Венценосная
Таисья все чаще ночевала вне дома. Просыпалась в чужих, грязных углах, иногда - по старым адресам бывших мужниных приятелей. Не плела больше кос. Пила. Возвращалась в родной поселок - к дочери и старшей сестре - изредка, набегами, лишь в минуты крайней нужды, грязная, избитая, исхудавшая. Приходила в дом с пьяными слезами, жалобами и ругательствами - выманить у дочурки что-нибудь из одежды или выклянчить у сестры трешку. Аленка с радосмтью отдавала матери все, что та ни попросит, лепетала вокруг нее и ласкалась. Мария, завидев Таисью на пороге, бросалась прятать в сундук под замок еще не пропитые детские вещи, стыдила сестру, гнала ее проочь. Каждый приход Таисьи в родительский дом заканчивался пьяной истерикой.
Мимолетная встреча в городе с Тихоном сбила Таисью с привычного круга.
В то утро она бежала рысцой из продмага с бутылкой в малознакомую конуру. Тихон шел ей навстречу. От неожиданности она выронила бутылку. Он прошел мимо. "Может быть, обозналась?". Таисья в отчаяньи всплеснула руками, громко себя обругав. Бухнулась на колени, чтобы собрать осколки. Запричитала. И разрыдалась.
Воспоминания вдруг захлестнули ее. В замутненном сознании всплыл образ родной деревни. Она ей вспомнилась зимняя, белая. Главная улица - с обледенелым белым настилом. И деревенский клуб, построенный после войны, еще пахнущий сырой древесиной. И Тихон, сильный, беспомощный, бородатый. Она учила его танцевать, - на спор с девчатами. Он был интернатский, глухонемой. Половина деревни здесь было таких, эвакуированных откуда-то из России в таежную глушь. По движениям ее губ, отчитывающих ему такты, он улавливал ритм танца. Ее тонкте руки, все ее тело, крепкое, гибкое, уверенно вели его по кругу. Он часто сбивался. Зрители хихикали. Дома были упреки сестры: "Зачем приручаешь парня?! Аукнется!" Таисья только смеялась в ответ. А Тихон и вправду начал засматриваться. Все чаще крутился рядом. Она с удовольствием ловила на себе его жадные взгляды. Ей нравилось манить его за собой, словно колдунье. Но он оказался слишком уж диковат. Однажды схватил ее на руки и потащил через деревню в лес..Озирался по сторонам, глядел исподлобья, будто боялся, что ее у него отнимут. Тася и разозлилась,и испугалась.. Вырвалась, убежала. Он ушел из деревни. Навсегда. Исчез бесследно. "Дотанцевалась, допрыгалась, - злобно ворчала сестра.- ыжила парня из деревни! А парень-то чудо!Приголубь, приласкай, золотого песка в душе, как в реке, намыть можно!" " А мне твой Петруша по нраву, гляди, уведу!" - отшутилась она в то утро. С той поры совсем ей житья не стало. Мария вконец на нее обозлилась. Больше прежнего ревновать к мужу начала. А Тася только посмеивалась, да нарочно сестру поддразнивала. И ждала любви. Своей. Какой-то необыкновенной. Не такой, как у подруги Полины:вместе с Сашкой росли, играли, учились в одном классе, закончили школу, потом - поженились. И не такой, как у сестры Марии. Всю молодость она проходила "в люди": за миску супа и матрац на полу нянчилась с чужими детьми, стирала, готовила, убирала. В сорок лет повстречала Петра. Уцепилась! Таисье было даже смешно наблюдать ярость и ревность в глазах сестры. Вскоре и к Тасе пришла любовь. Застигла врасплох.
Таисья знала, Егор непутевый: и выпить любит, и погулять. А все равно за него замуж пошла. Так горела душа! Думала, женится, остепениттся. Дочку ему родила. Да так все замужество и пробегала: встанет с утра, уложит косы венцом на голове, посадит Аленку на загорбки, и - по пивнушкам мужа искать. За что им не раз бывала бита. Он сбежал в город. Она - за ним. Дочку бросила на сестру. Мыла привокзальные туалеты. Мыкалась по углам. Стала пить вместе с мужем. Думала, пусть лучше пьет с ней, дома, чем с кем попало и неизвестно где. И все же не уберегла: кто-то из подгулявших приятелей спустил его с лестницы.
Таисья утерла грязным рукавом пальто слезы. Попыталась подняться с колен, не получилось. Силы куда-то исчезли. Застыла на четвереньках. За спиной раздался мальчишеский смех: "пить надо меньше, тетка!". Впервые Таисья смолчала, не огрызнулась.. "Как давно я не плакала, "- мелькнуло у нее в голове. Кое-как поднялась с земли. Медленно побрела вдоль витрин магазинов. Остановилась перед одной. Вгляделась в свое отражение. На один миг ей стало стыдно от осознания того, что за стакан водки она отдавалась всякому, кто соглашался ее одарить опохмелом. А ведь когда-то в деревне ее называли в деревне Венценосная - за косы, носимые на голове, словно царский венец. Она была невысокого роста и ей страшно хотелось тогда прибавить себе росточку, хоть на чуть-чуть!
"Будь проклята эта любовь! Будь проклята!" - пронзительно закричала Таисья, злобно швырнув в одну из витрин застывший комок грязит. По ту сторону вздрогнувшего стекла грозно махали руками, возмущенно ругались. Таисья бросилась через дорогу.
Душа ее снова впала в оцепенение. Мысли вернулись к первоначальной точке отсчета, опять захотелось напиться. Отчаянье, жалость к самой себе сменились сожалением о глупо разбитой бутылке. Таисья лихорадочно начала перебирать в памяти всех, кто мог бы ей подсобить с опохмелом. "Клоп должен мне рубль", - щелкнуло у нее в голове. И она рысцой побежала по всплывшему в ее памяти адресу.