Здравствуй, отец!
Много воды утекло с тех пор, как мы расстались. За это время ты успел рассчитаться с нашим миром и перейти в другой, и у меня прожита большая часть жизни. Люди говорят обычно о разводе: «не сложилось». Да, не сложилось у вас с мамой. Разрыв ударил рикошетом по маленьким сердцам, ударил больно. Не детское, а настоящее страдание пришло ко мне в шесть лет. Не радовал даже тот факт, что после твоего отъезда нам не нужно было скитаться по чужим углам, прятаться от тебя, а утром возвращаться домой с единственным желанием: пусть нам никто не встретится!
Мы ждали тебя, твои письма. Ты писал часто, мы читали и перечитывали долгожданные строки. Сначала ты построил хороший каменный дом, а потом поделился планами на будущее: мы продаём свой дом, переезжаем к тебе и покупаем машину. Получили твоё фото, с орденом Красного Знамени на груди – для доски почёта за доблестный труд. Ты пригласил маму к себе, чтобы она увидела воочию, как хорошо ты устроился. Мама поддалась, поехала. Что её толкнуло на этот шаг – не знаю. Чувства? Детям нужен отец? Ты написал правду о доме, о работе, но утаил важную деталь: пить ты не бросил.
Потом приехал ты, но не к нам, а к своим друзьям. Они тоже прошли через жернова войны, вам было о чём поговорить. Свой отпуск ты провёл с ними, мы же довольствовались малым. Не только воспоминания о войне собирали вас вместе. Ты возвращался не один: твой маленький сын, взявший на себя ответственность за взрослого, тащил тебя домой. Он плакал, потому что напрягал всю свою немощь, чтобы ты не потерял равновесие. Мы всё ещё любили тебя, отец.
В следующий раз ты приехал, когда мне было четырнадцать. Сразу после завтрака ты мелькал во дворе, а потом твои следы терялись до самого вечера. Мы искали тебя, но ты словно проваливался сквозь землю. После твоего отъезда тайна раскрылась: на сеновале была обнаружена груда пустых бутылок. Ты уже обходился без компании.
Не раз ты провоцировал маму на скандал, у тебя было много претензий, тебя выкручивало от желания сделать ей больно. Мама обладала высоким качеством терпения в течение всей жизни. Она не сказала ни слова в ответ на недостойные монологи, и нас просила потерпеть. Мы терпели в ожидании дня твоего отъезда. Однако ты своего добился: после произнесённого мерзкого слова в адрес мамы меня прорвало, я высказала всё, что накипело. Ты растерялся, а после паузы сказал: «Мне остаётся только бежать отсюда». Ты ворчал, долго собирал вещи, но никому не захотелось остановить тебя.
Переписка оборвалась. Больше мы тебя не видели. Я не жалею, что защитила маму. Возможно, наши отношения исчерпали себя. Твоя мама, наша дорогая бабушка Матрёна Петровна переписывалась с нами до самой своей кончины. Мы были в курсе твоих дел, но, к сожалению, вести не приносили ничего утешительного. Бабушка называла тебя непутёвым, мне очень не нравилось это слово, интуитивно не нравилось. А время делало своё дело: невостребованное медленно, но верно уходило из нашей памяти.
Признаюсь, отец, у меня сложилось негативное мнение о тебе, оно долгое время лежало мусором в закоулках моего сердца. Тот же помощник – время – делает нас чуть мудрее и даёт возможность взглянуть на прошлое под другим углом. Мы не можем объективно оценить того, с кем долго живём рядом, и тем более того, с кем общались только в детстве. Себя не знаем, а других людей и подавно.
Только в зрелые годы я начала понимать, что мои представления о тебе не могут быть правильными. Конечно, доля правды в них присутствовала, у меня всё же был небольшой опыт совместного проживания с тобой, я не слепо поддержала маму. Со временем появилось сомнение: а мама, правильно ли она понимает случившееся между вами? Объективно, без предвзятости? Мой взгляд на историю семьи сформировался под её влиянием. Уверена, что только единицы правильно понимают жизнь, это – святые люди, чьё око не замутнено личным восприятием.
Я не пыталась пересмотреть прошлое вместе с мамой, не поговорила с ней по душам и не разобралась в тонкостях ваших отношений. Имела ли я право спрашивать, докапываться? О тайне сердца человек рассказывает сам, если хочет. Наши соседи всегда хорошо отзывались о тебе, был даже намёк, что в разрыве виновата мама, она тебя упустила. Не могу согласиться, за своё падение отвечает сам человек, а не его окружение.
Иногда мама говорила мне шутливо: «Ты не наша, в тебе отцовская кровь. Тебе ничего не нужно. И внешне ты на них похожа». Когда мне понадобилось определиться с национальностью, я почему-то выбрала твою, отец, хотя ты даже не учил меня говорить по-русски. Я рано ушла из дома. Учёба, замужество, работа далеко отодвинули прошлое. Однако повторявшиеся касания – «ты не наша» – тайно приближали меня к тебе. Нечто подобное я слышала и от отца своих детей. Что делать, в этом мире мне больше нравится то, что нельзя пощупать... Значит, отец, и ты не был добытчиком, довольствовался тем, что имел, а это – определённая степень свободы от материальных благ. Некоторых людей это сильно раздражает: «Делай как я. Не хочешь, не можешь – тогда нам не по пути».
Я гостила у мамы, когда пришла весть о твоём уходе, и видела её реакцию: она изменилась в лице, и моё сердце заныло. Нам только кажется, что всё прошло, а в действительности связь между душами живёт, хотя люди давно прекратили общение здесь, на земле. Там же, глубоко внутри, течёт совсем другая жизнь, а мы о ней практически ничего не знаем. Помню одну встречу с тобой, отец, из снов: общение доставило мне радость; я обняла тебя на прощание и сказала почему-то по-английски: «I love you, Dad». Мы с тобой примирились там, значит, эхо примирения придёт и сюда...
Перед уходом мамы я видела сон, предвещавший ей болезнь. В конце сна произошло неожиданное событие: мама получила письмо от тебя и заплакала. Мы никогда не видели маму плачущей! Моя рука потянулась за письмом, но мама увернулась и, выбегая из комнаты, бросила через плечо: «Потом, потом!» Я так и не узнала во сне, что ты ей написал. Однако любая тайна раскрывается, рано или поздно. Мама перенесла инсульт и через год ушла. В письме было предупреждение, не так ли?
Этот сон встряхнул меня и заставил задуматься. Жизнь плетёт сложный узор-загадку каждому из нас, мы и понять-то сразу не можем, что она хочет показать, но однажды открываем нужную книгу, а там написано: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли». Даётся готовый вывод, залог счастливой жизни, но предстоит получить не один шлепок, прежде чем начнёшь делать то, что следует делать.
Чем ты жил, отец, к чему стремился, пока тебя не подкосила беда? Из-под твоего карандаша выходила любая фигурка – всё, о чём ни попросишь: лошадка, белка, заяц. Мама говорила, что у Саши такие же золотые руки, как и у тебя, вы умели трудиться. Художник-самоучка, грамотность от природы, золотые руки, орденоносный герой войны, ответственная работа, непьющий. Что помешало тебе развиваться дальше? Могу только предположить.
В начале войны, после побега из плена ты оказался в партизанском отряде, воевал в лесах Белоруссии. После войны тебя, городского жителя, потомственного рабочего, партия направила на восстановление сельского хозяйства. Западная Белоруссия, польскоговорящее население – всё это так не похоже на твой Урал. За годы войны ты, наверное, привык к местному населению, но потом тебе достался специфический уголок республики. Думаю, что ты тосковал по родным местам, по дому – ты долго не видел родных.
Ты умел ладить с людьми, ты их уважал, и к тебе люди относились надлежащим образом. Об этом рассказал старик пастух, которого я встретила в отдалённой деревне, на реке, где когда-то рыбачил и ты. Память о тебе жила, потому что хорошее не забывается. Ты не принимал подношений, жил честно, делал для людей всё, что мог. А они, благодарные, норовили затащить тебя в свой дом, угостить. Беда от этих «благих намерений»! В какой-то момент ты не устоял, сдался… Я тебе не судья, я сама совершала поступки, за которые мне стыдно, и нет у меня морального права судить тебя. И нет истинного знания, не могу ответить на вопросы: кто, как, почему? Мне только жаль, очень, очень жаль, отец, что так получилось. Я ненавижу пьянство.
Каждый получает от жизни то, что должно, по закону. В какой-то жизни я, наверное, совершила подобный поступок – бросила тебя, маленького или маленькую. Господи, прости нас, грешных!
Пишу тебе и ловлю себя на мысли: а так ли важно теперь копаться в прошлом? Не узнаю, не верну, не изменю. Сегодня я понимаю, как важно иметь чистое сердце, наполненное уважением и благодарностью к тебе за то, что ты был в моей жизни, за то, что ты жил и трудился, любил и страдал, а когда враг пришёл на нашу землю, ты не жалел своего живота.
Очередной переворот произошёл в моей душе 9 мая сего года, когда перед глазами неожиданно предстал бессмертный полк. Все герои – живы, и не только в памяти родственников. И ты жив, отец, и слышишь моё сердце! Как бы я хотела пройти с твоим портретом в колонне живых людей из разных миров! В этот торжественный день светлые силы Неба и Земли объединились в едином порыве любви и благодарности, чтобы показать миру: 70 лет тому назад кровь пролилась не зря – светлые идеалы живы! Моё сердце в очередной раз переполнилось гордостью за советский народ, выстоявший в тяжёлой схватке с тёмным лютым врагом. Спасибо тебе, бессмертный полк! Спасибо, отец!
Я нашла в альбоме коллаж из двух фотографий, твоей и маминой. Смастерила его сама, так как у вас не было фотографа в день свадьбы. Это был сознательный шаг тебе навстречу, отец. Вы вышли из морских глубин – люблю море, отец! – и устремляетесь в такое же глубокое синее небо. Три белых парусника и верный их попутчик ветер трепетно машут вам своими огромными косынками, благословляя…
С 9 мая коллаж прописался на полке, и я каждый день смотрю на вас. Мне не за что прощать тебя, отец. Никто никому ничего не должен. Вы оба дороги мне, мама и ты, ... папа.
Твоя дочь – мать твоих внучек, бабушка твоего правнука.