Девушка уставилась куда-то в сторону, сосредоточенно закусив губу, — думала с чего начать, но потом сердито тряхнула головой, так и не сумев достичь желаемого результата, и заговорила торопливо и сбивчиво:
— Эти гады серые у нас всем заправляют — через механов своих… ну и ещё всякие есть… вот профессор, например… Заливает всем, что он местный, здесь, у нас родился. Смотрите, мол, чего можно достичь, если как следует стараться и подчиняться всем правилам! Ага, как же… Теперь-то я вижу, что он тоже гибрид. Когда становишься альфа-носителем, можно мно-о-го интересного узнать! Только ни к чему всё это… и слушать всё равно никто не хочет, — она так горько вздохнула, что Маша не могла не спросить:
— Почему? — хотя и помимо этого у неё было множество вопросов, более важных для того, чтобы понять, что здесь вообще происходит.
Но подарить хоть капельку тепла и внимания этому несчастному существу, "носителю", у которого нет даже имени, — показалось важнее.
— Как же… — девушка горестно всхлипнула, — разговаривать с альфа-носителем — примета плохая! Прикоснуться — вообще — хуже не бывает! — могут тоже в альфа-носители отобрать. Да что там, я их понимаю… — девушка махнула рукой, — и сама вот так же боялась… Только не помогло. Ерунда все эти приметы. Но надо же верить во что-то, хоть на что-то надеяться… Вот и придумали…
— Это я понимаю, — вставила Маша, воспользовавшись паузой, — я не понимаю, что значит альфа-носитель.
— Серые размножаться сами не могут, — глухо уронила безымянная девушка, опустив глаза. — Впаривают нам, что это у них приключилось от большого ума и высокой духовности. И теперь этот свет негасимый они несут всем отсталым народам, вроде нас… А мы должны считать за великое счастье, что можем хоть чем-то быть полезными для наших… просветителей. Ну вот… — она мельком взглянула на Машу, словно проверяя, готова ли та убежать прочь с криками ужаса или ещё послушает.
Маша явно никуда бежать не собиралась, а слушала не без ужаса, конечно, но с жадным вниманием, и носитель продолжила:
— Дельта-носители — это те, что в инкубаторе живут. Им даже завидуют, потому что к ним мужчин привозят. Они производят обычных детей — без примесей. Я тоже там родилась, — девушка быстро взглянула на Машу, снова проверяя её реакцию, потом опустила глаза и продолжила:
— Вообще-то так нельзя говорить. Надо говорить: была произведена дельта-носителем. Но я в инкубаторе много запрещённых слов слышала — и беременность, и даже… мама… — прошептала она едва слышно, склонившись к Маше.
— Ты никому не говори! Я не за себя боюсь — мне терять нечего. А ты поберегись. За такое живо загремишь на промывание мозгов и в скотину превратишься. О промывании мозгов тоже говорить нельзя, — девушка сморщила носик и махнула рукой.
— Лучше вообще помалкивать! Хотя они сами иной раз как пристанут с вопросами. И на каждом слове подловить норовят… Так вот — про носителей: гамма-носители оплодотворяются в лаборатории… И кто их знает, что там и как. Но производят они обычно гибридов с невысоким процентом гибридизации, вроде нашего профессора.
— Бета-носители производят гибридов от серых, то есть — это уже наполовину серые получаются. Говорят, эти гибриды и оплодотворяют гамма-носителей, — девушка замолчала.
Она сидела, низко опустив голову, казалось, что её оставили последние силы.
— Говорят, бета-носители иногда выживают, — прошептала она и затихла.
Маша, в общем-то, уже и сама догадалась, что означает альфа-носитель, и задавать новые вопросы просто не могла.
Так хотелось хоть чем-то утешить это несчастное юное создание, выросшее в инкубаторе, где произнести слово "мама" — страшное преступление; и само обречённое стать живым инкубатором для размножения мерзких чужаков; обречённое отдать жизнь, ради прирастания племени поработителей…
Девушка вдруг резко подняла голову, всматриваясь в Машу жадно, требовательно:
— А у вас не так? — спросила она с непонятной, отчаянной надеждой. — У вас нет серых? И вы… как вы без них живёте?
— У нас — не так, и серых нет… вроде бы… но живём мы… не сказать чтоб уж очень хорошо, — виновато призналась Маша.
— Вроде бы? — уточнила носительница. — То есть, ты не уверена, что их нет?
Маша нахмурилась, вспоминая.
— Что-то я такое слышала… Кажется, так называют пришельцев… У них тщедушное тело, большая голова, огромные чёрные глаза без радужки и… кажется, о них ходят слухи, что они похищают людей, проводят какие-то эксперименты, а потом стирают им память. Но я всегда думала, что это ерунда, дурацкие страшилки, которые придумывают ненормальные, желая привлечь к себе внимание.
— Зря… — убито прошептала поникшая фигурка напротив.
— Что зря? — не поняла Маша.
— Зря ты так думала. Всё правда. С этого всё начинается. Вернее… начинается с другого… — носитель отвела глаза в сторону, едва шевеля побелевшими губами.
— С чего? — поторопила её Маша, приблизившись вплотную, стараясь поймать ускользающий больной взгляд. — С чего всё начинается?
— Не могу… — прошелестела девушка и медленно, словно нехотя, повернулась к Маше. — А ты могла бы… обнять меня?
Маша замерла на секунду, потом решительно села рядом с несчастным существом, просто физически ощущая, как изголодалось оно по теплу, ласке, участию, обняла осторожно, погладила по голове, по худеньким, хрупким плечам и, наконец, неожиданно для себя самой, по огромному животу.
Живот под её рукой ощутимо вздрогнул, и Маша вздрогнула тоже, но руку не убрала. Секунду-другую ничего не происходило, а потом там, внутри, началось движение — резкое, хаотичное и, судя по всему, болезненное для несчастного носителя, потому что девушка оттолкнула Машину руку и, закусив губы, сжалась, покачиваясь взад-вперёд, как от сильной боли.
Маша испуганно притихла, не зная, чем помочь.
— Не любят они этого, — через минуту прошипела девушка сквозь стиснутые зубы.
— Чего не любят? — не поняла Маша. — Чтобы живот трогали?
— Нее-е… — носитель усмехнулась уголком губ, потихоньку распрямилась. — Нежностей всяких не любят. Не нравится им, — она посмотрела в сторону, пошевелила губами, что-то обдумывая, вновь взглянула на Машу. — Вот с этого всё и начинается, — прошептала тихо. — Не знаю я, как тебе объяснить… Когда становишься носителем… чувствовать их начинаешь… сны всякие видеть… Холодные они, понимаешь? Совсем холодные, ледяные. И тепла не выносят. Им нравится, когда люди мучаются, когда мучают друг друга. Тогда они могут власть над ними взять.
— Люди всегда друг друга мучили, — недоверчиво пожала плечами Маша. — Про Золотой Век, когда все всех любили, только в сказках рассказывают, а если историю почитать — хоть новейшую, хоть древнейшую — волосы дыбом встанут!
Носитель раздражённо помотала головой.
— Но ведь и другое было. Было же? — спросила требовательно.
— Было, конечно… — протянула Маша.
— Ну вот! — девушка чуть не подпрыгнула в кресле. — Им это мешает. Пока люди… ну не знаю я, как это называется… — она мучительно подыскивала слова, теребя и без того измочаленный платок и глядя куда-то поверх Машиной головы. — Пока им не всё равно, пока не наплевать на всех, кроме себя, только себя, понимаешь?
Маша кивнула, и девушка продолжила быстро, сбивчиво:
— Пока родители есть… настоящие, которые… которые любят, пока заботятся, пока помогают… им, гадам этим, власть не взять, понимаешь? — она больше не ждала ответа и быстро, почти неразборчиво сыпала словами:
— Я теперь знаю… Они постепенно власть берут, законы всякие внедряют… нет, это потом… сначала — идеи… Да! Отношение к жизни, к другим людям, к детям… Особенно дети их интересуют. Воспитание… а чуть что не так — не по их правилам, они детей отнимают и забирают в инкубаторы… Нет. Тогда, сначала — это так не называется. У вас инкубаторы есть?
— Нет, — Маша даже головой помотала для убедительности, понимая, что инкубаторы на птицефермах никакого отношения к обсуждаемой теме не имеют.
— Будут! — отрезала носитель. — Может, как-то по-другому их называть будут… Они решают, как детей растить, как воспитывать, чему учить… А учат они их… — получать удовольствие. Кажется, так они это называют, но может, у вас по-другому… Жить для себя, свободно — так они говорят. Обещают свободу, свободе учат.
Только... от их свободы все вырастают… рабами. Но не понимают этого. Мы для них — хуже животных, но мы им нужны. Пока — нужны… А когда мы совсем уж станем такими, как они хотят, когда никто не будет способен чувствовать, жалеть других… Тогда… — она затихла, словно споткнувшись на полуслове.
— Что тогда? — поторопила Маша.
— Тогда… на фермы отправляют… Биологический материал… биомасса… Вот кем мы становимся для них. Не знаю, зачем она им нужна, но нужна зачем-то… Что там творится, никто из наших не знает, только все боятся туда попасть… Они убивают в нас людей, понимаешь? — с невыразимым отчаянием произнесла носитель, глядя на Машу влажными от слёз глазами. — Убивают… — прошептала, едва слышно. — А потом, когда убьют, мы становимся для них биомассой…
Внезапно носительница задрожала, выгнулась, словно её скрутило судорогой, а в следующий миг она уже смотрела на Машу странно и страшно изменившимся взглядом — потемневшим, холодным, налившимся недоброй силой и уверенностью, а главное — пронизывающим, как ледяной ветер… Маша отшатнулась, хотела встать, но ноги не слушались.
— Чужая… уничтожить… — прохрипела носительница. — Опасность…
И тут же — новая судорога, долгий мучительный стон, дрожь, и на Машу снова смотрит измученная девушка — напуганная и несчастная. Но смотрит с каким-то новым выражением, словно видит впервые.
— Уходи отсюда, беги, если сможешь… — лихорадочно зашептала несчастная. — Ты опасна для них! Значит, ты можешь что-то сделать, что-то изменить…
— Но я… — попыталась было возразить Маша.
— Молчи! — оборвала носительница. — Времени не осталось! Сейчас сюда прибегут! Он увидел тебя, — чтобы избежать новых вопросов, девушка ткнула пальцем в свой живот, — почувствовал что-то! Беги, я прошу тебя! Мне не помочь! Но если ты можешь сделать хоть что-то… Сделай! Помешай им! Прошу, обещай, что постараешься! И что… — она опустила глаза и вновь взглянула на Машу с мольбой, — что не забудешь меня. Будешь помнить… Будешь?.. — спросила жалобно.
— Не забуду, — твёрдо ответила Маша. — Всегда буду о тебе помнить.
— Хорошо, — отозвалась девушка, затихая и как-то обмякая в кресле, — а теперь — беги! Ты можешь. Ты сильная! Он тебя испугался…
Маша в последний раз коснулась руки носительницы, но та никак не отреагировала, глаза её закатились, а где-то, совсем рядом, взвыл тревожный сигнал, раздался топот ног.
Маша вскочила, повернулась — прямо к ней бежал давешний профессор, раскинув руки, словно встречал дорогого гостя, улыбаясь губами и зло прожигая взглядом.
— Вот вы где, голубушка! Куда же вы отправились, моя дорогая! И носителя нам растревожили… Ах, как не вовремя…
Маша услышала, как девушка за её спиной застонала, глухо, с непередаваемым отчаянием, и своим обострившимся чутьём поняла, что стонет она не от боли, а от горького разочарования, что Машу сейчас поймают и ничего, ничегошеньки она не сможет сделать…
Маша вытянула руку, одновременно представляя кубик и желая, чтобы он появился. И игровой модуль не заставил себя ждать — он тут же возник в воздухе, прямо перед Машиным лицом, а в ушах зазвучал уже знакомый безразлично-механический голос:
— Вы желаете закончить этот раунд и перейти к следующему?
— Да! — твёрдо ответила Маша, в глазах у неё потемнело, но прежде чем провалиться куда-то — в невесомость и неизвестность, — она успела услышать:
— Раунд первый прерван по желанию Игрока. Счёт: один — ноль. Игра продолжается. Раунд второй!
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/05/27/1470