Алексей Степанович, совершенно правы, — поддержал Кручинин.— Когда я сказал Пухкало, что сумма велика, он пожаловался, что приходиться делиться со своим начальством, нужными людьми, от которых зависит положительный исход дела.
— Значит, он затребовал полторы тысячи долларов?
— Да.
— Вам, Георгий Иванович, придется исполнить его просьбу.
— Как это исполнить? Зачем я тогда сюда пришел?— привстал со стула афганец. — Вы, что с ним заодно. У меня никогда не водилось таких крупных денег.
— Вы меня неправильно поняли, — улыбнулся офицер.— Мы вас обеспечим валютой, обработанными специальной краской с надписью “Взятка”. А кроме того микрокамерой с магнитофоном. Главное, чтобы во время встречи вы сохраняли спокойствие и четко исполнили свою роль. Остальное дело техники. Наши сотрудники возьмут его с поличным. Это лучший способ для изобличения взяточника. Вы поняли свою роль?
— Понял, но душой не приемлю отведенную мне в этой грязной истории функцию, — признался Георгия.— Гадко играть в темную.
— А с вами, Георгий Иванович, в какую играют?— оборвал его Лемешев.— Поэтому оставим женщинам сантименты, а здесь дело серьезное и осечек не должно быть. Невозможно успешно бороться со взяточниками при этом не замаравшись. Дело ведь касается матерых, алчных чиновников, паразитирующих, злоупотребляющих своим служебным положением. Так вы согласны принять участие в изобличении?
— Согласен, — твердо ответил Кручинин.
— Вот и прекрасно. На какое время назначена встреча?
— Завтра в четырнадцать ноль-ноль, в его кабинете.
— Мои сотрудники выдадут вам валюту и проинструктируют, как грамотно действовать, чтобы не провалить операцию.
— Я готов.
3
На следующее утро Кручинин позвонил в приемную отдела по учету и распределению жилья. Трубку сняла секретарь.
— Соедините меня с Артемом Яковлевичем,— попросил Георгия.
— А кто его спрашивает? — насторожилась женщина.
— Он знает, велел позвонить, — и через пару секунд услышал властный голос чиновника:
— Слушаю.
— Добрый день, Артем Яковлевич!
— Надеюсь, что добрый,— отозвался он.
— Это я Кручинин, бывший афганец, по поводу квартиры.
— По другому поводу ко мне и не обращаются,— иронизировал Пухкало. — Значит, надо полагать, что созрел?
—Вполне созрел, подсуетился. Собрал с миру по нитке...
— Я и не сомневался, только глупец мог упустить такой шанс,—самодовольно резюмировал чиновник.
— Когда можно с вами встретиться?
— В четырнадцать, как договаривались. Приходите один без посторонних, дело серьезное,— предупредил Пухкало.
— Понимаю, не в лесу родился.
— Ценю людей сообразительных,— польстил он.
За десять минут до назначенной встречи Кручинин, пребывая в бодром настроении, появился в приемной. Секретарь длинноногая девушка — топ-модель сообщила о его прибытии и Пухкало сам вышел из кабинета в приемную, пожал Георгию руку. Оглядел длинный и узкий коридор, с правой стороны которого тянулась череда чиновничьих кабинетов. Постоял несколько секунд прислушиваясь к звукам. Возвратился в приемную и велел девушке:
— Ирен, никаких посетителей, я занят.
— Как прикажите шеф, — улыбнулась она кокетливо, откинув ладонью со лба светлую прядь волос.
— Я тебе не смею приказывать, только прошу,— ответил он шутя, почувствовав возбуждение и удовлетворения от удачно сложившегося дня. Вечером с Ирен у него запланирована встреча в ресторане, а потом в одной из загородных дач для знатных и важных персон. В предвкушении хмельных женских чар, он задержал свой откровенно похотливый взгляд на двадцатилетней красавице, годящейся ему в дочери. Потом жестом пригласил Георгия в кабинет, вальяжно последовал за ним. Указал на стул, а сам спустился в мягкое кресло, выжидающе посмотрел на посетителя.
— Ну что, так и будем глазеть друг на друга?— произнес едва слышно. Кручинин молча полез рукою во внутренний карман и достал небольшую пачку стодолларовых купюр, перехваченных резинкой. Подал их чиновнику, но тот отстранил руки. Отодвинул верхний ящик стола и указал взглядом, мол, положи туда. Георгий опустил пачку. Пухкало тут же задвинул ящик и провернул ключ.
— Когда получу ордер? — спросил полушепотом.
— Через неделю после заседания исполкома,— столь же тихо ответил чиновник. — Сто процентов гарантии. У меня в этом деле осечек не бывает.
— Очень вам признателен, Артем Яковлевич,— поднялся Кручинин и в знак благодарности подал руку, в которой минуту назад держал обработанные спецвеществом купюры.
— Желаю удачи и с предстоящим новосельем,— пожелал Пухкало, признался. — Приятно иметь дело с умными людьми.
Георгий вышел, а через минуту из приемной донесся звонкий голос Ирен:
— Куда вы граждане? Нельзя, Артем Яковлевич занят... В следующее мгновение чиновник увидел, что дверь распахнулась и вошли двое мужчин, женщина и Кручинин. Один из них высокий и статный представился, предъявив удостоверение:
— Я следователь службы безопасности капитан Родионов, а эти двое граждан,— он указал на одного из мужчин и женщину.— Понятые. Артем Яковлевич, вы подозреваетесь в получении взятки. Откройте, пожалуйста верхний ящик стола.
— Это провокация! Я протестую и требую адвоката! — возмутился чиновник и все же вынужден был открыть ящик, где лежали доллары.— Эти деньги мне подкинули, на них нет отпечатков моих пальцев. Я к ним не прикасался…
— Отпечатков может и нет, но у нас есть видеозапись сделки , —сообщил капитан.— К тому же на вашей правой ладони, наверняка, после рукопожатия Кручинина остались следы краски.
Пухкало невольно одернул руку.
— Вы арестованы,— сказал следователь и защелкнул на его запястьях стальные наручники.
4
Мэр города плотный среднего роста мужчина Оскар Витальевич Овчар вздрогнул, когда дверь его просторного служебного кабинета с шумом распахнулась и на пороге появился Пухкало с решительным видом и лихорадочным блеском в глазах. А следом за ним растерянная и возмущенная секретарь.
— Оскар Витальевич, я не виновата,— оправдывалась женщина.— Я сказала ему, что у вас не приемный день, но он по привычке ворвался. Бессовестный, никакого этикета...
— Иди мымра,— огрызнулся Артем Яковлевич и напомнил.— Когда шоколадом угощал и дарил презенты, значит был этикет, а теперь испарился. Рано вы меня в расход списали, я еще постою за себя. Мне плевать на то, что все отвернулись.
— Ладно, Артем Яковлевич, охлади свой пыл , ты не на митинге,— встал из-за стола Овчар.— Никто тебя в расход не списывает. А ты, Эльвира Юрьевна иди, нам надо поговорить, коль уж он вошел, значит приспичило.
Секретарь вышла, плотно прикрыв дверь. Возникла напряженная пауза. Овчар и Пухкало выжидающе глядели друг на друга.
— Вид у тебя, Артем Яковлевич, не респектабельный, смотришь затравленно, как Ленин на буржуазию,— снисходительно заметил мэр.
— Мне что же теперь прикажите плясать и радоваться? — возразил Пухкало, присев на край стула.— От должности отстранен, возбуждено уголовное дело, “светит” длительный срок. Вся надежда, Оскар Витальевич, на вас, ваш авторитет и влиятельные связи в верхах.
— Радуйся, что на свободе, под теплым боком у жены спишь, а не в вонючей камере с уголовниками, — заметил Овчар. — Сам похлопотал, чтобы тебе арест заменили на подписку о невыезде. Это стоило мне и нервов и больших денег.
— Ну, спасибо, значит, не зря я тебе бабки отстегивал, — криво усмехнулся чиновник.
— Молчи, сам виноват, по глупости прокололся,— оборвал его мэр. — Надо было головой думать, а не задницей. Ты до лысины дожил, а ни хрена в людях не разбираешься. Утратил бдительность, надо было в шею тебя с этого доходного места гнать. Надеялся, что наберешься ума и опыта.
— Вам легко рассуждать, — вздохнул Пухкало.— Вы с клиентами не контактируете, а из моих рук деньги чистоганом получали. Я же вам давал, ни разу не кинул.
— Ничего ты мне не давал. Забудь, это бред сивой кобылы, иначе я тебя, если будешь клеветать, запрячу в психушку. Молчать, смерд!
— Как же так!? — опешил Пухкало. — Я же с вами столько лет по-братски делился, от себя отрывал. У меня все записано, когда от кого и сколько!
— Молчать! — вскипел Овчар.— Ах, ты сволочь! Вместо благодарности за то, что я тебя посадил на должность, ты еще и тайную бухгалтерию вел. Посидишь теперь на параше. Язык — твой враг. По глупости себя и других топишь. Кто он такой этот твой злополучный клиент?
— Я за других париться и срок мотать не намерен. Всех за собой потяну, — опрометчиво заявил Артем Яковлевич. — Он бывший афганец. Ненормальный попался. Наверное, с головой проблемы?
— Я так и предполагал,— огорчился Оскар Витальевич.— С этой публикой надо быть осторожным. Среди них немало контуженных, нервных, поэтому всякие неожиданности и неприятности могут возникнуть. Да, и пораскинул бы мозгами, если они у тебя не куриные, откуда у него деньги, если он не предприниматель или коммерсант, которых полезно доить. Прежде, чем предлагать ему сделку, следовало бы навести справки о его характере и материальном положении. Сколько я тебе об этом талдычил. Если и дальше будешь распускать слухи, то вырву твой язык.
— Виноват, потерял бдительность.
— Вот, что Артем Яковлевич, все что было в моих силах, я для тебя сделал, а дальше выкручивайся сам, не скупись. Помни, что скупой платит дважды. Не вздумай меня, либо кого другого за собой потащить, тебе же хуже будет. Это квалифицируют, как организованную преступность и коррупцию с более суровым наказанием. А одному срок скостят, а через год-другой за примерное поведение попадешь под амнистию и здравствуй свобода. Президент к каждой годовщине независимости зэков минует. Очень сочувствует им.
— Ну, спасибо вам, Оскар Витальевич, прекрасную перспективу нарисовал, утешил, — с раздражением, сдерживая себя, произнес Пухкало и после паузы продолжил.— Только я молчать, отдуваться за других не собираюсь. Если не вытащишь меня, то сдам всех с потрохами. Мне терять нечего...
— Это, что угроза? Ультиматум?
— Как хочешь, так и понимай.
— Сам по своей глупости и жадности по самые уши залез в дерьмо и других норовит обгадить и утопить. Нет уж, этот номер у тебя не пройдет. Попался на горячем, значит снимай деньги со счетов, выворачивай из кубышки золото, драгоценности, пускай имущество с молотка, но других не смей марать. Я на тебя, хлыща, цента не потрачу. Всегда подозревал, что ты гнусный тип.
— Не гнуснее вашего, — не остался в долгу Пухкало.
— Не гавкай, когда старшие по должности говорят! — взорвался Овчар.— Ах ты, хмырь неблагодарный, забыл, как я тебя вознес из грязи в князи?
— А ты сам-то, откуда вылез? — остался в долгу Пухкало.— Тебя же за патологическое воровство отовсюду в шею гнали. И с приборостроительного завода «Альбатрос» за жульничество, и с рыбоконсервного «Пролив» — за хищение краснюка. Там ты и трое суток не проработал — охрана задержала с осетром в багажнике автомобиля. А потом, когда вынужден был промышлять извозом в роли кирпалы и нагло перехватывал пассажиров у других водителей, то однажды схлопотал в тыкву. Поэтому еще неизвестно, кто из дерьма воспарил…
—Твоя беда в том, что ты слишком информирован, много знаешь, — мрачно заметил Овчар. — Запомни: язык — твой враг.
— Да, кое-что знаю из твоей бурной полукриминальной деятельности, в том числе и об уголовных делах, возбужденных за хищения офисной мебели и оргтехники на прежних местах работы, — не без энтузиазма продолжил Артем Яковлевич.— Знаю и о том, что ты купил диплом о высшем торговом обрбзовании, а уже потом, наварив капитал, сьездил в Москву и за взятку без защиты диссертации стал кандидатом социологических наук. Я не удивлюсь, если в следующий раз ты приобретешь степень доктора наук и даже звание академика. Хотя тебе больше подходит звание жулика криминальных деяний. По этой части очень преуспел — миллиона три-четыре долларов на личный счету одного из германских банков скопил, за счет финансовых афер и рейдерских атак и поборов...
— Ты, действительно, слишком много знаешь и неспособен держать язык за зубами, — побагровел Оскар Витальевич.
— Да, знаю, в том числе и о том, за какие заслуги, точнее за хабаря, бездарный и алчный гарант конституции Чума наградил тебя двумя орденами “За заслуги”. Ларчик открывается просто. В Киеве очень много глаз, бдит оппозиция, сложно, а в провинции любую крупную аферу легко провести. Без зазрения совести, которая давно атрофировалась, завышаете объемы работ и миллионы гривен растаскиваете по карманам. Нет на вас, казнокрадов и аферистов Глеба Жеглова, который точно сказал, что вор должен сидеть в тюрьме.
— Это уж слишком, — нехотя приподнялся с кресла Оскар Витальевич.— Гнусная клевета, злые домыслы. У тебя нет и никогда не будет доказательств. Я, в отличие от тебя, олуха, действую чисто и осторожно, не допускаю досадных проколов, не спотыкаюсь на ровном месте. Все разговор окончен! Выговорился, отвел душу и баста! — Нет, Оскар Витальевич, наберись терпения, — возразил, войдя в азарт Пухкало. — Кто тебе еще осмелится правду-матку в глаза сказать? А у меня может другой возможности не будет. Я тебе вот что скажу, хотя ты и занимаешь высокую должность и много вокруг тебя кормится лизоблюдов и прихлебателей, имеешь шальные деньги из городской казны при бесконтрольности со стороны запуганных, прикупленных и обласканных депутатов. Однако у тебя осталась психология, душонка мелкоуголовного жулика, готового за копейку удавиться. Черного кобеля, как говорится, не отмоешь добела. Ты же душишь город, предпринимателей поборами. А они, чтобы не быть в накладе и иметь прибыль, взвинчивают цены на все виды товаров и услуг. В итоге страдают горожане, вынужденные оплачивать из своих тощих кошельков твои бредовые прожекты. Ты своими грязными, липкими щупальцами нагло залез в карманы честных доверчивых людей. — Далеко тебя, Артем, занесло. Это уже клинический случай, язык без костей. Ладно валяй дальше, но потом горько пожалеешь, — предупредил Овчар, решивший дослушать Пухкало до конца, чтобы знать его планы и действия для превентивных мер.
— Знаешь, Оскар Витальевич, чем ты от других отличаешься?— пуще осмелел Пухкало, уверовавший в то, что терять уже больше нечего.
— Интересно чем? — напыжился Овчар, опустившись в кожаное кресло.
— Три ярко выраженные черты: мания величия, хамство и патологическая жадность, — четко произнес Артем Яковлевич. — Ты же возомнил себя Наполеоном, а остальных считаешь биомассой, мелкими людишками, рожденными для приумножения твоего преступного капитала
Сравнение с Наполеоном — явный намек на психические отклонения, переполнило чашу терпения градоначальника.
— Остынь!— решительно, словно выброшенный катапультой, сорвался он с кресла, пошарил рукой по столу и, схватив подвернувшийся стакан с водой, плеснул его в лицо Пухкало.— Вот тебе, гнида! Слишком ты перегрелся. Не забывайся! Выискался мне прокурор, народный обвинитель. Задавил бы тебя сейчас, как последнюю гадину, да руки не хочу марать…
На мгновение Пухкало опешил. Захлебнулся от попавшей в рот воды и стекавшей по его лицу и одежде.
— Ну, Оскар Витальевич, ну и сволочь же ты,— только и смог выговорить, вытирая лицо носовым платочком. Овчар нажал на потайную кнопку под крышкой стола и в из приемной ворвался дюжий охранник с дубинкой в руке и кобурой на ремне. Остановился, взирая на хозяина в ожидании приказа.
— Убери с моих глаз этого мерзавца и провокатора! — процедил сквозь зубы мэр. — И больше, чтобы его ноги, его духа не было не только в моем кабинете, но и в здании исполкома. Передай это распоряжение начальнику охраны.
— Да, пошел ты на хрен! — обозлился Пухкало.— Много ты, вампир, моей крови попил и затянул в эту трясину.
— Вот что, Артем Яковлевич, больше ко мне не приходи и не звони,— сурово заявил градоначальник.— Я тебя знать не желаю. Наши дороги разошлись раз и навсегда. Вон из кабинета!
— Ничего мы еще встретимся, если не на этом, то на том свете,— пообещал Пухкало. — Гони его в шею! — брызгая слюной, приказал Овчар.
— Так точно! — подобострастно ответил охранник и резко схватил Артема Яковлевича за левую руку, проведя болевой прием и едва не вывернув локтевой сустав обычно так берут уголовников / и скомандовал.— Вперед, на выход!
— Прочь, руки! — попытался вывернуться Пухкало, но хватка детины оказалась мертвой. Так в полусогнутом положении, как матерого зека, ведь охранник ранее служил во внутренних войсках, в конвое, провел его через приемную перед взором испуганной секретарши, по коридору до самого выхода из здания. Грубым пинком под зад, выпровадил Пухкало на улицу.
Такого позора и унижения ему еще не приходилось испытывать. Кипя от возмущения, Артем Яковлевич затаил ненависть на своего бывшего патрона и вымогателя взяток — матерого коррупционера. Ярость переполняла его сердце, а слезы наворачивались на глаза: «Вот скотина, кинул меня, как последнего лоха». В сознании был сумбур мыслей, смешанных с горечью чувств, но вскоре он успокоился, привел их в порядок, трезво осмысливая ситуацию и свое положение в ней.
«Все же Оскар Витальевич остынет, простит меня за оплошность, с кем не бывает и на старуху, как говорится, проруха, и в конце концов поможет. Он довольно влиятельная личность, депутат, имеет своих людей и в органах власти автономии и государства,— не терял надежды Пухкало. — А если сам не сообразит, то его надоумят, подскажут подельники-советники. Они у него жлобы ушлые, недаром бычьи холки наели, понимают, что до суда дело доводить опасно. Речь и забота, конечно же, не обо мне, а о последствиях для Овчара, его дальнейшей карьеры. Если даже он и избежит тюремной камеры с парашей, то на карьере может тогда поставить крест. Я ведь ему дал понять, что всю вину на себя брать не собираюсь. Вместе брали мзду, я у своих клиентов, а он у меня, значит вместе и ответ держать будет по справедливости. Если меня во время следствия прижмут, то молчать нет никакого резона. Расскажу, как на духу, сколько и когда он получил от меня валюту, по-братски с ним, хапугой, делился. Уж это он своим чурбаном должен понять, что нашла коса на камень. Я тоже пойду на принцип . Если понадоблюсь ему, сам разыщет. Наступит на горло гордыне, ведь своя рубашка ближе к телу. Под ним тоже почва закачалась и ради сохранения своего высокого служебного положения, собственной шкуры он и меня вытащит из трясины, иначе обоим кранты».
Согретый этим прозрением, Артем Яковлевич набрался терпения, полагаясь на присказку: что ни делается, то к лучшему. Хотя нет-нет, мысли о худшем приводили его в паническое состояние и он впадал в депрессию.
5
Спустя трое суток в квартире Пухкало неожиданно ожил, вроде бы надолго замолчавший ( бывшие друзья - приятели и даже любовницы отреклись, словно ветром сдуло ) мобильный телефон.
«Кто бы это мог позвонить»? — терялся в догадках Артем Яковлевич, нехотя поднявшись из кресла. Жена Кира наотрез отказалась пользоваться телефонной связью из-за опасений, что могут подслушать. Он предусмотрительно включил диктофон. Взял аппарат и нажал кнопку. Услышал голос Овчара:
— Как твои дела? Что затаился, словно серая мышь?
— Вы же запретили приходить и звонить? А дела хуже некуда, сижу, как на иголках.
— Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты сам виноват, достал до печенок меня своей исповедью.
— Нахожусь под домашним арестом.
— Хорош арест. Связь, как у президента!
— Мне удалось сохранить мобильник. Спрятал в палисаднике на даче накануне обыска, не смогли отыскать, а все имущество описали и наложили арест.
— А может, не захотели? Аппарат бы сам себя выдал,— предположил начальник.
— Я вынул из него аккумулятор.
— Молодец, сообразил.— похвалил Оскар Витальевич.— Тебе на пользу пошла экстремальная ситуация. Не обижайся, прошлый раз погорячились. У меня тоже сердце — не камень. Зла на тебя не держу. Наоборот, места себе не нахожу. Голова болит о том, как тебя из трясины вытащить. Сам - то ты, что-нибудь предпринимаешь или ждешь у моря погоды? При такой пассивности, точно на нары и казенные харчи загремишь.
—Из кожи лезу вон, Оскар Витальевич, только бы не попасть на скамью подсудимых, — с надеждой в голосе отозвался Пухкало.— На местных блюстителей не поскупился, все уладил. А как только дело дошло до генерала — полный облом. Он затребовал, конечно не сам, а через помощника сумму, которую мне не вытянуть. Чем крупнее звезды на погонах, тем круче запросы. Даже, если все имущество, квартиру и дачу пущу с молотка и то не хватит.
— Не надо было девок, свою Ирен, по ресторанам и барам водить и «капустой» налево и направо разбрасываться?
— Кто ж знал, что так дело обернется,— искренне покаялся Артем Яковлевич и льстиво продолжил.— Я предвидел, что вы позвоните или навестите меня и протяните крепкую и надежную руку помощи.
— Вот как? — удивился Овчар и снисходительно усмехнулся.— Значит ты ясновидец, экстрасенс. Только что-то прозорливость и интуиция тебе изменили , когда ты на этом “ афганце” прокололся . Я предлагал ему забрать свое заявление из прокуратуры, но он , как баран, уперся в землю рогами ни в какую. Заявил, что погибшим ребятам поклялся жить по совести. Вот так — есть еще честные и несгибаемые люди, нечета тебе.
«И вам тоже», — хотел дополнить фразу Пухкало, но благоразумно промолчал, а Овчар продолжил менторским тоном, но примирительно.— Ну ладно, не будем голову пеплом посыпать и плакаться в жилетку. Повернуть время и события не в нашей власти, поэтому попытаемся найти достойный выход из ситуации. Запомни, что безвыходных тупиков не бывает. Ты лучше скажи, как здоровье и настроение? Памперсы не приходиться покупать?
— Эх, Оскар Витальевич, шуточки ни к чему, когда над головой дамоклов меч, — обиделся Пухкало, зашмыгав носом.
— Да, шутки в сторону,— обрел строгий тембр голос Овчара.— Ты раньше времени в панику не впадай. Не все еще потеряно, мы за тебя еще поборемся. Я не сидел, сложа руки, отслеживал ситуацию, подключал к делу нужных людей и о твоих проблемах знаю в деталях.
— Почему тогда спрашиваете?
— Чтобы узнать, насколько ты искренен, — ответил Оскар Витальевич.— Ты слишком не убивайся. Упаси Господь, не вздумай голову в петлю сунуть, свести счеты с жизнью. Хотя в таком случае уголовное дело было бы прекращено, имущество никто бы не конфисковал.
«Похоже, что он мне подсказывает выход из ситуации,— подумал Пухкало, содрогнувшись телом при одной мысли о смерти. — Это ужасный выход».
— Впрочем, чтобы исключить неожиданности, могли бы тебе в СИЗО подыскать приличную камеру, а не держать дома. Все же не рядовым клерком был, а начальником, — продолжил Овчар.
— Значит, кому-то интересно и дальше меня мурыжить, чтобы последнюю валюту, отложенную на «черный день», высосать и морально, психологически сломить, — ответил Артем Яковлевич. —Не глупый и все отлично понимаю, Оскар Витальевич.
— Только без фамилий и имен, хреновый ты конспиратор, — прервал его мэр.— Я тебя между прочим ни разу по имени не назвал . А ты сдаешь на каждом шагу.
—А чего, вам бояться, вы неприкасаемый с депутатским мандатом, — простодушно возразил Пухкало. — Весь город в кулаке и в кармане держите. В Симферополе, да и в Киеве, куда возите дипломаты с валютой или переводите их на личные счета влиятельные чиновники и депутаты , покровители, которые в обиду не дадут.
— Верно, покровителей тоже надо кормить, ублажать. Приходится по-крупному отстегивать. А ты не блефуй и не паникуй. А то до меня дошли слухи, что побледнел , позеленел и запил?
—Запьешь, когда тебе светит десять лет с полной конфискацией горбом и потом нажитого имущества. Моя песня спета, а вот семья, дети останутся у разбитого корыта, с сумой по миру пойдут. Самому лютому врагу такое не пожелаю. Вся надежда на вас.
— Не тужи, раньше времени себя не хорони, — ободрил Овчар.— Я своих людей в беде не оставляю. Только мало кто это по-настоящему ценит эту усилия.
— Да я за вас молиться буду, ноги, руки целовать, век благодарен буду. Я ведь не только за свои грехи страдаю, — воспылал благодарностью Пухкало.
— Руки, ноги и другие места целовать не придется, — оборвал его хозяин. — Не забывайся, я тебе не женщина и не голубой. А насчет чужих грехов держи язык за зубами. Вчера по моему вызову приехал мой старый и добрый приятель, ангел-хранитель из Киева. Он юрист высшей квалификации, выиграл не один громкий судебный процесс, специалист по трудноразрешимым проблемам. Человек безотказный и исполнительный. Я изложил ему суть проблемы и он готов помочь.
— Но он потребует большой гонорар, а я сижу на мели?— напомнил Артем Яковлевич.
— Он из уважения ко мне окажет услугу бескорыстно, ради профессионального интереса,— заверил Овчар. — К счастью, еще не перевелись такие одержимые люди.
«Что-то я прежде не встречал среди адвокатов меценатов, которые бы упражнялись в красноречии только из спортивного интереса», — подумал Пухкало, но свои подозрения озвучивать не стал. — Ты сейчас дома один? — услышал он вопрос.
— Да один, как перст, даже выпить не с кем,— вздохнул Артем Яковлевич. — Кира на работе и появиться лишь после восемнадцати часов. А дочь Карина в служебной командировке.
— Это хорошо, разговор предстоит тет-а-тет, — бодро произнес Овчар. — Через полчаса к тебе подъедет мой юрист. Будь с ним поласковей и корректнее. Накрой на стол по – походному. Он посоветует, как без больших материальных и моральных потерь выйти сухим из воды.
— А что есть такая возможность? — с затеплившейся надеждой спросил Пухкало.
— Есть перспектива для прекращения уголовного дела.
— Каким образом?
— Силой моего авторитета,— самодовольно ответил Оскар Витальевич.
— Ах, да конечно,— стушевался Артем Яковлевич и дабы исправить положение польстил.— Верно, говорят, что дано Юпитеру, то недоступно Быку.
— Это ты что ли Бык?— рассмеялся Овчар. — Глупый телок, который споткнулся на ровном месте. Ты, Артем, не обижайся, но я привык правду-матку в глаза резать.
— Да, что вы, Оскар Витальевич, какие могут быть обиды между старыми друзьями,— покорно сказал Пухкало. — Благодетель вы мой, спаситель. Как же это вам удалось?
— Разговор не по телефону. При встрече, а она произойдет очень скоро, все расскажу подробно в деталях, чтоб ты, прохвост, знал, сколько времени и валюты стоила мне твоя оплошность. Одного авторитета для решения проблем нынче недостаточно. Куда не сунься, везде авторитет на авторитете сидит и авторитетом погоняет. И каждый крутит свое кино для роскошной и красивой жизни с юными красотками и сексуальными утехами. Так что Артем, при встрече сводишь меня в самый дорогой ресторан, чтобы тебя совесть не мучила. Долг, как говорится, платежом красен. — Обязательно, Оскар Витальевич, обязательно! — с жаром заверил Пухкало.— Будем «Наполеон» пить, икрой и балыком закусывать.
— Ну, ты и жлоб, еще минуту назад плакался, что сидишь на мели, денег нет?
— Для такого случая наскребу. Я за вас, Оскар Витальевич, готов горой стоять.
— За меня стоять не надо, — охладил его пыл Овчар.— Ты для этой функции мелковат. Лучше за себя постой и впредь не допускай роковых ошибок.
— Так меня восстановят в должности? Я могу надеяться? — по-своему понял намек Артем Яковлевич.
— Надейся и жди, но не все сразу. Впрочем, скоро узнаешь, наберись терпения, юрист тебе кое-что объяснит в популярной форме. Пока, будь здоров.
— Как зовут юриста? — успел произнести Пухкало, но связь прервалась. Несколько попыток дозвониться не увенчались успехом. «Странно, почему Оскар Витальевич вдруг так рьяно бросился меня спасать? За ним прежде такое милосердие не замечалось? — размышлял он.— Возможно из-за опасения, что тоже может быть привлеченным к уголовной ответственности и лишится своего доходного золотого места. Иначе бы не пригласил на подмогу столичного юриста. Впрочем, от этого мне только польза. Спасая свою шкуру, Овчар и мне оказывает услугу. Почувствовал, что жареным запахло, потому и засуетился. Правильно я сделал, что пригрозил ».
Убедившись в верности этой версии, Артем Яковлевич прошел на кухню, чтобы до приезда гостя скоротать время, приготовить на стол холодные закуски, коньяк, водку, а на посошок кофе.
Пока он хлопотал, словно песок в стеклянных часах, истекло время. Раздалась малиновая трель электрозвонка. Он пересек холл и прильнул к “глазку”. На лестничной площадке увидел двоих спортивного вида мужчин в черных кожаных куртках. «Почему их двое, если должен быть один юрист? — подумал он и вдруг его осенила догадка. — А второй, наверное, водитель, решил выяснить, насколько затянется беседа, чтобы не торчать с машиной у подъезда».
— Кто? — спросил он уверенно.
— От Овчара, — ответил мужчина, что ростом повыше и возрастом постарше и для убедительности подтвердил.— Я — юрист, прибыл по его просьбе.
Артем Яковлевич отодвинул щеколду, сбросил стальную цепочку и гостеприимно распахнул двери.
6
Кира Максимовна Пухкало, чтобы не тревожить и без того задерганного и измученного следователем супруга, собственным ключом открыла добротную дубовую дверь. Включила свет в просторном холле с паркетом. Сняла с плеча элегантную сумочку, плащ и по привычке первым делом зашла на кухню. Увидела скромную сервировку стола с бутербродами на блюдечках и непочатой бутылкой коньяка «Георгиевский» в центре. Две чистые рюмки, нарезанные дольками лимоны, белоснежные салфетки …
«Кого это он мог ждать? Давно желанных гостей на было, если не считать назойливого следователя и других блюстителей. —подумала женщина. — О визите кого-либо из друзей Артем ничего не говорил. Все бывшие кореша, считавшие за высокую честь дружбы с Пухкало, отвернулись. Странно, а может он переборол депрессию и решил меня порадовать?»
Уверовав в это предположение, она возвратилась в холл и позвала:
— Артем! Артик! Ты кого ждешь? Не меня ли?
Прислушалась и уловила журчание воды в ванной. «Наверное, принимает душ, но почему не откликается?» — озадачилась Кира Максимовна и прошла вглубь холла. Увидела, как через щель в двери просачивалась вода, разлившаяся на паркете красной лужицей. Открыла дверь ванной и застыла в ужасе. В просторной чугунной ванне, рассчитанном на двоих, наполненной окровавленной водой, переливавшейся через край, лежал Артем. Его наполовину лысая голова была отчасти погружена в воду. Лицо в красных кровоподтеках и ссадинах, остекленевшие глаза с укором уставились на супруга. На темя из крана текла вода, разбиваясь брызгами.
«Что же ты наделал, Артем? Не выдержал позора и наложил руки,— подумала она и, прикрыв двери, бросилась к телефону. Подняла трубку, решая, куда сначала позвонить в милицию или “Скорую помощь”? Трезво рассудила, что участие врачей уже бесполезно и набрала 02. Услышала мужской голос:
— Милиция слушает.
— Приезжайте срочно, мой муж... — и запнулась, подыскивая определения умер, погиб или покончил жизнь самоубийством?»
— Что ваш муж? Продолжайте, не занимайте линию, — поторопил ее дежурный по УВД.
—Мой муж, кажется, умер,— сказала она дрогнувшим голосом, сдерживая рыдания.
— В таком случае звоните в морг,— прозвучал совет и Пухкало почувствовала, что подкашиваются ноги. «Так умер он или свел счеты с жизнью? — сверлила ее сознание мысль. — Но почему тогда у него все лицо в ссадинах и кровоподтеках. Если его хватил сердечный приступ или наложил на себя руку, то не стал бы уродовать лицо. Значит его кто-то жестоко пытал. Это он, Овчар, сволочь приказал Артема убить. Испугался разоблачения и убрал опасного для себя свидетеля. Муж ведь грозился всех за собой потянуть, если дело дойдет до суда. Эх, не подумал, поторопился с угрозами».
Кира Максимовна остановила свой взгляд на диктофоне, лежавшем рядом с телефоном: «Интересно, с кем он сегодня успел переговорить. Может здесь кроется ответ». Она нажала на кнопку воспроизводства звука — тишина. Кассета в гнезде диктофона отсутствовала. Открыла ящик стола, где хранились прежние записи — тоже пусто. Более двух десятков кассет, в т. ч. с песнями эстрадных певцов, исчезли. «Значит здесь кто-то побывал и замел следы,— подсказала ей женская логика. — Стол был накрыт на двоих и напитки, закска почти не тронуты. Значит муж кого-то ждал в гости. Во всяком случае, не меня, ведь на столе был только коньяк, а он знает, что я предпочитаю сухие вина «Монастырская изба», «Алиготе», «Совиньон», «Каберне», либо другие. С кем он встречался, состоялась ли эта встреча? Поджидая гостя, он не мог помышлять о самоубийстве. Иначе никакой здравой логики».
Кира Максимовна, успокоившись, снова набрала номер милиции и уверенно сообщила:
— Срочно приезжайте, совершено преступление — убийство. Назвала адрес. Положила трубку и словно ей открылась тайна, произнесла вслух:
— Артем так просто не ушел бы из жизни, его убили, чтобы оборвать нити следствия, которые тянулись вверх.
P S. Уголовное дело по факту коррупции в отношении Пухкало Артема Яковлевича было прекращено из-за трагической гибели подследственного. Суицид? Или его не только, как погоревшего на взятке чиновника, но и опасного для других коррупционеров свидетеля, ликвидировали, никто не удосужился расследовать. Не были найдены и кассеты магнитофонных записей, которые о многом могли бы поведать. Возобладал испытанный временем принцип: нет человека — нет проблемы.
г. Керчь