...Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
И.Бродский
Вникая в теологические тонкости христианского вероучения, вольно или невольно проходят мимо радикальной постановки вопроса -- чего стоит творение, которое надо спасать?
Ведь предполагаемый Апокалипсис фиксированное поражение Бога перед силами тьмы -- творение оказалось столь квёлым, неспособным сделать самостоятельный выбор, что за него пришлось бороться непосредственно Богу.
Это как если бы Творец играл в шахматы с сатаной, и видя неминуемый проигрыш, опрокинул в сердцах доску, а сатана, глядя лукаво в упор, произнёс: "На чьей стороне сила, на той и правда".
Адепты, делая умное лицо, с лёгкой ухмылкой людей находящихся с Вседержителем на прямой связи, обычно отвечают витиевато, уклончиво, пускаясь в бесконечное цитирование христианских апологетов, боясь своих мыслей как априори богоборческих допущений, в конечном итоге топят вопрос в тех же «тонкостях», умудряясь так ничего и не сказать.
Чтож, этому их и обучали.
Их сознание не выходит из сюжета Книги Книг.
Но в каком-то смысле они правы.
Ведь что в сущности хочет сказать монотеистический Бог, посылая в мир пророков, когда дела идут из рук вон плохо? Он говорит: «Ребята, надо на чём-то остановиться иначе ваше сознание, не находя опоры в догмах или аксиомах пойдёт в разнос. Я сотворил вас для обретения смыслов во Мне, в том, что бесконечно запредельно тварному миру. Неужели вам этого мало?»
И в Коране рекомендуется познавать мир, но не пытаться познать Творца. Не потому что нельзя, а потому что это невозможно.
То есть в бесконечном мире нет явных свидетельств вере как и знанию достаточных аргументов.
Хотя, будь я на их месте, ответил бы вопросом на вопрос –- а чего стоит творение, которое не надо спасать, которое может вполне обойтись без Творца, которое запрограммировано исключительно на правильный выбор, где инвариантная произвольность выбора носит имитационный характер?
Иными словами, надо ставить вопрос по–эйнштеновски прямо -- чем рисковал Бог, создавая мир?
Что было поставлено на кон?
Убыло что-то от Абсолюта или нет?
Если не убыло, то и Жертва Христова, являющаяся краеугольным догматом христианства, была лишь гениальной сценической постановкой.
Это, как если бы режиссер Любимов, допустим, вышел на сцену и, никого не предупреждая, выстрелил себе в висок из бутафорского пистолета, дабы спасти скучный и зрителям и актёрам спектакль от фиаско.
Гром аплодисментов, слёзы умиления.
Браво!
Занавес.
Если же от Творца что-то убыло, то есть он «умалил» себя подчинившись законам им же сотворенного бытия, то положение тоже особо не меняется --злосчастный пистолет мог быть в этом случае и настоящим, пуля свинцовой и кровь не клюквенной, но вот автотерминатор Любимов за кулисами всякий раз воскресал бы и воскресал. По промыслу некоего трансцендентального Станиславского.
В условиях тотальной Сцены, на которой разворачивается им же отрежиссировнный Сюжет, Ему смерть априори не грозила, то есть отменить Бытие-для-Себя он не мог, хотя в тварном бытии умирал взаправду как и его "глиняные" создания.
Настоящей Жертвой стала бы смерть Бога и в его Бытии-для-Себя. Ну, хотя бы на сотворённое им время, которому Бог как смерти подчинился.
Но, тут тоже казус.
Логично предположить, умри Иисус Христос как равновеликая усия Святой Троицы на 36 часов до Воскресения, полностью подчинившись законам тварного мира, автоматически умер бы и тринитарный Бог, и мир тоже на это же время остался бы без Подателя Жизни, то есть фактически перестал бы существовать.
Не стало бы ни Творца, ни творения.
Может так оно и было, но никто этого обморока богооставленности так и не заметил.
Бытийного разрыва почему-то не было.
25 кадр абсолютного ничто так в ничто и канул.
Что, собственно, и вызывает подозрение.
Подозрение, что всемогущество Бога ограничено его бессмертием.
Роскошь смерти имеет только человек.
На глазок, по аналогии с подлинным искусством и его маргинальными артштюками, творение обреченное на удачу априори лишается смысла, именно в силу победного шествия основополагающего замысла.
Художник всякий раз рискует в потуге на шедевр.
Шедеврально его усилие.
Вселенная и есть такое усилие к онтологическому осмыслению.
Поэтому Высший Смысл всё же не окончателен, он не совпадает с Замыслом, иначе бы он стал сингулярностью Абсурда коллапсирующего до Ничто.
Что-то всегда должно оставаться.
Хотя бы в виде очередного замысла творящего новые смыслы.
Как «Черный квадрат» -- концептуальная икона, не закрыл живопись схлопыванием всех возможных концептов в слепящую тьму, так и жертва Христова открыла дверь в Запредельное, не заперев, впрочем, иных выходов в него.
Даже нежелание искать выход -- тоже выход.
В бездну себя.
...Божественна точка без дна.
Лопнуло время струной в перспективе.
В рожденье миров страшнее волна,
Чем осколки при взрыве.