- Скажи, а тебе нравятся бабочки? – большие голубые глаза ребенка смотрели почти не моргая, так, будто от ответа на этот вопрос, зависела вся дальнейшая жизнь.
- Конечно… Они… - высокая белокурая спутница, пыталась подобрать правильные слова для описания бабочек.
- Я тебе скажу так, - деловой тон девочки заставил бы улыбнуться кого угодно, но ее серьезное выражение лица никак не способствовало веселой реакции – Есть в бабочках то, что мне очень нравится, а есть то, от чего мне грустно… мне грустно оттого, что они живут совсем мало, ты знала, что некоторые бабочки живут всего несколько минут?! Но, зато, они проживают столько разных жизней, в одной своей жизни, что когда становятся бабочками – это их награда! Понимаешь?! Ну, за то, что они были гусеничками и куколками… хмм… - девочка неожиданно улыбнулась – куколками… забавно! А еще… еще бабочки очень разные, даже те, что с одинаковыми рисунками все равно разные, если присмотреться.
- Откуда ты столько знаешь про бабочек?
- Они похожи на меня! Пошли я расскажу тебе историю про бабочку!
Они ускорили шаг и свернули с главной аллеи парка на узкую тропу, вдоль которой стояли старые покосившиеся скамейки. Девочка забралась на одну из них и жестом пригласила попутчицу занять место рядом. Тонкие худые ручонки ребенка, казалось, могли переломиться от порывов осеннего ветерка, бледный цвет кожи и растрепанные волосы оттеняли голубые чистые глаза, исполненные какой то особой детской мудростью. Собеседница была одета просто, пожалуй, из всего ее вида запоминался только серебряный тонкий крестик на шее и маленький цветок, вплетенный в длинные русые волосы. Если бы кто то увидел их со стороны, на этой скамейке в парке, то наверняка решил бы, что это мать и дочь и наверняка не удержался бы от ехидного замечания о непричесанном и неухоженном ребенке. Но взрослой девушке, похоже, не было дело до внешнего вида юной спутницы, она просто внимательно слушала, стараясь не упустить ни единого слова.
История первая. О бабочке.
Так вот, однажды, в одном далеком предалеком королевстве жила была страшная колдунья. То есть, внешне она не была страшной, наоборот, она была очень красивой и очень образованной. Многие люди, встречая ее, даже не подозревали что она злая колдунья. И даже сам король, однажды, пригласил ее на званый бал. Она была столь довольна собой, что приготовила много хитрых речей, вся ее колдовская сила состояла в том, что она могла самые глупые вещи сказать так, что все вокруг верили и соглашались, а еще она умела делать людей одинаковыми, похожими на нее саму. И вот, когда она пришла на этот бал, то решила пригласить на танец самого красивого юношу, прекрасного сына короля. Но только они собрались танцевать, как вдруг в этот огромный и красивый зал влетела маленькая бабочка, она кружила некоторое время под потолком, а затем, села на руку принца. Бабочка была такой простой и такой красивой, что принц попросил прощения у колдуньи и ушел с бабочкой во двор. Колдунья была так рассержена, что ее променяли на простую бабочку, что придумала коварный план, она пришла к королю на следующий день и, используя свои злые чары, попросила его дать ей титул главной Хранительницы всех бабочек королевства. Она сумела убедить короля, что в бабочках нет ничего особенного, что они просто сами по себе возникли из пыли и цветов, да и вообще, за ними нужен глаз да глаз. Помимо высокой должности она выпросила у короля помощников, сделала их похожими на себя и приступила к исполнению своего коварного плана мести. Она решила, что людям в бабочках больше всего нравится их разнообразие, то что они так не похожи друг на друга. Первым делом, она приказала своим слугам собрать по всему королевству маленьких гусеничек и куколок, для того, что бы вырастить из них совершенно других бабочек. Ее новые бабочки должны были стать абсолютно одинаковыми, как две капли воды похожими друг на друга. Для этого она расселила всех еще не родившихся бабочек по одинаковым комнаткам с одинаковыми постельками, одинаковыми игрушками, одинаковой пищей. Но была среди всех этих куколок и гусеничек одна особенная, не похожая на других. Дело в том, что она, каким то чудом, сохранила в памяти воспоминания о свей маме, и о том, что мама ей говорила, когда та только появилась на свет. Никто другой не мог похвастаться ничем подобным. Каждый раз когда этой будущей бабочке говорили ложиться спать, она не просто ложилась на серую кроватку, и не просто накрывалась серым одеялом, а представляла настоящий дом, с огромной красивой кроватью и цветными простынями и, главное, мамой, которая пела ей песню об особенной, не похожей на всех бабочке. Она помнила каждую нотку этой песни, каждое слово, каждый мамин вздох, и, казалось, что все вокруг тут же меняется, становится другим теплым ярким. Так проходили дни, месяцы, но в мрачном доме злой колдуньи ничего не менялось, разные гусенички становились постепенно одинаковыми, потом, превращались в такие же одинаковые куколки, из которых появлялись на свет одинаковые серые бабочки. И только одна бабочка была не похожа на других, дело в том, что когда она уснула куколкой, она вспомнила ту мамину песню, и проснувшись утром распустила разноцветные прекрасные крылья. Разумеется, такое событие привело колдунью в бешенство, сначала она хотела убить эту бабочку, но потом решила, что это слишком простое наказание, нужно ее заставить стать такой как все, отказаться от своих цветов и красок. Да, кстати, у юной красавицы даже было имя, что совсем было непростительно в доме колдуньи. Ее звали Акари, говорят на языке одного из далеких народов – это имя означало Яркая, и каждый раз, когда ее кто то звал, казалось, будто еще один лучик света освещал серые уголки мрачного здания. Колдунья позвала к себе всех приспешников и приказала всем называть юную Акари уродливой и страшной. Когда все старшие стали так делать, младшие тоже поверили в ложь колдуньи и, стоило Акари появится в комнате с остальными воспитанниками, как на нее тут же сыпался град насмешек и издевательств. Однажды один из серых мотыльков, прикрепил к входу в спальню Акари ведро с водой и, как только юная бабочка вошла внутрь, ведро опрокинулось и ее большие разноцветные крылья сразу стали мокрыми от воды, а глаза от слез.
- Вы знаете, что если бабочка намочит крылья, то она на долгое время теряет способность летать? – тут юная рассказчица на миг отвлеклась от своей истории, что бы уточнить понимает ли ее собеседник всю глубину несчастья бабочки. Но увидев утвердительный кивок головой, она тут же продолжила.
Остальные серые мотыльки не были злыми, но и добрыми они тоже уже не были, после того как колдунья так долго обманывала их, они даже перестали быть настоящими бабочками и мотыльками. А потому, они сразу начали смеяться над мокрой красавицей, некоторые кричали – «посмотрите на нее теперь, да она же сама настоящая уродина!», а другие просто прогоняли ее вон, и она не выдержала, переступив за порог дома злой колдуньи, она отправилась в путешествие. Она хотела только одного, найти настоящий дом, ей не нужно было признание красоты, или лицемерные утешения, ей просто нужен был дом. В ее ушах эхом отдавались насмешки и издевательства других, но мамина песня потихоньку вытесняла весь этот шум, и давала ей силы идти дальше.
Вы наверняка слышали много подобных истории, и ожидаете, что я сейчас расскажу, как у юной Акари высохли крылья. Как она нашла настоящий дом, собрала свободных бабочек и вместе с ними положила конец тирании злой колдуньи? Но, увы, с той ночи никто не видел яркую бабочку она просто ушла из того серого дома, и никто, до сих пор не знает куда.
Девочка закончила свою историю и вопросительно посмотрела на слушательницу. Казалось, собеседница увидела эту историю совсем иначе, конечно же она ожидала продолжения, но вместо этого прозвучал вопрос.
- Скажи, а что такое дом? Ведь ты знаешь, что такое дом?
- Дом? – спутница девочки так посмотрела на нее, будто первый раз услышала это слово. – Меня еще никто не спрашивал о том, что такое дом. Я, пожалуй, могу тебе только сказать каким он должен быть.
- Акари тоже знала, каким он должен быть, или, скорее, знала, каким он не должен быть никогда!
- Да, это так… нам легче увидеть свет тогда, когда вокруг тьма, но на самом деле то - тьмы нет! Просто туда еще не пришел свет вот и все! А в доме он есть всегда. Дом – это свет.
- А откуда люди берут свет?
- Однажды свет сам к ним пришел и дал жизнь, но не все люди хотели свет, не все хотели домой…
- А почему?
-Есть много для этого причин, но, наверное, самая главная – гордость. Свет освещает мир так ярко, как яркие крылышки Акари освещали серые стены мрачного дома колдуньи. А когда вокруг свет, то видно все, все недостатки, все плохое, ведь нет ни одного совершенного человека в мире, нет того, который при свете оказался бы сам по себе идеален. Но дом, это еще и тогда, когда тебя любят таким, какой ты есть, где ты можешь быть совершенно не похожим на других, как в твоей сказке.
- Да, дома Акари любили бы даже если бы она никогда больше не смогла летать… А расскажи теперь ты историю! Расскажи про свет, про далекие страны, про дом!
- А можно, я продолжу твою историю, только по-своему? Я расскажу про дорогу, дорогу домой одной девочки, которая тоже сбежала от серых мрачных стен чужого дома и отправилась на поиски своего отца.
Истрия вторая. Поле.
У нее не было ни секунды на раздумья, прокрасться в кабинет директора, забраться в стальной картотечный шкаф – все это и так было героизмом, но Алина не останавливалась. При свете маленького, почти игрушечного фонарика она искала папку со своим именем, тщательно прислушиваясь к шагам в коридоре. Прыгнувший с крыши кот, занавеска, качнувшаяся от порыва ветра, каждый шорох из-за двери заставлял хрупкую девчушку вздрагивать и выключать фонарь. Внезапно в желтом дрожащем лучике показалась серая папка с ее именем на обложке. Страница за страницей девочка пролистывала аккуратно прошитые документы и вот, наконец, долгожданный лист – «ближайшие родственники». Само это слово заставило сердце ребенка биться быстрее. Луч выхватывал пустые строки таблицы, прочерки, отказы, но вдруг, одна единственная надпись – «отец», ярко вспыхнула перед глазами. «Как же я могла забыть ручку и бумагу» - почти вслух корила себя Алина, но времени на поиски не было, приоткрытое окно в уборной могли уже легко заметить, и тогда весь план сорвется. Действовать нужно быстро, рассчитывать только на свою память. Адрес, дом, имя… Адрес, дом, имя… Как особую молитву девочка зазубривала драгоценные строки. Аккуратно спрятав папку, следы оставлять нельзя, Алина закрыла шкаф, и «на цыпочках» направилась к двери. Она точно знала, сколько шагов до выхода в коридор, сколько от него до окна, от стены до забора, а там, за забором – свобода!
Прохладный вечерний воздух приятно играл растрепанными волосами, легкая летняя курточка и тонкое платье под ней не давали ощущения тепла и комфорта, но их было вполне достаточно, что бы ни замерзнуть. Алина добралась до забора и отдышалась. Где то тут, в больших колючих кустах она спрятала рюкзак со всеми своими драгоценностями. В нем была и старая поломанная шкатулка с разноцветными засушенными цветами и любимая кружка, старое покрывало, два оставшихся от завтрака и ужина бутерброда и, конечно же, тряпичная кукла, которая когда-то вместе с ней попала в этот приют. Алина постоянно придумывала множество всяких истории про себя и куклу. И что они на самом деле, были дочками короля, но злодей похитил их, а потом бросил в приюте, и что родители потерялись в опасной экспедиции в джунглях. Однажды девочка даже представила, что ее родители улетели далеко в космос, куда детей не разрешают брать с собой. А может быть, что скорее всего, они просто даже не подозревают о ее существовании, может ее украли сразу, как она появилась на свет… Но все эти истории обязательно заканчивались тем, что родители находили и ее и куклу, забирали домой, и там они жили долго и счастливо. И вот теперь, девочка твердо решила узнать всю правду, какая из этих истории верна. Теперь у нее есть адрес, и она сможет выяснить все.
Колючки впивались в руки Алины, пока она пыталась нащупать рюкзак. Потом последнее усилие, допрыгнуть до отколотого камня, уцепится, подтянутся и вот уже видна узкая улица, ведущая, в темноту к неизвестности и, возможно, к дому.
Больше всего Алина боялась забыть адрес. Она даже придумывала считалки с ним, что бы лучше все запомнить, но как туда попасть – вот настоящий вопрос! Да и кто сможет ночью помочь маленькой девочке добраться туда. Только сейчас, по ту сторону забора, Алина осознала всю опасность своей затеи, но, возвращаться точно уже было поздно.
Улица, на которой располагался приют, была настолько тихой, что были слышны цикады и шелест деревьев, где то вдалеке слышался шум проезжающих машин. Юная путешественница вспомнила детскую книжку про путешествие мальчика на автобусе и решила, что это и есть правильный путь - добраться до автостанции. Но для этого, надо добраться до трассы. Улица тянулась долго, окруженная с обеих сторон высокими деревьями, ночью она походила на мрачный таинственный лес, тени то и дело мелькали по сторонам. Ночная бабочка, кот, уханье филина – да, это было наверняка, самое страшное приключение Алины. Но чем ближе девочка подходила к дороге, тем дальше отступал страх. Еще немного и загадочную тишину улицы сменил шум и яркий свет большего шоссе. Фонари, свет рекламы, столько машин вокруг – у Алины закружилась голова от новых впечатлений. Внезапно прямо перед ней остановился большей автобус и открылись двери.
- Ты что одна ночью гуляешь? - водитель автобуса строго смотрел на ребенка с высоты своего кресла - Садись, это последний автобус до автостанции, следующий уже только утром! И о чем только нынешние родители думают?!
Одного слова «автостанция» хватило, что бы придать девочке сил и смелости, она уцепилась за поручень и вскарабкалась по ступенькам внутрь.
- Я так понимаю, что о билете тебя можно даже не спрашивать. Денег у тебя наверняка тоже нет…
Алина даже не подумала о деньгах. Но даже если бы и подумала, откуда она бы их взяла?! Да за стенами приюта, жизнь казалась намного сложнее и опасней, но это путешествие того стоит.
Алина жалобно посмотрела на водителя и кивнула головой.
- Я так и думал. Ну ладно садись, все равно туда еду, а салон пустой, меня не убудет. Тебе вообще куда надо?
Адрес, она знала наизусть и была рада возможности впервые произнести эти строки вслух. Выпалив словно заклинание название городка, улицы и номер Алина, довольная собой откинулась на спинку сидения, поставив рюкзак рядом.
- Как же ты туда доберешься?! Ну, ты даешь! Это всю ночь надо тебе ехать, что бы добраться… А без денег то ты как туда собралась?
Девочка пожала плечами, слезы накатились на глаза. Неужели, путешествие закончится так и не успев начаться…
- Наверное, у подружек засиделась, родители, поди, сейчас уже больницы и морги обзванивают. Ладно, не плачь, придумаем, что ни будь, там еще один рейс должен быть сегодня в твоем направлении, посмотрим, кто там за рулем…
Спокойный голос водителя вселил надежду в маленькое сердечко Алины. Где то глубоко внутри она была уверена, что обязательно найдет дом. Вот и автостанция, автобус плавно подъехал к остановке и дверь открылась.
- Пойдем, не отставай! – мужчина вышел с водительского кресла и остановился у дверей в ожидании девочки.
Людей в такое время почти не бывает на автостанциях таких маленьких городков, как этот. Автобусы в основном едут транзитные, и редко какой из них останавливается на маленьких остановках. Но вот, перед ними предстал серебристый борт большего трехосного междугороднего автобуса. На табличке впереди красовалось выученное наизусть название города.
Водитель зашел внутрь, оставив девочку снаружи. Они со своим коллегой о чем-то говорили, смеялись, потом он подозвал Алину.
- Ну что ж, путешественница, этот добрый дядька, согласился довезти тебя домой, сейчас пассажиров не много, одно местечко найдется. Смотри, больше не теряйся! – он потрепал Алину по голове и ушел, двери закрылись, и автобус начал медленно отходить от станции.
Девочка шла по коридору полупустого автобуса и всматривалась в пассажиров, она знала, что это не очень прилично делать, но не могла сдержаться, в первый раз в жизни она видела столько разных взрослых.
Интересно, а у них есть дети? А куда они все едут? Какими они все были когда были маленькими? – столько вопросов и мыслей. Алина устроилась на заднем ряду и стала играть в игру, в которую часто играют и взрослые в такой ситуации – она смотрела на людей и придумывала кто они. Детское воображение рисовало картины. Вот например, тот пожилой мужчина в очках и с газетой – кто он может быть? Наверное, когда то он работал учителем математики в школе, или бухгалтером в маленькой конторке. Он наверняка в одно и то же время пьет дома чай, и наверняка любит читать одну и ту же газету, он точно не любит всякие новые идеи и уж наверняка не смотрит мультики по телевизору. Время от времени он учит своих детей и внуков решать примеры по алгебре и страшно сердится, когда они ошибаются. У детей математика нет права на ошибку.
А вот напротив него сидит парочка молодых ребят, держатся за руки, и шепчут что-то друг другу. Интересно они действительно друг друга любят, хотят стать мамой и папой, принцем и принцессой, или это так, ради моды. Алина видела в приюте не раз, как старшие девочки и мальчики бегали вместе просто для того, что бы другие это видели и завидовали, а если бы вдруг у какой-то девочки не было бы мальчика, все на нее смотрели бы искоса, как на изгоя. Но Алина верила только в настоящую любовь и знала, что принц во всех сказках бывает только один, просто его иногда сильно долго приходится ждать.
А вот какой-то нервный мужчина средних лет все теребит свою сумку, будто бы это вовсе не сумка, а такое животное и его обязательно надо гладить, а то оно вырвется и покусает всех в автобусе. Девочка улыбнулась своей последней выдумке и закрыла глаза. Фантазии и мягкий гул автобуса быстро погрузили ее в сон. Ей снилось как она бежит по цветочному полю а навстречу, держась за руки бегут мать и отец, они подбегают к ней, поднимают высоко вверх и начинают кружится, а вокруг цветы и зеленая трава.
Стук чемоданов и разговоры пассажиров заставили ребенка проснуться, яркий свет поднимающегося солнца врывался сквозь зашторенные окна автобуса.
- Приехали, конечная! – шофер явно не собирался задерживаться на этой остановке дольше положенного. Девочка взяла рюкзак и уверенным шагом пошла к двери. Вот на остановке знакомая надпись, все, верно, осталось только найти адрес. Алина закинула рюкзак на плечо и уверенной походкой зашагала к маленькому зданию автостанции. Казалось, эта остановка была еще меньше той, с которой она уезжала. Значит городок родителей совсем маленький, и, значит, найти их не составит большего труда.
За стеклом кассы сидела крупная дама в очках и жевала жвачку. Несмотря на то, что в руках она держала журнал о новых тенденциях в моде, розовая кофта, ей явно не подходила, а зеленый шелковый галстук фирмы завершал общую картину отсутствия вкуса. Посмотрев поверх очков на посетительницу, дама неохотно спросила «чего тебе?», окончательно довершая образ деревенской кассирши.
- Скажите, а где находится Дубовая улица? – казалось, вопрос ребенка отразился от обложки модного журнала и упал на пол в ожидании уборки. Алина уже и не надеялась услышать ответ, но кассирша тяжело вздохнула и процедила сквозь зубы, - Выйдешь со станции, два квартала направо, по Осенней, потом иди к полю, пройдешь через поля и там, увидишь свою Дубовую, только вот дубов там давно уже нет! – Словно для окончательного завершения разговора дама выдула небольшой пузырь из жвачки, затянула его обратно и закрылась своим журналом.
«Направо два квартала» - Алина шла и постепенно понимала, как она голодна, мысль о бутербродах в рюкзаке заполняла все ее сознание. Небольшое кафе, выросшее вдоль дороги, окончательно убедило путницу сделать привал. Забравшись за столик, и достав из рюкзака еду, девочка решила быть экономной и съесть только половинку бутерброда, ведь кто его знает, долго ли идти, насколько велико поле. Хлеб уже зачерствел и постоянно крошился на стол, девочка подставила ладошку, чтобы не терять крохи. За другим столом сидели местные жители, судя по их форме, они работали на стройке, один дородный бородатый мужчина пил из кружки пиво и закусывал вяленой говядиной, другой, наоборот тощий и совершенно безбородый субъект пил из небольшого стаканчика чай, заедая его яичницей с беконом. Официантка бросила недовольный взгляд на девочку, но не стала прогонять ее. Во дворе дома, неподалеку, хозяин поливал из шланга газон. Уставшие стражи порядка возвращались с ночного дежурства на служебной машине. Городок жил своей жизнью и кто угодно из этих людей мог оказаться отцом Алины или ее дяде. «А если мой отец вон тот молочник, толстый, розовощекий, хммм… Ну, тогда я буду помогать ему разносить людям молоко. А если официантка окажется моей мамой, я буду вместе с ней готовить на кухне, а потом приносить на подносе посетителям яичницу и желать им приятного аппетита».
Усилием воли девочка разогнала фантазии, аккуратно сложила коробочку с бутербродами обратно в рюкзак и отправилась дальше в путь. Вот еще один квартал и поле. Большое поле желтой травы, «странно, что люди ничего здесь не посадили», - подумала Алина едва касаясь пальцами стебельков. Она специально решила не идти по дороге в обход, а пойти напрямик через поле. Травинки приятно щекотали детскую кожу, солнце прогревало коричневую плодородную почву под Алиниными ногами. Вот и снова дома. Улица Дубовая.
«Странно, зачем называть улицу Дубовой, если на ней не растут дубы, надо будет обязательно, потом, кого ни будь об этом спросить» - мысли путались в голове у девочки столько новых впечатлений, столько всего вокруг, но вот-вот, произойдет самое главное в жизни – она найдет свой дом!
Цифры на дверях домов сменяли одна другую, пока, наконец, на одной из дверей не показалось заветное число. «Надо отдышаться и причесаться!» - Алина принялась собирать свои волосы, пытаясь уложить из них хвостик. Сердце билось как никогда прежде – «Что я им скажу?! Нет, самое главное – что они мне скажут!»
Пока она стояла на пороге и перебирала сотни вариантов диалога, дверь внезапно открылась и на пороге показалась, чья то большая фигура. Девочка подняла глаза и увидела перед собой пожилого мужчину в фермерской рубахе и старых потертых джинсах, суровое, но доброе лицо вселяло доверие с первого взгляда.
- Чем могу помочь, юная леди? – у него был достаточно твердый голос, как для старика, а ровная спина и правильная осанка выдавали в нем отставного военного офицера.
- Я ищу моих маму и папу – выпалила на одном дыхании Алина и замерла в ожидании ответа, может быть они уже давно уехали из этих мест, а может быть она что то напутала в адресе и ошиблась…
- А кто твои мама и папа?
- Я не знаю, как зовут маму, а папу звали Даниил, фамилию я не могу вспомнить …
- Даниил?! – лицо мужчины побледнело, а голос внезапно задрожал… Мой Даниил? – казалось, этот статный человек за одно мгновение постарел и осунулся. – Так ты дочь Даниила?
Сердце внутри Алины сжалось, она не знала что сказать, но чувствовала, что за этим порогом ее ожидают только грустные известия. Старик распахнул дверь и позвал девочку внутрь. Стены дома были украшены боевыми наградами, на одной из стен гордо висел флаг и фотография молодого человека в форме пехотинца, с медалью на груди.
- Вот и твой отец… мой сын – Даниил! Но ты садись, не стесняйся, все-таки ты не чужая в этом доме.
Несмотря на приглашения деда, Алина стояла напротив фотографии, пристально всматриваясь в глаза отца. Такие же, как у нее, брови, такие же глаза, такая же, еле заметная точечка на мочке уха.
- Он погиб на войне? – Алина слышала о различных войнах, читала про них в книжках, видела телевизионные репортажи, но ей всегда казалось, что это где то там далеко и ее никак никогда не коснётся.
- Он просто не вернулся, - дед сел на диван перед стеклянным столиком, расставил чашки чайник и миску с печеньем – Я и не думал, что у него такая большая и красивая дочка была… Когда Даниила отправили воевать, Катерина ожидала не долго, совсем скоро она оставила нас и уехала город, и я про тебя совсем ничего не знал а ты похожа на отца… так похожа…
- Но если он еще не вернулся, это же не значит, что он не вернется никогда?
- Я жду уже давно, но война там уже окончилась, а его все нет…
- Но кто победил? Папа победил?
- Раньше я бы наверное сказал что «конечно, наши победили», но теперь… теперь я знаю, что у войн победителей нет… Тысячи людей отдают жизнь за пустые идеи, сражаются за идеалы в которые и сами порой не верят. Ты видела поле, когда шла сюда?
- Да. На нем растет трава.
- На нем мог бы расти и хлеб…
- А почему не растет?
- Потому что земля ничья, когда люди только приехали в эти места, они начали делить землю, ее покупали, продавали, выигрывали, наследовали, но когда речь заходила о том прекрасном поле… его хотели заполучить все. И тогда, решили никому его не давать, что бы все остались довольны…
- Так вот почему на нем только трава…
- Да, а здесь, на месте этой улицы росла хорошая дубовая роща, вместо нее теперь дома и фермы… все меняется, все меняется…
- А что сейчас с этим полем? Может быть, сейчас его можно купить и посадить хлеб?! А когда колосья поднимутся, приедет отец, и мы сделаем для него домашний горячий хлеб, и он больше не уйдет никогда!
- Я даже не думал, что у меня такая умная и хорошая внучка есть! Настоящая дочь своего отца!
Следующие полгода пролетели для Алины как один день, они с дедом приложили немало усилий, что бы оформить нужные бумаги, взять займ, засеять свою первую пшеницу на поле. А потом пришли холода.
Деду нездоровилось, Алина помогала ему, как могла, но было похоже на то, что скоро дом лишиться своего хозяина. Лекарства становились все сильнее, врачи все менее оптимистичны и вот однажды девочка услышала разговор деда с юристами, где ему ясно давали понять, что и дом и поле, все уйдет из-за займов и его болезни.
Казалось, что все это страшный сон, что вот сейчас, должен войти отец и дедушка встанет, сделает свой чай, достанет особое праздничное печение, а потом, они всей семьей пойдут смотреть на поднимающуюся пшеницу…
Алина еще ни разу не была на настоящих похоронах, много незнакомых людей, черные платья, слезы, которые ничем не остановить…
Флаг со стены сняли в последнюю очередь, низенький лысеющий мужчина с чемоданчиком в руке, сказал, что он из социальной опеки, и взял Алину за руку. За окном машины остался дедушкин дом, из которого судебные исполнители выносили вещи и аккуратно укладывали их в фургоны. А вот и поле, теперь на нем колосилась пшеница, но ее никто не будет собирать, поле снова было ничье. Девочка достала из-за пазухи маленькую деревянную шкатулку и зачерпнула из нее засушенных цветочных лепестков. Когда она раскрыла свою ладонь, ветер охотно подхватил их и закружил, выхватывая из открытого окна черной лакированной машины. Потоки свежего ветра играли лепестками то, поднимая их вверх, то обрушивая разноцветным дождем на дикое, оставленное пшеничное поле.
Любой другой ребенок опустил бы руки и сдался, но не юная Алина, она вытерла слезы рукавом и внимательно осмотрела дверь машины изнутри. Ведь, не может быть такого, чтобы дома не было нигде!
Скамейка в парке уже казалась беседующим менее реальной, чем те истории, которые они рассказывали друг другу. Казалось, они обе прекрасно знали не только что было с Акари, Алиной и другими персонажами, но и что с ними будет дальше. Стоило рассказчице остановится, как незамедлительно последовал вопрос, он больше звучал как требование а не как следствие детского любопытства.
- А что было с отцом на самом деле? Где он был? Он жив?
- Все не просто… Или просто, но по другому, не так как мы привыкли, не так, как мы ожидаем. Особенно на войне - там нет плохих и хороших, как в книжках. Очень часто, там становится проще и сложнее одновременно.
- Как так может быть?
- Ты видишь врага, ты думаешь, что все в твоих руках, ты решаешь, кому жить, а кому нет. Но, потом, вдруг ты понимаешь, что настоящий враг, не человек, настоящий враг внутри человека, и убить его тебе не по силам. Так было и с Даниилом.
- Значит, ты знаешь, что с ним было!
- Я знаю много, но не все истории должны быть рассказаны.
- Эту, я прошу, расскажи мне эту историю!
- Я не знаю, понравится ли она тебе… хотя, если это часть жизни вовсе не обязательно, что она должна нравится, или не нравится, просто было так…
История третья. Последний солдат на войне.
Взрывы снарядов и автоматные очереди слышались все реже, бранные крики сменились тихими стонами, а затем тишиной. Война медленно уступала место ужасу осознания действительности, ставшей, уже навсегда, другой. Здания, без окон и дверей, испещренные следами шрапнели, лишенные всякой одушевленности вздымались серыми коробками к небу.
Небольшая комната больше походившая на руины древнего замка, стала надежным укрытием для раненого солдата. Трудно было поверить, что когда-то, в этой комнате, могла стоять детская кроватка, или обеденный стол, а на стенах, вместо пулевых отверстий висели семейные фотографии, грамоты, часы. Впрочем, часы еще остались, но пробитый осколком циферблат теперь показывал точное время только два раза в сутки.
Даниил пытался дышать ровнее, несмотря на то, что последняя атака, по его подсчетам закончилась уже час назад, рисковать не хотелось. «Пожалуй, давно я не слышал такой настоящей тишины» - солдат запрокинул голову и прислонился к бетонной стене, легкое касательное ранение ноги не представляло смертельную угрозу, но и передвигаться быстро и легко он уже был не в состоянии.
- Что нравится затишье, солдатик? – хриплый голос с акцентом, словно ржавая пила, разрезал тишину.
Страх и ярость вмиг привели Даниила в чувства. Прямо рядом с ним, где то в этом здании сидел враг, и не простой враг, а тот самый враг. Тот самый, который за какие-то два-три дня уничтожил весь его взвод, вернее оставшуюся часть, дюжину прекрасных ребят, с которыми старший сержант Даниил Петров вместе провел последний год в этих каменных джунглях преисподней. И вот теперь этот снайпер, где-то здесь, а в пистолете всего один патрон…
- Нравилась тишина, пока ты не появился! –Даниил старался говорить твердо, что бы не показать врагу слабинки.
- И нам нравилась наша земля, пока ты не пришел! – несмотря на акцент, в голосе врага можно было расслышать отчаяние и ненависть к солдату.
- Не мы тут мирное население расстреливали, и не мы тут джихад налево и направо устраивали!
- Вот ты как значит заговорил! О мирном населении заботишься?! Веру нашу знаешь?
- Дак там понять немудрено, кто не ваш – того в расход, кто ваш - тому пояс с динамитом и тоже в расход. Что тут непонятного?
- А у тебя самого хоть какая-то вера есть? Или крестик под майкой, так для блеска висит, меня дразнит, когда я целюсь? А, солдатик?
Даниил нащупал серебряный крестик на груди и принялся прятать его, будто бы снайпер мог в него прицелиться прямо сейчас.
- Я верю, что Бог добрый, не такой как ты, и твои бородатые друзья!
Снайпер рассмеялся было во все горло, но его смех перешел в надрывистый хлюпающий кашель.
- Добрый, добрый! Кто бы говорил, солдатик! Особенно к таким как ты добрый, посылает быструю смерть! Всевышнего доброта не наша с тобой доброта!
- А что, доброта, по-твоему, значит, разная бывает?
- А у тебя, солдатик, все одинаковое должно быть как в армии? И доброта одинаковая и зло одинаковое? Вот ты только чего то одним кашу варишь, а другим гранату бросаешь, как то не по доброму получается?
- А как с вами еще?! Пока по всей планете паранджи всем не наденете – не успокоитесь?
- А тебе паранджа не нравится, нравится, что бы твоя жена и дочь, полуголые по городу ходили?! А знаешь почему не нравится вашим, когда мы по шариату руки ворам отрубаем? А?! Знаешь? – снайпер сделал небольшую паузу и шумно набрал воздуха в легкие – Да потому что сами воровать любите и изменятся не хотите! А знаешь что я тебе скажу, солдатик? Да если бы завтра пришел сюда к нам Мессия, вы бы сами, христиане, попы да пастыря, вы бы сами его и распяли! Не удобное для вас он говорил бы!
Даниил молча слушал упреки врага, в его разуме проносились обрывки из глубокого детства, маленькая старая церквушка, воскресная школа, в которой они, как и все дети, больше шалили и баловались, нежели постигали Слово Божье. И вот, теперь он тут, сидит в разрушенном здании с врагом через стенку и спорит о Боге. Кривая улыбка смотрелась больше как гримаса боли на его усталом лице, испачканном сажей войны.
«А ведь там на Небе, Бог наверняка смеется глядя на это безумное бестолковое сражение»- Даниил вспоминал, как они маленькие с братом и дружками гонялись друг за другом, кувыркались в траве. Однажды они поссорились, пытаясь разобраться, кого же отец любит больше - его, или брата. Сейчас это выглядело забавно, наивно, смешно, но тогда… Они дрались почти серьезно, почти до крови, пока не пришел отец. Ох и досталось же обоим в тот день. Но потом были слезы, объятия, мороженое, парк с отцом за руку. Даниил подтянулся на локтях и попытался встать, он не хотел вести долгих переговоров, да и о чем тут говорить. Автомат уже давно мог служить лишь палкой для опоры, единственный патрон покоился в стволе пистолета, а враг был так близко, что казалось, Даниил отсюда мог посчитать его пульс.
- Что, боец, встаешь, ко мне собрался, драться? Ну, давай, покажи доброту своего Бога! Иди у меня и для тебя подарок найдется!
- Дурак ты бородатый, последние минуты живешь, я же слышу, как ты дышишь, а все смерти просишь!
- Так для меня, как там у вас говорится – смерть - приобретение!
- Хочешь увидеть доброту Бога, так сейчас увидишь, а может, и в рай к себе попадешь!
- А что, разве ж разный бывает рай? Разве Всевышний вам другой рай сделал?
Даниил медленно шел вдоль стены, вот-вот, стена оборвется, а за ней короткий коридор и логово врага. Каждый сантиметр пути отдавался болью в ране. Насмешки и философские дискуссии сейчас мало его беспокоили. Даниил оценивал ситуацию трезво – если победили они, сейчас войдет в город техника, солдаты и он спасен, если победили сторонники джихада, его все равно убьют, а может быть вообще никто не захочет занимать этот город, никто не придёт на помощь и они погибнут тут оба. Его учили никогда не отдавать инициативу врагу, действовать смело, брать ситуацию под контроль. И тут за стеной живая легенда – снайпер, которого уже давно ищут, да за его голову и медаль наверное могут дать, хотя, какая тут медаль, вопрос выживания. Ободранная стена комнаты хранила историю многих благополучных дней, вот под пальцами Даниила проскользнули отметки роста на косяке двери, последняя отметка – 12, неровный детский почерк…Наверное, когда они бежали из города, их ребенку было 12 лет, интересно, кто это был, как его или ее звали? Даниил часто представлял себя в роли хорошего отца семейства, но только он начал строить семью, началась очередная война и его отправили сюда, в это место, к незнакомой чужой культуре, на другом конце света. А дома жена, ждет ли она его, каким будет его, Даниила, дом, какие будут дети? Он часто мечтал и представлял, как будет приходить домой, спешно снимать грязную фермерскую рубаху, кричать из прихожей – «Дорогая, я дома!». А на встречу к нему уже бегут его малыши…Мечты… Суждено ли им сбыться? Последний метр, Даниил выпустил из рук автомат-костыль и достал квадратный ствол пистолета, шанс прицелится только один, думать долго нельзя, повернулся, прицелился, выстрелил, алгоритм действий прост как никогда.
- Что идешь? Идешь ко мне в гости, солдатик, ну давай я готов!
Следующие секунды тянулись, словно в замедленном кино, Даниил выскочил из-за угла, кувыркнулся в центр комнаты и нацелил пистолет двумя руками в противника. Снайпер в это время достал детонатор и нажал на кнопку, казалось, тишина стала еще сильнее, в ушах маятником колотилось сердце, голова сжималась от напряжения, еще секунды и все кончится, они узнают правду и о вечности и Боге. Даниил оторопело моргал не находя в себе сил нажать на курок, он мог представить себе что угодно, но только не это, перед ним в грязной оборванной одежде с динамитом на животе, и детонатором в руке сидел шестнадцатилетний мальчишка. Хриплый голос рисовал перед глазами Даниила совсем другого противника, но тут… Очевидно в последнем сражении осколок ранил подростка в глаза и теперь он сидел в углу беспомощный с кровавой повязкой на голове. Большой палец руки крепко держал нажатой кнопку бомбы.
- Ну, так чего же ты не стреляешь, стреляй, ваши уже убили всех моих. И отца и брата и даже женщин в семье почти не оставили! Давай заверши свое дело, и мы отправимся вместе к Всевышнему!
- Тебе лет то сколько?
- А что ты считаешь меня не достойным умереть за веру?
- Да какая же вера в твоем возрасте? Тебе еще учиться надо!
- А чему учиться? Я учился вере последние годы, а потом учился бомбы собирать и стрелять, что бы за эту веру умереть, если придется!
- Да вера твоя гроша ломанного не стоит, если за нее умирать тебе сейчас надо!
- А если нет веры, за которую ты готов умереть, так и жить нет смысла!
- Откуда ты такой философ взялся?!
- Слушай не тяни, будь умником, стреляй первый, мне уже все равно не жить, я Всевышнему такой не нужен, из меня боец уже не выйдет, так что давай и, может быть, уйдешь, успеешь, пока я детонатор отпущу! – мальчишка улыбнулся и поднял вверх зажатый в руке детонатор.
- А может быть ну ее, войну, а? Может быть Всевышний не того от тебя хочет, что бы ты сейчас нас взрывал, может быть Он хочет, что бы ты выжил и научил своих детей вере?
- Посмотри на меня, чему я могу научить другого?
- Ну ты меня вот научил! Напомнил мне о самом важном, о том, что я давно забыл… - Даниил дрожащими руками опустил пистолет и вернул его на предохранитель, что то внутри него будто бы переключилось, он не понимал почему, но больше не мог видеть врага в этом раненом юном философе. – Слушай, парень, я не знаю как тебя зовут но давай поступим по-моему, давай спрячем все оружие и медленно вместе выйдем отсюда! Ты ослеп, я ранен в ногу, мы бы могли выйти вместе, а потом начнем все заново!
- Что начнем заново? Войну?
- Зачем же войну, жизнь начнем, жизнь! У меня жена дома молодая ждет… - Даниил осекся, вспомнив, что у парня все родственники погибли, как он сказал.
- А какой он, твой дом?
Даниил сел рядом с мальчишкой и принялся описывать отцовский дом, рассказал про дубовую рощу, которая росла там до того, как люди срубили ее и построили дома. Парень слушал внимательно, казалось, его слепота позволяла ему сейчас не только слышать, но и видеть все то, о чем рассказывает Даниил.
- Я думаю, Всевышний хотел бы что бы у всех был дом, настоящий дом… Слушай, солдатик, иди к своим, я уже не смогу остановить бомбу, палец рано или поздно устанет держать эту кнопку…
- А ну перестань! Мы выйдем вместе, нормально! Ваших много перебежало к моим, так что никто тебя не застрелит, мы вместе пойдем домой!
- Вот только идти мне некуда… Иди сам, прошу тебя! Как бы я хотел, что бы ты стал последним солдатом на этой проклятой войне! Как бы я хотел…
В этот момент рация внезапно ожила, и позывные разорвали затянувшуюся тишину – «Чарли-Браво, красное крыло готово, точки намечены, даем добро!». В следующую секунду рев реактивных истребителей смешался со свистом падающего снаряда, а затем череда взрывов и снова тишина.
Вместо серых зданий теперь возвышались лишь пыльные серые холмы, из которых торчали, словно руки, взывающие к помощи, переломленные балки домов. Еще несколько минут и над опустошенным городом вновь воцарилась тишина.
Парк жил своей жизнью, влюбленные пары прогуливались по тенистым аллеям, балованные дети из благополучных семей выпрашивали у своих мамаш очередную сладость, бегуны совершали вечерний забег, а стайка голубей парила в небе, ожидая милости от пожилой парочки, запасшей целый бумажный пакет хлебных крошек. Девочка сидела и тихо плакала, предваряя утешения собеседницы, она начала разговор первой, сквозь слезы:
- Я должна была знать эту историю, ты не могла мне ее не рассказать! Я должна была…. Должна была… - и без того худое и изможденное лицо ребенка осунулось еще больше. Слезинки тонкими струйками стекали по щекам, словно горные чистые ручейки, стремящиеся с высоты небес вниз, к людям.
- Я знаю, должна была… - девушка с холодной, но грустной невозмутимостью достала из рукава кусочек шелковой ткани и принялась нежными касаниями отирать слезы со щек ребенка. – Мы все должны это знать, должны знать, что жизнь не такая, как нам кажется, не такая как в кино и на страницах романов. И мы должны прожить эту жизнь, но не для кого то, и не для себя, а просто прожить ее, так как должно быть.
- Но ведь мы должны помогать другим, должны делать добро, должны стараться быть лучше, разве не так?!
- Так. Но они не смогут. Они всегда будут, помогая другим, искать пользу себе, делая добро, ожидать, что им за это воздастся! Да и лучше будут пытаться стать не из любви, а из огромного, непреодолимого тщеславия человека, пытающегося поставить себя наравне с Богом.
- Но что же тогда делать?
- Сдаться на волю победителю, Тому, Кто умер и воскрес для того что бы жить вместе с нами.
- А потом?
- Потом - помогать другим, делать добро, стараться быть лучше, но уже не своими силами. А иначе, иначе будет так, как с матерью Алины.
- Позволь я сама я расскажу эту историю, я должна ее сама рассказать…
- Вот видишь, ты считаешь, что должна лишь потому, что хочешь все прокрутить еще раз в голове, найти зацепки, найти хоть какие-то возможности изменить эту историю, направить ее в другое русло?
- Но разве это плохо? Ведь пока история не рассказана, она может закончиться по-разному?
- Но она уже рассказана была однажды Автором.
- Так позволь, я ее попытаюсь рассказать так, как услышала ее сама.
- От этого, боюсь, она не изменится… Возможно, правда, изменится следующая за ней история, но до нее надо еще добраться – казалось девушка улыбнулась в предвкушении, но ее сдержанные выражения лица позволяли лишь догадываться об этом.
- Но тогда, все равно ее расскажу я, а следующую последнюю расскажешь ты! – девочка вытерла ладошкой последние слезинки с лица и устроилась поудобней на скамейке.
История четвертая. Мегаполис.
Черная лакированная дверь, никак не могла стать преградой на пути к Алининому дому, стоило дождаться первой стоянки на заправке и вот, закинув рюкзак с пожитками на плечо, девочка уже шагал прочь от машины со спущенным колесом и закрытого снаружи общественного туалета, из которого еще доносились нерешительные вопли социального работника. Она много расспрашивала деда и об отце и о матери, она запомнила название большего города, куда уехала мать в поисках счастья. И даже запомнила название улицы, номер дома, из которого та посылала последнее письмо отцу. В письме не было ничего конкретного, скорее попытка оправдать своё нежелание жить в маленьком городке, мама даже не писала ничего про Алинино рождение, про то что у Даниила есть теперь дочь… Вообще, письмо казалось Алине странным, она тешила себя надеждой, что, возможно, это письмо заставили написать таким, а может быть мама была настолько одинока и потеряна в этом, самом, большом городе, что просто не смогла писать иначе. В любом случае, это была последняя надежда Алины найти свой собственный дом, но, начинать искать, надо было там, в мегаполисе! По счастливому стечению обстоятельств совсем не далеко от той заправки, проходили железнодорожные пути и пройдя некоторое расстояние, Алина вскоре добралась до небольшого полустанка. Девочка чувствовала себя опытной путешественницей, изучая карту движения пригородных поездов. Вот и цель, совсем не далеко, осталось немного подождать, и набраться смелости, ведь на поезде ей еще ни разу не приходилось ездить. Вокзальные часы нехотя пробили полдень, сейчас должен прибыть ее поезд, а еще через пару часов перед ней откроется новый огромный город. Интересно, а чем большие города отличаются от маленьких? А люди? Какие там люди? Такие же, как и в маленьких городах? Нет! Они должны быть совершенно другими! Алина представляла в воображении совершенных людей, красивых, чопорно одетых, едущих на огромных машинах, движущихся лестницах, идущих рядышком с такими же совершенными супругами и детьми. И вот, скоро она сама приедет туда, в совершенный мир огромного города.
Поезд прибыл без опозданий, Алина подошла к кондуктору и гордо протянула ему горстку монет, это был почти весь капитал ребенка, она скопила их еще у дедушки и хотела, вначале, купить на них себе новое платье, но сегодня они гораздо нужнее тут, для того, что бы найти дом. Кондуктор посмотрел на юную пассажирку сверху вниз, пересчитал сбережения Алины и, набрав какие-то цифры на своей маленькой вычислительной машинке, распечатал ребенку билет. Двери поезда закрылись, и путешествие вновь началось. Вагон был почти пуст, и девочка без труда выбрала себе место. За окном пролетали дома и поля, маленькие и большие поселки. Поезд совершил очередную остановку, и в двери ввалилась шумная компания ребят с гитарой и забавным бубном в руках. Они уселись прямо напротив Алины и принялись петь совершенно забавную песню про бездомного кота. Песня была настолько простой и веселой, что Алина на миг забыла про все свои проблемы и принялась петь вместе с попутчиками.
- Видишь, я же говорил, что наши песни станут популярными! – гитарист с чувством огромного удовлетворения посмотрел на своего друга и улыбнулся, раскрыв всему вагону блестяще белую улыбку счастливого человека. – Ну что тебе понравилось петь с нами? Может быть станешь нашей вокалисткой на первом концерте?
- Нет, лучше вы пойте, а я послушаю, ну и подпою немного!
- А куда ты едешь, маленькая принцесса?
- Домой
- Тогда, специально для Вас звучит наша песня о доме!
Эта песня может быть и не была очень веселой, но Алина переживала каждое ее слово, она думала о том, как много разных полустанков и разных судеб она пролетает сейчас мимо на этом поезде. Как много разных возможностей, разных перекрестков жизненных дорог остается позади с каждой минутой. Музыканты пели очередную песню о любви и страхе, о драконах и героях. И тут, допев куплет до конца гитарист посмотрел в глаза девочке и спросил:
- А ты боишься чего ни будь в жизни? Ну пауков, или темноты? – вопрос звучал, как естественное продолжение песни, но Алина решила отнестись к нему серьезно и после минутного размышления подняла голову и ответила:
- Я боюсь выйти из этого поезда раньше времени и не найти свой дом!
- Всего то?! Тьфу ты! А я-то думал ты боишься крыс! – с этими словами попутчик выудил из-за пазухи большую белую крысу, но она была очень забавной и вызывала исключительно умиление, а никак не страх.
- Ой, какая прелесть! – девочка невольно потянулась вперед и погладила животное по голове, крыса в ответ поморщила нос и повела усами, отчего стала выглядеть только еще более забавно.
- Его зовут Рокфор, ну как в том мультике! И он очень добрый, он тоже с нами в команде поет! – видно было, что попутчик хочет позабавить девочку и своих друзей и ему это прекрасно удавалось. – А вот выйти раньше времени не бойся! В этом поезде все выходят только тогда, когда доезжают до цели, не раньше и не позже, даже если мы выйдем на этой остановке а ты поедешь дальше, это будет лишь означать то, что мы уже достигли своей цели, а тебе еще нужно ехать! Зато когда выйдешь на своей остановке, то это будет тоже твоя цель, и так мы вместе окажемся в одном и том же месте, под названием Цель, хотя оно и будет в совершенно разных городах, вот так! – Друзья принялись подшучивать над музыкантом, обвиняя в сложных метафорах и излишних размышлениях, а окончился их спор очередной песней про смысл жизни. Так время пролетело быстро и Алина, попрощавшись со своими новыми знакомыми отправилась в путь по городу, она спрашивала прохожих и изучала карты на вокзале и в книжных киосках, но день подходил к концу, а цель так и не находилась. Под вечер, изрядно утомившись, Алина побрела по центральным улицам мегаполиса, просто рассматривая дома и людей. Она была несколько разочарована тем, что люди оказались тут ничуть ни другие, а такие же самые, как и везде. Дома, конечно были больше, некоторые лестницы, и впрямь, двигались сами. Но в основном, мегаполис был точно таким же скоплением человеческих надеж и желаний, огромным ульем одиноких сердец метущихся в суете, в поисках не только дома, но и себя самих, своего смысла жизни.
Голод подступал к горлу, и заставлял вожделенно всматриваться в витрины баров и кафе. Вдруг, Алине показалось, что она слышит знакомый голос, это была снова песня про кота, а на перекрестке стояла ее знакомая команда с ручной крысой и гитарой. Девочка была невероятно рада встретить хоть пару знакомых лиц в этом бесконечном человеческом водовороте.
- О, наша старая знакомая! – хозяин Рокфора оставил импровизированную сцену и склонился перед девочкой – Неужели твои страхи сбываются и ты никак не можешь найти дом, а?
- Похоже на то… Но я рада, что нашла вас!
- Вот, господа, - юноша обернулся к своим товарищам, - вот наша первая фанатка, и мы, просто обязаны пригласить ее на ужин в ресторан! – команда одобрительно закивала головами, подбадривая девочку утешениями и обещаниями помощи. – На самом деле мы будем играть и петь в одном кафе в трех кварталах отсюда, царский пир не обещаем, но бутерброды точно будут!
Алина была на седьмом небе от счастья, казалось, почти все проблемы уже решены. Даже простенькое кафе в мегаполисе выглядело изящно и впечатляюще. Музыканты вовсю старались исполняя свои песни, публика, в большинстве своем не обращала на них внимания, но один внимательный зритель у них точно был. Они допели основную программу и уже оставляли сцену, как вдруг случилось немыслимое, вышедший на подиум конферансье произнес знакомые Алине имя и фамилию. От удивления и неожиданности девочка на мгновение потеряла дар речи, она могла провести в мегаполисе годы, раздавать рекламу на станциях транспорта, мыть машины, убирать посуду в кафе, но судьба распорядилась совершенно иначе, в самый первый день, прямо перед ней на сцене, пела ее собственная мать. Алина никак не могла этого ожидать, и никак не могла в это поверить, но это было так, в роскошном шелковом платье расшитом блестками с невероятной шляпой из страусиных перьев и разноцветными украшениями на сцене за микрофоном пела Катерина Петрова. Конечно, в мегаполисе могло быть невероятное количество женщин с таким же именем и фамилией, но предчувствие не могло обманывать, да и внешнее сходство было на лицо. Алина не могла дождаться конца представления. Сразу же после последней песни, девочка воспользовавшись своей незаметной детской фигурой проникла в служебные помещения и принялась искать мамину гримерку. «А может это совпадение, или ошибка?» вереница вопросов и сомнений кружилась в маленькой беспокойной голове. И вот дверь с плакатом, на котором во весь рост, изображена ее мама в сценическом наряде с микрофоном в руках.
Девочка робко постучала. «Войдите!» - недовольный но приятный женский голос явно давал понять непрошенным гостям, что много времени им никто уделить тут не сможет. Девочка медленно открыла дверь и вошла, певица раскинулась на кресле перед зеркалом, стирая остатки грима и снимая свои многочисленные украшения.
- Давай постер, я тебе подпишу! Но только быстро! У меня совершенно нет времени! Ты же ведь послушная юная леди, не так ли?
- Да… - Алина не знала как начать разговор, а потом просто добавила тихо, но отчетливо – да, мама!
Певица на секунду замерла.
- Как ты меня назвала, девочка?
- Я не просто девочка… это я – Алина, я твоя дочка, твоя и Даниила, который потерялся на войне, и я тебя нашла! – Алина не сдерживая слез кинулась певице на шею, и обняла что было сил.
- Так, - женщина оторопело похлопывала девочку по спине – так, все чудесатее и чудесатее! Откуда же ты, такое чудо взялось-то, а?! - Катерина поставила девочку в полный рост на стул перед собой. – А ведь похожа, похожа, ничего не скажешь! Сколько тебе лет, говоришь?
- Двенадцать, с половиной!
- Да, все правильно – казалось певица пытается не теряя линию разговора произвести в уме не хитрые математические вычисления. – а где остальные родственички?
- Кто остальные? – Алина все никак не могла понять, почему мама больше похожа на рассерженную, чем на радостную.
- Как кто? Ну, твой папа – певица сделала нарочитое ударение на последнем слоге – или дедушка фермер, ну вся та гвардия с которой ты сюда ко мне появилась?!
- Я ни с кем, я одна! Отец ведь с войны так и не пришел, а деда болел долго и умер. Но я тебя нашла, мамочка! – Алина потянулась было снова к матери, но та жестом отодвинула ее.
- Это наверное происки Джонни! Он нашел мое слабое место, ублюдок! – Катерина вытянула откуда-то длинную сигарету и нервно затянулась.
- Чьи происки? – Алина пыталась разобраться в происходящем.
- Ну кличка у него такая, Джонни, спит и видит что бы меня с дороги убрать. И что?! Что ты предлагаешь дальше делать?
- Пойдем домой! – Алина соскочила со стула и схватилась за материнскую руку – Больше всего, я просто хочу домой!
Внезапно зазвонил телефон в блестящей сумке на зеркале и Катерина, стряхнув ребенка со своей руки, извлекла трубку и отправилась в коридор. Она говорила на повышенных тонах, постоянно жестикулировала, но Алина не прислушивалась и не пыталась ничего понять, она и так чувствовала, что домой с этой женщиной она точно не попадет. Рюкзак снова оказался на худом детском плече и девочка, едва сдерживая слезы отправилась к приоткрытой двери в коридор. Казалось, весь мир обрушился и жизнь больше не имеет смысла, все вокруг стало не таким ярким не таким интересным и не таким красивым. Алина медленно направлялась к выходу из кафе, в котором был самый разгар вечерней программы, комик на сцене заводил новыми шутками зал, а зрители разрывались между светскими разговорами, десертами и всем буйством ярмарки тщеславия и суеты воцарившейся вокруг. Стеклянная дверь отварилась, швейцар учтиво поклонился на выходе. Алина не знала куда идти а потому просто блуждала по большим проспектам и маленьким улочкам, все вокруг, будто по мановению волшебной палочки злой колдуньи, стало серым и одинаковым. Вскоре здания и вечноспешащие такси, сменились аккуратными аллеями городского парка, солнце уже почти зашло за горизонт и юная путешественница не могла устоять перед объятиями прохладной ночной неги. Свернувшись калачиком на одной из скамеек парка, Алина положила под голову рюкзак и закрыла глаза. Сон наполненный переживаниями дня, скорее еще более утомил ребенка, чем дал возможность отдохнуть, а разбудил девочку чей-то тихий мелодичный шепот, прямо у нее над головой вытянулась красивая высокая фигура незнакомки с длинными русыми волосами и маленьким алым цветочком вплетенным в них.
- Значит пришло время последней истории? – девушка вынула из своих волос цветок и протянула сидящей напротив Алине. За то время, что они провели вместе, путешествуя через все эти истории они казалось стали очень близки друг к другу.
- Наверное – да… а она будет хорошей?
- Она будет необычной, - Алина заметила как по холодному сдержанному лицу незнакомки катилась одинокая слеза. – Однажды один ребенок, мальчик такой же как и ты, тоже задал мне необычный вопрос. Ты меня спрашивала про дом и про свет, а ему… - девушка запнулась, было видно, что слова давались ей не просто, воспоминания разрушенных стен и испещренных шрапнелью домов приносили ей боль и горечь. Дверной косяк с засечками и цифрами, в ее воспоминаниях, обрывался на коряво написанной детской рукой цифре «12» - ему было двенадцать лет, он почти не успел увидеть этот мир, тогда он задал мне всего один вопрос…
- Что он спросил? – Казалось в этот миг весь парк замер на мгновение в ожидании ответа белокурой девушки с серебристым крестиком на шее.
- Он спросил – «А когда Ангелы плачут?» - слеза катилась по щеке незнакомки а с неба мелкими каплями прорывался на пыльные аллеи парка свежий бодрящий дождь.
- Ты обещала последнюю историю! – Алина посмотрела на девушку особенным просящим взглядом, обычно родители никогда не отказывают своим детям, если те на них так смотрят.
- Последняя история изменит все. Ты можешь сказать, что так не бывает и все истории рассказанные нами уже произошли и их не переписать, но иногда, то, что нам кажется грустным концом истории, вдруг, может стать радостным началом новой, если Автор всех истории, вдруг, захочет рассказать ее иначе.
Последняя история. Часы.
Тот день должен был стать очень особенным в жизни маленькой девочки по имени Алина. Ни воспитатели, ни охранники, ни дети, ни, конечно же директор городского приюта, полная госпожа средних лет, не могли даже предположить, что в кустах рядом с забором, там, где камень на стене немного отколот сбоку, среди колючек спрятан от посторонних глаз маленький рюкзачок со скромными пожитками. План побега рассчитан до последней минуты и пока, ничего не могло нарушить этот план. Ничего, кроме старых настенных часов, которые вдруг, по самой неизвестной причине принялись идти не вперед, а назад, хуже того, когда их стрелки едва перевалили за полночь, они с тяжелым скрипом встали и напрочь отказались идти хоть куда-то. Всем хорошо известно, что от правильной работы часов зависит правильная работа всех государственных учреждении и государственный городской приют тому не исключение. Поскольку часы больше не показывали время правильно, кухарка не успела вовремя приготовить обед, из-за чего худышка Тома, не попала вовремя в прачечную, охранник не получил отглаженный галстук в тот момент когда надо было сменять напарника, и, соответственно, полная госпожа директриса задержалась на своем рабочем месте ровно на 16 с половиной минут и не секунды больше. Такая пунктуальность могла бы показаться вам излишней и даже смешной. Но именно эти шестнадцать минут позволили пройти через проходную одному задержавшемуся посетителю. Военная выправка, сияющие черным кремом ботинки, играющие гордым перезвоном медали на груди миротворца, заставляли всех встречных мальчишек задерживать дыхание от восторга, а девочек стеснительно улыбаться. Двери кабинета директрисы распахнулись а через одиннадцать минут после короткого разговора с уважаемой дамой, воспитательница запыхавшаяся и взволнованная бежала от директорского кабинета во второй корпус, выкрикивая имя Алины. Девочка даже не могла предположить, что сегодня она действительно покинет стены этого приюта, но не через высокий забор ночью, а сейчас за руку со старшим сержантом Даниилом Петровым, последним солдатом, вернувшимся домой. А вот и сельский дом, на улице дубовой и огромное пшеничное поле, на котором теперь не пропадет ни один колосок