В одной никому не нужной конторе служил в должности методиста тихий мужичок. Звали его Юрий Иванович. Сама контора представляла атавизм советской эпохи и готова была скончаться естественной смертью. Да и Юрий Иванович вполне соответствовал своей, давно не нужной никому должности: Носил выцветшие суконные штаны и войлочные боты " прощай молодость", был одинок и очень любил сокрушаться о старых временах.
Принесёт, например, кто-либо из коллег колбасы к обеду, Юрий Иванович непременно спросит: " Почём колбаска?" Какую бы сумму ни назвали, хватался за голову: " Ай-ай-ай, до чего ж всё теперь дорого!" Дальше происходило самое интересное.
- Триста пятьдесят рублей....Разделить на четырнадцать. - Юрий Иванович заводил глаза под лоб и, заканчивая подсчёты, неизменно выдавал результат: " Это ж сколько минтаЯ можно было купить! У-у-у!"
В минтаЯх измерялась стоимость продуктов, одежды, автомобилей, недвижимости и всего, всего, всего.Почему в качестве эталонной единицы была избрана замороженная рыба - неизвестно, но именно она стала для старика точкой опоры, которая давала возможность как-то ориентироваться среди реалий нового, чуждого ему мира.
Ровно в шесть он поднимался из-за стола, аккуратно складывал в стопочку бумаженции, говорил общее "до свидания" и уходил домой. Жил Иваныч в крошечном домике неподалёку, так что каждый, уходя с работы, шел мимо и , волей-неволей, заглядывал через забор, не в силах побороть любопытство. Никто не знал, чем Юрий Иванович занимается вне службы. Ни с кем он не сближался, никому о себе не рассказывал. Разглядеть что-либо в обширном подворье бобыля было невозможно - всё здесь поросло кустами орешника и удивительно пышными лопухами.
Однако, известно было, что ни жены, ни детей Юрий Иванович никогда не имел. Ходил анекдот, как лет двадцать назад мужики пытались сосватать ему девушку Любу из автотранспортного отдела, но Иваныч на это обиделся даже, мол, девица-то....того...порченая...с Василием Огородниковым раньше жила.
- Ах ты, сморчок! Целку ему подавай! А ничего, что тебе уже сорок стукнуло? Да и ей тоже. - в свою очередь обиделись мужики. То ли за Любу обиделись, то ли за себя , так как подобной привередливостью и смолоду не страдали.
Гуляли по России ветры перемен. Развитой социализм стремительно вытесняла новая общественная формация - криминальный капитализм. а может, капитальный криминализм. кто его разберёт. Вот и в конторском болоте началось брожение. Директор психовал и всем подряд обещал "уволить без выходного пособия". Видно было , как мучается начальник перспективой утраты руководящего кресла. Остальные тоже волновались, но без паники. Все понимали, что дело их дохлое. Кто присматривал другое местечко, где ещё можно было ваньку повалять, кто всерьёз думал о новой профессии, а кто и на бизнес ставил всё. что имел
Первой жертвой реформаций пал заслуженный работник отрасли, бессменный сиделец углового стола Юрий Иванович.
В пол-первого старший инженер Пилюгин, как обычно, обошел кабинеты с кружкой для сбора средств "на хавчик". Он тактично игнорировал методиста, ибо тот на обеды не сдавал, а когда все пили чай в конференцзале, Юрий Иванович оставался на посту и продолжал систематизировать отчётность.
- Блин. он чо, вообще не жрёт? А если жрёт, то чо? - возмущался водитель Серёжа. Ему кусок в горло не лез, когда за стенкой голодный дед сопел над бумагами, вот Серёжа и нервничал.
- А я видел, как Иваныч на рынке куриные лапки покупал для собаки. - сказал молодой бухгалтер Милан.
- Нет у него собаки. - буркнул инженер по ТБ Петров. И сплюнул:"Тьфу! Нашли. о ком говорить."
Дверь зала распахнулась, и на пороге возник директор.
- Ну, всё! - радостно объявил он. Сокращение.
Юрия Ивановича отправили на пенсию. По такому случаю дед явил невиданную щедрость и накрыл стол. Правда, продукты притащил сырые, готовила банкет кассирша Юленька. В качестве основного блюда подавали жаренный минтай под луковым соусом.
Методист сидел в торце стола торжественный и мрачный, как на собственных похоронах. Впечатление усиливалось ещё и тем. что говорили сослуживцы. То есть, тематика понятна. но хотелось сказать хорошее, а сказать. собственно, было нечего, и от этого речи звучали вымороченно и тяжко.
- А я решил дом продать. -ни с того ни с сего заявил виновник торжества. - И все умолкли, а потом забросали вопросами. Юрий Иванович отвечал бойко, с охотой.
- У меня один капиталист давно участок просит. Под магазин. У меня участок, видели какой? Двадцать соток. И центр.
- Сколько даёт? - не утерпел директор. Иваныч помялся, но врать не стал, назвал сумму.
- Ох, ни х...- протянул Серёжа, но оглянулся на директора и закончил не совсем так. как хотел. Ни хрена себе, говорю!
- Жить где будешь, богатей? У тебя ведь нет никого. - поинтересовался Петров.
- Дальние родственники в деревню к себе зовут. Сестра троюродная и сын у неё женатый. Поеду, что делать, поеду. - задумчиво говорил Юрий Иванович .
Недели через две конторские узнали про деда две новости, как водится, одна хорошая... Домик он всё-таки продал, но к родне не уехал. Умер Юрий Иванович. Приключилась с .
ним какая-то скоротечная болезнь , и сгорел в три дня. Впрочем, подробностей никто не знал, родственники схоронили деда по-тихому, за счёт коммунхоза. Люди они были бедные, на поминальный обед денег не имели. Зато уж потом разбогатели нешуточно. Оказалось, что кроме той валюты, что лежала на банковском счету от продажи дома , старик скопил золотишка, которое, если продать, то три таких участка можно купить, да ещё обмыть в лучшем кабаке под названием "Камелот".
Поминали старого методиста прямо за его рабочим столом. Папки-скоросшиватели и коробочки-картотеки стояли ровными рядами, как любил Юрий Иванович. Ни одна накладная, ни один бланк-заказ не затерялись за тридцать пять лет безупречной службы, сегодня это обрамление было вместо цветов и венков.
- Ну, земля ему пухом. - сказал директор, и выпили по первой.
- А я вот уважал Иваныча. - признался инженер Пилюгин.
- Да за что было его уважать? Пустой человек. Ни богу свечка, ни черту кочерга. - возразил ему Петров. Только воздух портил, Плюшкин чертов.
- О покойниках плохо не говорят. - назидательно заметил директор. Уважать надо...
- За что? За что уважать? - напирал Петров.
-Так ведь...человек.
- Не, а правда, для чего он жил? - вступил в разговор Серёжа. Видно было, что вопрос этот в самом деле сильно его волнует. Ни бабы, ни водки, штаны поганые одни сто лет носил.
- Ну, а ты для чего живёшь? Какая у тебя цель, Серёга? - ехидно поинтересовался Петров. Пожрать и по бабам, вот и всё.
- Это не цель, а задача. - возразил водитель. Сам-то что? Святой?
- Да-а, родня Юркина наварится. - мечтательно протянул директор. О! Вот тебе и цель.
- Так что же, Юрий Иванович жил, отказывая себе во всём, только для того, чтобы какой-то племянник внезапно разбогател? - юный бухгалтер Милан обратился к Пилюгину, мнение которого уважал.
- Вполне возможно. - согласился инженер. А может и нет. Может, он жил...Тут Пилюгин запнулся и стал озираться в поисках подсказки. Взгляд зацепился за полки с желтыми листами старых документов. Может, он жил, чтобы эту вот макулатуру сохранить для человечества.
- Всего-то? -усмехнулся Милан. Такой пустяк?
- Маленький человек, и цель под его масштаб. - догадался Серёжа. А чо? Ну там, крыло бабочки, и всё такое. Запросто.
Но Милану всё казалось неубедительно, он пожимал плечами и улыбался насмешливо, пока Петров не оборвал философию.
- Зачем жил, зачем жил...Чтоб ты спросил!
Милан шел домой и думал о Юрии Ивановиче, о тм, как тот мерял счастье минтаЯми. Наверное. слаще ничего не пробовал. Мысли плавно перешли на воспоминания из собственной жизни, когда студент Милан Кодочигов неудачно покончил с собой из-за предательства той, которая приснилась много лет назад. а потом встретилась на остановке трамвая. Сама подошла. Красивая, пахнущая дорогими духами и вином. Попросила домой проводить, а у него голова кружилась: " Она! Это она! Девушка из снов". Не смог Милан пережить предательства, умер. И, хотя врачи заставили дышать, всё это одна видимость. Смысла в том, чтобы продолжать жить, студент больше не находил.
- И не надо. - весело подумал Милан. Всё равно знать о нём ничего невозможно. Есть три вещи, о которых человеку думать запрещено: вечность. бесконечность и смысл жизни. Как на них заморочишься, враз с ума сойдёшь. Человечку трёхмерному не дано представить эти заманчивые понятия . Надо быть вечным. чтобы видеть всё, что происходило от " взмаха крыла" до события.
- И не надо. - повторил себе Милан. Нет смысла, а есть задачи, вот и всё. Мысль вовсе не разочаровала, напротив, упорядочила и успокоила сумятицу, которая мучила мозг бухгалтера. Чем счастье мерить. ещё предстояло подумать. Не минтаями же, в самом деле. У каждого мерка своя, по его росту и вполне материальная.
- Привет, бабуля! - сказал Милан, переступив порог родного дома.
- Миленький мой! ахнула бабушка. Уж год как не видела она улыбки на бледном лице внука.
- Женюсь я, бабушка. Да, угадала, на той самой, что ты советовала. Нравится, нравится, не переживай. И в универе восстановлюсь, только на заочное. Хорошо?
- Ещё как хорошо. Ох, хорошо, миленький.