30 января (11 февраля) 1829 года, враждебно
настроенная толпа персидских фанатиков-мусульман,
подстрекаемая тегеранским верховным муллой Мирзой-Месихом,
ворвалась на территорию российской миссии, круша и предавая
смерти все, что встречалось на пути. В течение нескольких
минут были умершвлены тридцать семь состоящих при миссии
чиновников и девятнадцать привлекавшихся для работы жителей
Тегерана. Одним из последних под ударами кинжалов пал личный
посланник императора Николая I в ранге министра-резидента
дипломат и поэт Александр Сергеевич Грибоедов, который
мужественно и хладнокровно отбивался шашкой от наседавших
вооруженных персов.
Озверевшая толпа фанатиков при попустительстве властей
еще трое суток глумилась над трупами, таская их по мостовым
улиц города. Обезображенные, бесформенные тела погибших
совершенно потеряли свои индивидуальные признаки. Лишь
немногих впоследствии удалось опознать. В их числе был и
А.С. Грибоедов: его узнали по изувеченной левой руке,
простреленной на дуэли будущим декабристом Александром
Якубовичем более десяти лет назад.
В начале декабря 1817 года министр внутренних дел России Осип Петрович Козодавлев отправил в Москву князю Александру Николаевичу Голицыну, министру просвещения и фавориту императора, сопровождавшему Александра I в поездке по стране, срочную депешу для извещения государя о состоявшейся в столице дуэли, завершившейся смертельным исходом. В депеше содержалась выписка из подлинного следственного производства, которое провела по этому поводу специальная комиссия, назначенная военным генерал-губернатором Петербурга и одновременно управляющим Министерством полиции Сергеем Козьмичем Вязмитиновым.
Дуэли по тем временам не относились к разряду особо важных событий, требующих срочного доклада императору, однако эта дуэль в некотором роде была особенной: стрелялись молодые люди из высшего света, носившие родовитые, известные в стране фамилии: камер-юнкер граф Александр Завадовский и кавалергардский офицер Василий Шереметев. И хотя дуэль из-за любовного соперничества относилась к разряду романтических, не имевших никакого отношения к вопросам чести, интерес к ней не пропадает до сих пор. Прежде всего потому, что к ней напрямую оказался причастен Александр Грибоедов, а сама дуэль роковым образом сказалась на всей последующей судьбе поэта.
В основе дуэли лежала вполне банальная, характерная для отношений между светскими львами и молодыми актрисами история, одна из тех, которые были не редкостью для столичной жизни первой четверти позапрошлого века. Это было время, когда на подмостках балетного мира блистала танцовщица Авдотья Истомина. Необыкновенно грациозная, среднего роста красавица с черными огненными глазами, она сводила с ума молодежь и сама поддавалась вспышкам увлечений и любви. Ее чар не избежал и Александр Пушкин, который впоследствии прославил балерину в «Евгении Онегине». Истомина имела множество обожателей и была причиной нескольких поединков, в том числе и того, о котором идет речь.
Все началось с обыденного случая. Как-то после спектакля Грибоедов, который был страстным поклонником таланта Ис¬томиной, но не ее красоты, пригласил балерину к себе на чай. Обычная по тем временам галантность молодого человека в отношениях с актрисами, однако она содержала некоторые пикантные особенности. На одной квартире с поэтом жил молодой граф Завадовский - давний обожатель красавицы, между тем как ее избранником в ту пору был кавалергард Шереметев, с которым, впрочем, несколько дней она находилась в ссоре. И случилось то, что часто случается в подобных случаях: Истомина двое суток прожила у Завадовского. И конечно же, это не осталось секретом для Шереметева. Оскорбленный кавалергард бросился за советом к своему приятелю, корнету лейб-уланского полка известному бретеру Александру Якубовичу за советом: «Что делать?»
.
Сохранилось документальное свидетельство того, какой совет был дан Якубовичем: «Что делать - очень понятно: драться, разумеется, надо, но теперь главный вопрос состоит в том, как и с кем. Истомина твоя была у Завадовского, но привез ее туда Грибоедов... Стало быть, тут два лица, требующих пули...»
Было решено Шереметеву стреляться с Грибоедовым, а Якубовичу - с Завадовским. Тут же направили вызов, три дня прошли в переговорах относительно условий поединка, и наконец был принят окончательный вариант: Шереметев стреляется с Завадовским, Якубович - с Грибоедовым. Расстояние между дуэлянтами - 18 шагов, барьер - на 6 шагах. Секунданты - поручик лейб-гвардии гусарского полка Петр Каверин и врач Ион.
12 ноября на Волковом поле дуэль состоялась. Первая очередь выпала Шереметеву и Завадовскому. Оба они были отлич¬ными стрелками, оба обладали выдержкой и хладнокровием. Шереметев, не давая противнику дойти до барьера, спустил курок. Пуля оторвала у графа край воротника. По дуэльным правилам, в таких случаях тот, у которого остался выстрел, мог подозвать противника к барьеру и разрядить пистолет на минимальном расстоянии - это называлось «стрелять в упор». Именно так и намеревался поступить Завадовский, но кто-то из секундантов попросил пощадить противника. Однако оскорбленный Шереметев не стал дожидаться от соперника жеста благородства. Нарушая правила, запрещавшие дуэлянтам вступать в разговор друг с другом, он крикнул, чтобы Завадовский стрелял, ибо в противном случае рано или поздно сам будет убит. Прогремел выстрел. Шереметев упал и от невыносимой боли на¬чал в конвульсиях кататься по снегу. Как оказалось, пуля пробила живот и застряла в левом боку: по тем временам это была смертельная рана.
Раненого требовалось срочно увозить с места дуэли, и Якубович предложил Грибоедову отсрочить их поединок до благоприятного времени. На том и порешили.
После трехдневных мучений Шереметев скончался. После следственного разбирательства его отец обратился к императору с просьбой не наказывать участников дуэли. Просьба была уважена. Виновные понесли совсем легкие наказания: Завадовский был выслан за границу, Якубович из лейб-уланов переведен в драгуны и отправлен на Кавказ. Грибоедов, как и секунданты, вообще не понес никакого наказания. Но милость императора не радовала поэта. В одном из писем он писал о мучающей его «ужасной тоске», о том, что он постоянно видит перед собой смертельно раненного Шереметева, а пребывание его в Петербурге сделалось невыносимым. И когда неожиданно представился случай поехать в Персию в качестве секретаря русского представительства, Грибоедов не преминул воспользоваться этой возможностью.
Путь в Персию лежал через Тифлис, где как раз находился Якубович. Требовалось завершить отсроченное дело, тем более что Якубович, это «храброе и буйное животное», как его называли, где только мог поносил Грибоедова, выставляя его в невыгодном свете и обещая непременно отомстить на отложенной дуэли за своего погибшего друга. Якубович и в самом деле был опасным противником. Бретер, легко играющий своей и чужими жизнями, он избрал для себя роль высшего судьи, бросающего вызов мирозданию, для которого ничего не стоило вызвать любого человека к барьеру и разрядить в него пистолет. Это о нем много позже писал Пушкин Александру Бестужеву: «Когда я вру с женщинами, я их уверяю, что я с ним разбойничал на Кавказе, простреливал Грибоедова, хоронил Шереметева...»
Но и Грибоедов не относился к людям робкого десятка. По словам Пушкина, он был человеком «холодной блестящей храбрости». И когда поначалу секундант Якубовича Николай Муравьев, настроенный против Грибоедова, предложил стреляться на его квартире с шестью шагами между барьерами, поэт, не раздумывая, согласился. Воспрепятствовал Андрей Амбургер, секундант Грибоедова, как и поэт, отъезжающий в Персию. В конце концов место для поединка было выбрано за городом, у Татарской могилы. Первым выстрелил Якубович. Он, по свидетельству Муравьева, целил в ногу, но пуля попала в кисть левой руки Грибоедова. Поэт поднял окровавленную руку, показывая ее секундантам, и не сходя с места стал наводить пистолет. Он воспринимал Якубовича как опасного интригана и намеревался, как сам признался, раздробить ему плечо, чтобы навсегда лишить возможности владеть оружием. Но пуля пролетела рядом.
Как ни странно, больше у Якубовича не было дуэлей. Он отличится в боях с горцами, получит тяжелую рану в лоб, а в 1825 году направится в Петербург, где разворачивались политические события и начиналась небывало крупная игра - как раз для его взрывного и неукротимого характера. Он станет героем множества устных и письменных легенд, его образ обессмертит Пушкин, сделав в повести «Выстрел» главным персонажем, по имени Сильвио. 30 ноября, когда до столицы дошла весть о смерти Александра I, «храбрый кавказец» будет скрежетать зубами и кричать Рылееву, что у него вырвали жертву-царя, а в день восстания 14 декабря предаст своих товарищей по заговору и станет на них клеветать, что не убережет его от приговора к 20 годам каторги и Нерчинских рудников.
В десять с небольшим лет, оставшихся до трагедии в Тегеране, Александр Сергеевич Грибоедов совершит самое значительное в своей жизни дело. Случайно, под воздействием дуэли, ступив на путь дипломата, он преуспеет на этом поприще: им будет разработан чрезвычайно выгодный для нашей страны Туркманчайский мирный договор, завершивший русско-иранскую войну 1826 - 1828 годов. Россия по этому договору приобретала Эриванское и Нахичеванское ханства, устанавливала границу по реке Аракс и получала право иметь в Каспийском море военный флот. Ко всему Иран выплачивал нам контрибуцию. Но обессмертит имя Грибоедова литературный подвиг - комедия «Горе от ума», завершенная в 1826 году. И хотя автору нё удастся увидеть ее ни напечатанной, ни поставленной на сцене, его имя еще при жизни современники будут ставить в одном ряду с выдающимися писателями России.
Авдотья Истомина станет первой исполнительницей заглавных партий в балетах, написанных на произведения Пушкина. Дважды она выходила замуж и оба раза за малоизвестных, второстепенных актеров. Умерла от холеры, пережив всех участников дуэли, причиной которой она была в пору своей бурной молодости.